Читать интересную книгу Как Петербург научился себя изучать - Эмили Д. Джонсон

получали от государства какие-то средства или привилегии, одни эти факты не должны заставлять нас воспринимать их как «однородные», «имеющие одну и ту же повестку дня и в один голос провозглашающие социальное единство, которого так долго добивались» [Peris 1998: 67]. Добровольные объединения различались по своим целям, объему поддержки, которую они получали от режима, а также по месту их происхождения и составу. Некоторые из них, в том числе Союз воинствующих безбожников, о котором идет речь в книге Периса, сформировались по указанию партии и на протяжении всей своей истории оставались полностью «подчиненными режиму» [Peris 1998: 44, 45]. Другие представляли собой продолжение дореволюционных традиций или попытки их возродить. Общества этого последнего типа, часто зависевшие от энтузиазма старой культурной элиты и, следовательно, проникнутые ее ценностями, с течением времени сталкивались с растущим давлением со стороны государственных властей. Однако по крайней мере до середины 1920-х годов многим группам удавалось сохранять некое подобие независимого существования и идентичности. Освещение в печати их деятельности и способность к организованным действиям в годы НЭПа свидетельствуют о том, что гражданское общество в этот период еще не полностью разрушилось. Хотя Катерина Кларк, несомненно, права, когда характеризует вторую половину периода НЭПа как время «советизации» и консолидации государственной власти, все же тенденция формировалась постепенно, затрагивая некоторые организации и начинания задолго до других, и не достигла своей логической конечной точки – полного разрушения публичной сферы – до тех пор, пока не началась культурная революция [Clark 1991: 213].

Несмотря на все препятствия, с которыми они столкнулись, несмотря на их последующий печальный конец, петроградские защитники старины внесли значительный вклад в раннюю советскую культуру. В дополнение к помощи в сохранении отдельных памятников культуры, создании музейных экспозиций и проведении лекций, летних курсов и экскурсий, такие организации, как Общество «Старый Петербург» и Музей Города, своей деятельностью и просто существованием также способствовали возникновению бума в создании новой литературы о прежней столице Российской империи. Они представляли собой ключевые форумы, где эксперты по местной истории встречались, обменивались идеями и вместе работали над проектами. Курбатов, Столпянский, Яцевич – практически все выдающиеся авторы путеводителей 1920–1930-х годов, чьи работы будут упомянуты на этих страницах, – имели какое-то отношение к Музею Города или Обществу «Старый Петербург». Многие сотрудничали с обоими. В этом смысле данные структуры очень похожи на экскурсионные организации начала XX века, которые являются темой следующей главы и с которыми был так тесно связан Н. П. Анциферов – величайший составитель путеводителей в России. И учреждения по защите ценностей старины, и экскурсионные организации сыграли существенную роль в эволюции особенной литературной формы, которая в конечном счете оказалась весьма тесно связана с современным краеведением.

Глава 4

Экскурсионное движение и его методология

Самой значительной и авторитетной фигурой в изучении Петербурга начала XX века, за исключением, возможно, Бенуа, наверняка можно назвать Николая Павловича Анциферова. В 1920-е годы Анциферов создал серию литературных описаний российской столицы, в том числе «Петербург Достоевского» и «Быль и миф Петербурга»[137]. Эти книги, которыми восхищались после их появления, не переиздавались в Советском Союзе до периода гласности. Едва появившись, они быстро стали библиографической редкостью, за ними охотились как профессиональные ученые, так и обычные российские читатели. Новые издания работ Анциферова вышли в Ленинграде и Москве после снятия цензурных ограничений в начале 1990-х годов[138]. Практически сразу его написанные за семьдесят лет до того книги о городе стали настоящими бестселлерами.

