дверь.
— Вообще-то это очень известный коллекционер, — назидательно произнесла Анна. — Он специально ехал из Астрахани, дабы попасть на прием и выставку к Шереметьевым, но, к сожалению, его поезд задержался. Узнав, что картина сгорела, бедняга вчера чуть не плакал. Но, как видишь, он совершенно неожиданно обрел себе нового кумира.
— А что он вообще тут делал?
— Зашел по делу, а холст я еще не успела убрать. Честно говоря, я собиралась вынести его на помойку.
— Вот так ты ценишь мои художественные таланты, — обиделся я.
— Главное, что Гончаров их ценит, и весьма высоко. Мог бы вытрясти с него и больше.
— По-моему, ты что-то перепутала, это я среди нас двоих вечно ищу, где бы достать денег. Ладно, тридцать тысяч тоже прекрасно, а то мне было бы перед ним слишком стыдно.
— Лазарев, ты меня удивляешь, — заметила Анна. — Кстати, для тебя есть новости по поводу заговора, но узнаешь ты их от Его Величества. Он тебя, кажется, сегодня ждет?
— Да, но вечером. Придется мне полдня слоняться без дела, — пожаловался я.
— Ну, можешь нарисовать еще пару великих картин и поправить свое благосостояние, — предложила Анна.
— Да ну тебя.
Я спустился с этажа Тайной Канцелярии и вышел из дворца. Себя и правда надо чем-то занять, не тащиться же домой, чтобы уже через час ехать обратно. Инцитат, которого я оставил в конюшне, пребывал сегодня в крайне сварливом настроении, так что скоротать время за разговором с конем не выйдет. Да и будет странно, если граф несколько часов просидит около своей лошади.
По дворцовому парку, что ли, погулять? Разумеется, по той его части, в которую меня пустят.
Тут мое внимание привлек птичий клекот. На небольшой лужайке перед фонтаном кружком топталась стая птиц. А в центре, аки пророк в кругу учеников, восседал хорошо знакомый мне голубь.
— Каладрий! Так вот ты где, скотина!
Демон с того памятного приема у Шереметьевых так и не появлялся. Заслышав мой возмущенный возглас, он коротко обернулся, всем своим видом давая понять, что отвлекаю его от важных дел, и продолжил курлыкать.
Я бесцеремонно двинулся вперед, распугивая его птичью паству. Синицы, воробьи и голуби испуганно разлетались. Один попытался выразить свое возмущение мне на брюки, но я ловко увернулся. Приключение с дроздами в лесу оборотней многому меня научило.
— Ну вот, ты все испортил, — расстроился Каладрий.
— Тебя где, заразу, носит? — рявкнул я, попытавшись поймать питомца за хвост, но тот уже взлетел на дерево. — Я просил тебя найти Анну! А ты куда полетел⁈
— Я искал, — небрежно сообщил голубь. — Сделал пару кругов над дворцом, не нашел, ну и улетел обратно в птичник. Я тебе что, нанимался выполнять твои поручения?
— Ах ты скотина пернатая, он еще и выпендривается!
Я запустил в Каладрия камешком. Тот быстро перепорхнул на другую ветку и опасливо воззрился на меня. Спеси в нем немного поубавилось.
— Ты понимаешь, что меня из-за тебя чуть не убили?
— Так не убили же, — резонно возразил Каладрий. — Хотя я и не понимаю, почему вы, люди, так плохо к этому относитесь. Ну ладно, ладно, я искал, — попытался оправдаться голубь, видя, что в него грозит полететь еще один снаряд. — Но дворец большой, там можно хоть целый день летать. А соколицы, знаешь ли, на дороге не валяются.
— А я-то думал, раз мне пришлось столько тебя ждать, с соколицей ты уже закончил.
— Да, но там была вторая, — резонно возразил демон.
Я вздохнул, смиряясь с тем, что Каладрий никогда не перестанет быть сволочью. Его уж надо или прибить, или терпеть.
— Ну а тут-то ты что делаешь, блудный попугай Кеша? Ушел в загул?
— Я рассказывал этим глупым созданиям о сотворении мира, — возвестил Каладрий. — Пока ты их не спугнул, разумеется. Кто-то же должен.
— А ты знаешь, кто сотворил мир? — удивился я. — Что ж мне-то не рассказывал?
— На самом деле не знаю, — признался голубь. — Я рассказываю им художественную версию.
— И кто же по твоей художественной версии сотворил мир?
Каладрий гордо выпятил грудь.
— Я.
Я прыснул, закрывая рот руками. Потом не выдержал и откровенно заржал. Прогуливающиеся рядом дамы покосились на меня, как на умалишенного.
