Читать интересную книгу Спасите наши души - Евгения Михайлова

– Эта проблема – ее жизнь, – пробормотал Толя. – Что Овсяницкий?

– Удивляется. Как это, говорит, случиться могло, не пойму. Пистолет лежал в клубе в кабинете, многие об этом знали, дверь часто оставалась открытой. В то же время алиби у него нет, жена сказала то же, что и он. Вернулся под утро. В гараже уснул или не засыпал, неизвестно. Мальчик исчез бесследно. Ни друзья по стриптизу, ни бывшие любовницы-любовники с той ночи его не видели. А ты много вытряс из налетчиков на Настю? Хочу тебя сразу огорчить: с покушением на убийство по характеру избиений не пройдет. Хулиганство. Били явно умеючи. Дело на них богатейшее для ребят из УБЭПа, но не для нас.

– Ты что? Там дети, старики, с их помощью на тот свет отправленные…

– Но все, исходя из развития экономических преступлений. Там каждый эпизод с летальным исходом надо доказывать и доказывать. Поспособствовали, не оказали помощи. Ну, к нам они каким боком, скажи? Кроме того, что мы им, конечно, обязаны добавить неприятностей за Настю.

– Мария Пронькина прибрала к рукам собачью передержку ТИМ, – упрямо сказал Толя.

– Слушай, давай серьезно. Богатейшая баба, награбившая людей по самую макушку. Она что, будет убивать известную персону из-за собачьей передержки?

– Ну, она сделала это место достаточно криминальным. Деньги тоже имели значение. Но главное: я склонен ее рассматривать как патологическую убийцу. Сережа, ты же знаешь этот тип. Мотив, самый маленький, для них только повод реализовать свою преступную сущность. Если говорить о настоящем мотиве, то никто, кроме Валентины Сидоровой, в этой смерти не заинтересован. Ну, остаются мотивы ревности – Рим этот смурной, Сандра, даже жена Овсяницкого… Но вообще, тебе не кажется, что весь этот бред с форумом, сумасшедшим переплетением большого количества людей, которые друг друга толком не знают, но или сильно ненавидят, или сильно любят, – как-то не вписывается в привычные наши рамки? Это необычная среда. И разгадка должна быть необычной.

– Но тут есть и другое. Очень многое можно прикрыть, как ты выражаешься, бредом с переплетениями. Вон как мы во всем этом утонули. Хорошо, что у нас единственное преступление такого рода. Которое, впрочем, может оказаться вполне заурядным преступлением. Неужели будешь склонять Пронькину к признанию в убийстве ТИМ? А у нее алиби есть?

– Буду тянуть. Алиби у нее нет.

Они с наслаждением выпили по кружке холодного пива, заказали по второй.

– Как Настя себя чувствует? – спросил Сергей.

– Ты знаешь, хорошо. Скоро выпишут. Я боялся, что возникнут осложнения. Ну, ты же помнишь, у нее одна почка. Эта тварь била ее ногами по животу, по спине. Но врач сказал: Настя справилась. Молодая, говорит, здоровая женщина, почка работает. Хоть завтра, говорит, замуж и детей рожать.

– Лимон закажи, – посоветовал Сергей, отводя взгляд в сторону.

– Не понял.

– Я говорю: лимон пососи, а то мне с тобой стыдно сидеть. Такая сладость по твоей морде лица расплывается. Нас могут неправильно понять.

– Остроумным себе кажешься?

– Да нет, констатирую факт. Слушай, Толя, хочу тебе как другу кое-что сказать. Обратить внимание. Ты уж прости за прямоту. Но если бы эта Настя, точнее, Кокошанель хотела выйти замуж, нарожать детей, то она бы в этом ключе и действовала. Без приключений на свою задницу. Проблемы с устройством личной жизни у нее вряд ли возникли бы. Девка действительно очень красивая. Но она предпочитает возиться с бездомными собаками. Перебиваться ради них с одной копеечной подработки на другую. Улавливаешь разницу? Она свой выбор сделала. Это очень серьезно. Тебе, конечно, кажется, что собаки – это гораздо лучше, чем, скажем, толпы мужчин под окнами. А я сомневаюсь. Это своего рода зацикленность и маниакальность. С таким человеком очень тяжело общаться. Обрати внимание, как она при всей своей доброте и беззащитности поступила с этими бандершами. Она им войну объявила, разоблачила публично и в конечном счете посадила. С нашей помощью.

– И что ты хочешь всем этим сказать?

– Ничего. Я просто переживаю вслух за того несчастного, кому покажется, что он может быть опорой для бедной, доброй и красивой девушки, обожающей животных. Если он не совсем уклюжий, к примеру, с рождения, если вдруг поставит свою ножищу на собачий хвост… Она может не остановиться в праведном гневе ни перед чем. – Сергей не выдержал и рассмеялся.

– Да пошел ты, – улыбнулся Толя.