В замечательных сочинениях Анциферова о Санкт-Петербурге и связанных с городом литературных произведениях сочетаются длинные лирические описания городских пейзажей, обширные поэтические цитаты и философские дискуссии о природе искусства. Сегодня они пользуются в России огромной популярностью и обсуждаются в телевизионных программах, в газетных статьях и в средней школе. Их влияние распространилось далеко за пределы академических кругов и, с точки зрения западных наблюдателей, похоже, выходит за рамки установленных дисциплинарных границ. Россияне ссылаются на Анциферова, когда говорят о местной истории, литературе, искусстве и архитектуре, происхождении и структуре городов, теории культуры и даже иногда философии. На Западе, где книги Анциферова по большей части известны только профессорам русской литературы, они обычно воспринимаются как узкоспециализированные работы; к ним относятся как к научным исследованиям конкретных литературных вопросов и текстов. Сами его работы, однако, противоречат этой классификации. По признанию даже страстных поклонников Анциферова, его публикации о северной столице России, хотя и содержат много замечательных элементов текстологического анализа, не вполне соответствуют нормам академического литературного исследования[139]. Автор в своих книгах не всегда придает фактической точности первостепенное значение, он часто выходит за рамки литературоведения. Иногда кажется, что Анциферов в не меньшей степени заботится о том, чтобы помочь читателям достичь эмоционального катарсиса, чем ясно осознать текст.

Чтобы понять структуру и предназначение книг Анциферова, их непреходящую популярность и роль, которую они играют в современной российской культуре, необходимо вернуться в начало XX века, чтобы рассмотреть возникновение и историю российского экскурсионного движения. В некоторых отношениях, возможно, важнейшим интеллектуальным и социальным направлением деятельности, которое в конечном итоге оказалось включено в формирующуюся дисциплину краеведения, стал экскурсионный проект, впервые появившийся в России как кампания за педагогическую реформу. В начале века преподаватели ведущих экспериментальных учебных заведений, в том числе знаменитого петербургского Тенишевского училища, начали использовать тщательно подготовленные поездки и экскурсии в качестве средства оживления учебной программы. Они рассказывали об этом в популярных журналах для учителей, продвигая то, что они назвали экскурсионным методом, в качестве практичного подхода на всех уровнях образовательной системы и применительно к каждой академической дисциплине. Одобренный после Октябрьской революции основными фракциями в Наркомпросе, в 1920-х годах экскурсионный метод привел к возникновению академических исследовательских институтов, систематических программ по изучению местности, популярной традиции общедоступных лекций и новой формы путеводителя. В Петроградском экскурсионном институте и других центрах методических инноваций исследователи разрабатывали тексты, чаще всего называемые экскурсиями, которые предназначались для помощи учителям и работникам культуры в планировании и проведении образовательных туров. Большинство известных изображений литературного Петербурга Анциферовым соответствуют условностям этой описательной формы.

Одной из наиболее значимых фигур как на дореволюционном, так и на послереволюционном этапах экскурсионного движения был Иван Михайлович Гревс, историк с профессиональным образованием, который на протяжении большей части своей карьеры проявлял также интерес к педагогической теории. Гревс был одним из первых российских педагогов, попытавшихся систематизировать экскурсии по гуманитарным и общественным наукам, и одним из решительных сторонников их включения в учебные программы на всех уровнях. Любимый учитель целого поколения организаторов экскурсий, и прежде всего Анциферова, он много лет проработал на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета и женских курсах имени Бестужева, а в начале 1920-х годов возглавлял гуманитарное отделение Петроградского экскурсионного института. Несмотря на то что он сам написал и опубликовал по истории и топографии российской имперской столицы относительно мало, Гревса сегодня часто называют экспертом в области изучения Санкт-Петербурга благодаря значительному вкладу, который он внес в методологию исследований города[140].

На университетских семинарах, которые он проводил в первые десятилетия XX века, Гревс учил несколько поколений студентов исследовать культуру отдельных топографических областей. Используя метод, разработанный им самим, он сначала уделял значительное время теории, показывая молодым людям, как работать со статистикой, картами, путеводителями и иллюстрациями, а затем, когда было возможно, вез их на длительную экскурсию в область, которую они изучали. Вооружившись информацией, полученной в результате многомесячной подготовительной работы, студенты обоснованно ожидали, что по прибытии в рассматриваемое место они обнаружат