— Ты⁈
— А что здесь такого? — обиделся Каладрий.
— Ну ты прости, конечно, но на создателя всего сущего ты не очень похож.
— Ну, знаешь ли, когда ты неразумное презренное существо, способное думать лишь про червяков и спаривание, и вдруг встречаешь такого мыслителя, как я, очень даже похож, — возразил Калдарий. — Между прочим, они все мне верят. Только я еще не придумал, как именно я его сотворял.
— Расскажи им, что вначале было слово, — посоветовал я. — Точнее, в твоем случае вначале был курлык.
Оставив новоиспеченного создателя бытия обдумывать нюансы религии имени себя, я вышел из дворцового парка и направился в ближайший ресторан. Если заняться все равно нечем, вполне можно скоротать время за едой. Дядюшка бы одобрил.
Через полтора часа я стал немного счастливее и беднее на возмутительную для скромного обеда сумму. На эти деньги можно было бы прокормить небольшую деревню, причем такими блюдами, про которые жители этой деревни даже не слышали. Но черт с ним, гулять так гулять. Если я продолжу настолько успешно продавать кубики, смогу есть в этом ресторане хоть каждый день.
Император традиционно ждал меня в своем кабинете. Вид у него был непривычно довольный, что сразу меня насторожило. Обычно, когда большому начальнику хорошо, это значит, что кому-то скоро станет плохо.
— А, граф Лазарев, — поприветствовал меня Романов. — Присаживайтесь, у меня для вас интересные новости. Сегодня утром я разговаривал с Шереметьевыми.
— Надеюсь, единорог Буся в порядке? — спросил я, усаживаясь.
— Более-менее. Хотя, похоже, последние события нанесли ему легкую психологическую травму — считается, что единороги обладают зачатками разума, подобного человеческому. Княгиня очень переживает на его здоровье.
— Бедняга, — посочувствовал я единорогу. — Если так, то он, должно быть, переживает, что убил Бискара.
— Антонина говорит, он переживает, что кто-то посмел встать у него на пути и не убраться с дороги. За всю карьеру Буси подобного еще не было. Но давайте к делу. Завтра вы встречаетесь с князем. И княгиней, разумеется, куда же без нее.
— Они выяснили, кто мог меня похитить?
— Не совсем, но соображения у них есть. В зверинце нашли тела охранников. Они, конечно, пострадали при пожаре, но опознать их удалось. Также там есть явные следы того, что в подвале кого-то держали насильно. К тому же, они давно подозревали, что в их семье кто-то мутит воду. Собственно, если бы ни это, Шереметьевы бы скорее сами обвинили вас в том, что вы устроили пожар. Княгиня говорит, если эти охранники и служили кому-то в обход главы Рода, то одному из трех ее племянников.
Ну, на меня хотя бы не собираются вешать всех собак. Уже неплохо.
— А я им зачем? — спросил я, понимая, что отвертеться все равно не получится. — Я ведь уже рассказал все, что видел и слышал.
— Не им. Так что расскажете еще раз, может, Шереметьевым удастся извлечь из ваших слов что-то, что упустила Тайная Канцелярия. К тому же, княгиня Антонина горит желанием узнать, кто допустил гибель ее любимой картины. Вы, случайно, не видели того странного человека, который вынес из павильона все, кроме «Дамы в красном»?
— Нет, Ваше Величество. — Я встретился с абсолютно бесхитростным взглядом Императора и сделал в ответ точно такой же. — Даже представления не имею, кто бы это мог быть, я все время смотрел в другую сторону.
— Ах, как жалко. — Император театрально вздохнул. — А я-то надеялся, что вы сможете пролить свет на это поистине загадочное происшествие.
— И они так просто согласились провести расследование в собственном доме, не стали юлить и выгораживать Род? — удивился я. — Они же понимают, что, скорее всего, виновнику моего похищения грозит плаха.
— О, Шереметьевы очень специфическая семья, — протянул Император. — Вы поймете. Кстати, еще кое-что. По поводу этого вашего журнала.
— Что такое? — насторожился я. Что они там опять учудили? — Я надеюсь, на этот раз никакой крамолы?
— Практически. Но, если сложить первые буквы заголовков на всех разворотах…
Я сложил. Мне не понравилось.
— Ваше Величество, мы ни в коем случае не хотели вас оскорбить! Это наверняка случайность. Но я обязательно поговорю с сотрудниками.
Император досадливо отмахнулся.
— Ерунда. Знаете, меня оно даже позабавило. Мне больше понравилось