Читать интересную книгу Ретроспект: Эхо - Виктор Моключенко

Пес заскулил, лизнул лесника в лицо, смахивая с его щеки соленую слезу. Сколько лет прошло, а они не разучились плакать. Иногда без слез, просто сжимая до боли, до скрипа зубы, сидя возле тела погибшего товарища. Может потому и остались людьми, а это самое тяжелое – быть человеком.

Колонна прошла меж покореженных столбов блокпоста путников, на которых раньше висели мощные ворота закрывавшиеся сервомоторами, теперь валявшиеся в зарослях бурьяна измятые, оплавленные, ненужные. Слева виднелись развороченные бетонные блоки - все, что осталось от подземного бункера, защищавшего наряды от непогоды или внезапно налетевшего прорыва. Сидевший спереди Кипарис внезапно поднял автомат наизготовку, но путник ухватил за ствол:

 - Опусти оружие, там не в кого стрелять.

- Так бандит же. Гляди, вон на верхотуре маячит, справа от проема, за плитой.

Бойцы прикипели взглядами к серому, основательно разрушенному прорывами зданию, на самом верху которого, за огрызком панельной плиты, виднелся краешек истрепанной заношенной кожанки. За оружие хвататься лесники не стали, многозначительно посмотрев на Трака, который тяжело вздохнул, поднял автомат и, тщательно прицелившись, выстрелил в стену рядом с видневшейся черной кожанкой, неизменным атрибутом джентльменов удачи. Кожанка вздрогнула, метнулась в провал дверей и отчаянно кувырнулась в заросли высоченной, густой крапивы. Судя по обрывкам витиеватых ругательств на фене пополам с русским, ее приземление прошло довольно удачно, но наружу она не собиралась. БТР мягко остановился, и из люка показалась седая голова водителя-лесника:

- Что за цирк? Чего ржете?

- Да тут урка один в крапиву рухнул, ругается, а наружу не хочет, стремно.

- А, ну это бывает – понимающе кивнул лесник и скрылся внутри.

- Рассказывай давай, что это за кекс такой – пристал к путнику заинтересованный Кипарис.

- Да особо рассказывать нечего – вздохнул Трак, присматриваясь к шевелению стремительно отдаляющихся зарослей – сами знаете, тут рядом Шахты, если идти через крысиный город, всего пару часов пехом. Мы туда особо не суемся, места там дикие: странные заводы, заброшенные подземелья, в которых немеряно крыс да морлоков. Пока на Могильнике стоял наш блокпост, бандюки сидели смирно и особо не наглели. Против лома нет приема, ссорится с нами не рисковали, но и упускать из виду сталкеров одиночек не хотели, потому иногда совершали набеги со своей вольницы из крысиного города. Мы их зажимали по черному, метелили почем свет стоит, но убивать не убивали, все-таки люди, не шпики.

Он посмотрел в сторону подвывающего газика, прикидывая, дотянет ли он до Периметра, выбил из пачки сигарету и прикурил от протянутой зажигалки. Вопреки расхожему мнению «Путние» сигареты не вызывали задышки и не сказывались на длительных пробежках по просечной местности с автоматом наперевес. Потому и стили соответствующе.

- Мы их не единожды предупреждали - однажды наше терпение лопнет, и перестреляем их до ноги. Как ни крути, но каждый бродяга сталкер, который не размахивает оружием и не палит почем зря, у нас гость, а своих гостей мы защищаем. Тем более если они приносят вести из внешнего мира. Солдаты нет. Те дальше Коридора не суются, сложно вспомнить, когда их видели здесь в последний раз. Ну, это кроме выворотников, хотя те не люди совсем. В общем, зажали мы как-то таких вот гавриков, а те круть и ушли в сумерках сквозь аномалии с боем в сторону Шахт. В честном бою стрелки они так себешные, они все больше из-за угла любят, и, поскольку никого из наших не ранили, то мы плюнули и повернули к блокпосту. Здесь хоть не Глушь, но сами помните, сколько во время штурма парней тут легло. А тут слышим, стрельба за спиной, нешуточная такая, а очень даже серьезная. Вылетает из аномальной петли несколько гавриков, а следом за ними какая-то скотина несется, споро так, пережевывая кого-то на ходу. Разглядеть толком не успели, что за тварюга такая, дело к ночи было, а из освещения только глаза кабанов по кустам. Прикрыли мы братву огнем, не пожалели, значит, патронов, а эта скотина толи наелась, толи решила не рисковать особо, но повернула назад в петлю, а эти придурки бросились кто куда. Думали, постреляем их. Плюнули мы, и ушли на блокпост. Утром проснулись, слышим - часовой с кем-то переговаривается, мешая культурные слова пополам с некультурными, и по голосу ясно, терпение на исходе. Мы к нему, а он нам показывает, пригнувшись за деревом – «прячьтесь». Пока головами крутили от кого нам прятаться на родном блокпосту, вот оттуда, с той самой верхотуры по нам рявкнул обрез. Мы ушли перекатом от выстрела, благо стрелок оказался никудышным, кричим - не стреляй, мол. А он в ответ свистит, гад, тоненько так, протяжно. В общем убалтывали мы его пока не надоело, а он знай себе, свистит. Стрелять уже не стрелял и решил его Глухарь поймать. Обошел развалины сзади, взобрался осторожно по плитам, а урка прыг-скок, что заяц и на ноги. Поржали мы с ребятами, а на следующее утро смотрим – сидит на том же месте и свистит, ну и прозвали мы его Соловьем.