– Нет, вообще-то проблема существует реальная. Вот у моей тети есть приятельница. Она иногда просит меня помочь привезти что-то, передвинуть. Так она чем занимается. Она паука содержит, воспитывает, ну, в общем, я бы сказал, сожительствует с ним. Сидит эта пакость у нее в домике симпатичном. Она ему мошек всяких в зоомагазине покупает, мух ловит, крошки подает на обед. Она с ним даже разговаривает! Знает, когда он хорошо себя чувствует, когда плохо. А, к примеру, на меня она смотрит как на прошлогоднее… Вот как ты сейчас. Что, не нравится правда?

– Если отбросить твои попытки казаться умным и смешным, то все примерно так и есть. Настя очень радостно, приветливо меня встречает, когда я в больницу прихожу, но интересует ее только одно: не навестил ли я Чарлика, Джуню и Шоколада.

– Это друзья по форуму?

– Собаки ее.

– Старик, я даже не предполагал, что ты можешь быть настолько выбитым из колеи. Я просто валял дурака. А все элементарно. Скажи ей, что полюбил ее собак, и она твоя. Или ты не любишь животных?

– Кончай, а? Мне нравятся собаки, рядом с ней я полюбил бы даже крокодила, но мне хочется, чтобы меня иногда замечали. Просто так.

– А-а, в этом смысле… Ладно. Не буду. Извини. Пошли.

До стоянки они шли какое-то время молча. Перед тем как разойтись по машинам, Сергей серьезно сказал:

– Толя, один совет. Не дави на эту Маш-маш слишком сильно. У нее могут оказаться связи, следователя поменяют как пристрастного, а кого-то другого она и купить может.

* * *

Валентина Сидорова привезла в особняк мать… Они обе поняли, каким сизифовым трудом была их борьба с болезнью, медициной, нищетой. На что уходили дни, годы… Сейчас Сандра стала отличной сиделкой, кухарка готовила, Рим все делал по дому. Валя даже разговаривать стала меньше с мамой. К ней ездили врачи, делали процедуры, только ей не стало лучше. Мама совсем не хотела, чтобы ей становилось лучше. Она все время смотрела на дверь мимо Вали, как будто ждала, что войдет Наташа.

Однажды утром Валя спросила у Сандры:

– Ты не знаешь, как найти в Интернете форум, на котором Наташа была? Столько разговоров, мне просто интересно.

– Конечно, сейчас я вам его найду. Вы можете зарегистрироваться и тоже участвовать. Я, честно, никогда его не читала. Слишком много дел.

– А я перешла в разряд бездельниц, – улыбнулась Валя.

Она читала все утро. Господи боже мой, чего только не делается на свете. И вдруг она увидела фото красивейшего ребенка. Девочки Арины. Стала читать. Какой кошмар! Родители отказались от нее из-за того, что она родилась с врожденным пороком сердца. На форуме собирают деньги на ее операцию. Много денег, Валя дочитала до конца… Сообщения об операции нет. Почему? Тему никто не поддерживает уже неделю. Что с ребенком? Она вернулась к началу, посмотрела название Дома ребенка. Ой, как же она не заметила? Тему ведут те две женщины, одна из них подозревается в убийстве Наташи. Она уже слышала, что они совершили много преступлений: деньги, операции, которые или не нужны, или не делаются на самом деле. Что с этим ребенком? Валя сама не знала, почему ее так заворожило черноглазое, прелестное личико. Может, потому, что девочка не похожа на маленькую Наташу? Любовь к младшей сестре всегда была болью Валентины. Ей даже не хотелось иметь своих детей. Разве у нее может родиться такая Наташка – со светлой челкой, вздернутым носиком, отважным прямым светлым взглядом?.. А если вдруг и родится похожая?.. Не бросит ли она ее однажды, как Наташа маму, не уйдет ли в свою непонятную, страшную жизнь… Валя сама понимала, что судьба сестры, все, что связано с ней, стало для нее фобией. От этого невозможно спрятаться. Но Арина… Валя никогда не видела столь красивого страдающего ребенка. Совсем не похожего на Наташу.

Она быстро нашла адрес Дома ребенка и стала собираться.

* * *

Нина перестала считать ночи, которые они с сыном проводили без сна и отдыха. Да и дни проходили так же, только иногда удавалось провалиться в глубокий сон на пару часов. Оба просыпались с тревогой и искали взглядом друг друга. Они сидели в креслах или лежали – он на кровати, она на диванчике. Днем и ночью светила настольная лампа в платочке, на полу лежали книги, на столе менялись чашки с молоком, кофе, какао. Нина не готовила обед. Разогревала в микроволновке что-то из полуфабрикатов. Чем они занимались… Страшное дело. Они возвращались в прошлое. Переступали созданные самими же табу: сюда нельзя, здесь больно. Больно было все, поэтому бояться они перестали. Ужасная беда, подозрение, расплата, которая могла стать самым главным их испытанием, – отодвинули привычные страхи. Игорь заговорил. Более того, он стал слушать. Он признался матери в главном. У него были какие-то странные отношения с Наташей Сидоровой. Они ему самому казались чудовищными, он считал, что их непременно нужно держать в тайне. И, как всегда в периоды сильного душевного смятения, он фиксировал только собственные переживания, а не события. А после известия об убийстве Наташи, обыска, допросов следователей он вообще не мог вспомнить, что было на самом деле. Что было, что привиделось и что могло быть – его измученный мозг просто бился в этих тисках.