- Не разбойником, часом? – взорвались смехом лесники, поглядывая на промелькнувшую покосившуюся остановку, вокруг которой вились роем байбаки.

- Так откуда мы могли знать, что он крышей поехал, от тварюги улепетывая, а натура так прежней и осталась. Гостил как-то у нас на Арсенале один из сталкеров бродяг, и двинул потихоньку через блокпост в сторону Периметра. День чудесный, погода отличная, солнечная, настроение соответствует, переговариваемся ни о чем, вдруг слышим - от руин брань отборная, а через пару минут возвращается этот самый сталкер злющий-презлющий, шлепая босыми ногами по асфальту.

- Что за дела - кричит – среди бела дня, в шаге от блокпоста грабят!

Рванули мы к развалинам, пронеслись через заросший кустами дворик, раздвинули осторожно ветки - смотрим, сидит наш Соловушка, обновки примеряет, действуя сообразно принципу все вокруг колхозное, все вокруг мое. Увидел нас, за обрез схватился, мы на землю рухнули, все как положено и вдруг слышим над головой – «пах, пах!». Стоит Соловушка, из обреза целится, щелкает пустым стволом и со всей серьезностью стрельбу изображает, сияя восторженным дебильным взглядом. Вот после этого мы и поняли - расстался Соловушка с последними мозгами в той гонке. Сталкер, как увидел пустой ствол, затрясся от злости, берцы забрал, выматерился в три этажа, а детина в рев пустился. Дали мы сталкеру рожок патронов в утешение, а Соловушку с собой забрали, не оставлять же на погибель человека? Накормили, напоили, место у костра дали, а на утро смотрим – снова сидит наверху и насвистывает. Хотите верьте, хотите нет, но стал он у нас чем-то вроде местной достопримечательности. Проходящие на Арсенал сталкерюги, заранее, издали удостоверившись, что его обрез кроме «пах-пах» ничего больше не издает, изображали жертву ограбления, с радостью поднимая руки вверх и подкармливая убогого как могли. Но как то, среди бела дня, как это всегда бывает, неожиданно грянул прорыв, ломанулись мы в бункер, а потом вспомнили – Соловушка снаружи остался! Даже жаль как-то стало, привыкли к нему, расстроились, решили помянуть, пока стены ходором ходили. Утих прорыв, взяли мы лопаты, наружу вылезли – смотрим и глазам не верим – стоит наш Соловушка, уставившись на небо багровое, как дите малое от восторга повизгивает и рукой тычет – «красота, мол, какая, а вы внутри сидите!». Обалдев с такого дива, мы еще раз накатили, за его здравие, примостившись прямо среди руин. И ведь смотрите, какая штука – Зона, казалось бы, слепая стихийная сила, а и та щадит сирых и убогих.

- Да уж – протянул Кипарис – история, однако. У нас, кстати, тоже есть свой убогий, на болотах, правда, мужики?

- Ага, есть, только не такой мирный – стреляет во все что шевелится. Знать бы, где патроны берет. Говорят, бежал от  упырей, повредившись умом. Прошел через минные поля, забился вглубь болот, с тех пор там  сидит.

- Заливай больше, Доктор его выходил и ум вернул. Он давно на Заслоне, служит под началом Вихря.

- Правда? – Трак с уважением взглянул на Доктора – может и Соловушку тоже можно вернуть, вылечить?

Доктор задумчиво покивал головой:

 - Нельзя сказать наперед, не видя пациента. Для начала его необходимо отловить, а он у вас, извините, сигает как заяц. Но это проще. Куда сложнее решить действительно ли это нужно? Кто будет нести ответственность, если он вернется к прежнему образу жизни? Может, для него большим благом будет оставаться таким вот Соловушкой, нежели снова убивать.

- За свои поступки отвечаем только мы сами, а что до других - мы можем только подтолкнуть, направить человека в правильном, на наш взгляд, направлении, но ему самому выбирать, как жить и что делать.

Доктор пристально посмотрел на Трака, словно взвешивая каждое его слово, а потом согласно кивнул:

- Если вы его отловите, когда мы будем возвращаться обратно, я посмотрю что можно сделать.