В понедельник, который по счастливой случайности пришелся на первый день моего отпуска, Люба привезла ко мне дочь.
– Привет! – Я открыл дверь и пригласил дам войти.
– Здравствуй. – Люба улыбнулась мне во весь рот.
На вид это была довольно грузная женщина среднего роста с круглым лицом и пышной копной крашеных светлых волос. Ее настроение менялось так же часто, как модные тренды. В споре она могла перекричать любого, ничего не боялась, но в то же время, если ей что-то было нужно, Люба старалась излучать очарование. По словам двоюродного брата, до свадьбы беременная невеста казалась ему очень доброй и милой. Свою ошибку Валера понял спустя полгода, но, как говорится, поздно пить «Боржоми». Кира, конечно, не была виновата в легкомыслии родителей, но, как всякий нежеланный ребенок, часто испытывала на себе их гнев.
– Заходи, что встала! – Люба прикрикнула на дочь. – Да куда ты?! Ботинки снимай! Осторожнее! Что ты у меня такая кривоногая и неуклюжая?!
– Люб, иди, мы разберемся, – предложил я, видя опухшие глаза девочки: похоже, в последние дни она много плакала.
– У этой семь пятниц на неделе! – снова возмутилась Люба. – То она хочет, то не хочет! Ладно, мне пора. У нас сегодня самолет. Если что, телефон знаешь.
– Не волнуйся, – бодро ответил я, – все будет хорошо. Должна же и от меня быть польза для разнообразия.
– Вот это точно, – хмыкнула моя двоюродная невестка, прежде чем закрыть дверь.
Кира молча стояла в коридоре. Низенькая, худая, с тонкими темными волосами и проницательными светло-серыми глазами, она была совсем не похожа на свою буйную, активную маму.
– Проходи, – мягко сказал я. – Есть хочешь?
– Нет. – Кира мотнула головой.
– И правильно. Все равно у меня холодильник пустой, – откликнулся я, поднимая ее небольшой чемоданчик.
Несмотря на начало подросткового возраста (12 лет), Кира вела себя очень спокойно, чем больше походила на меня, а не на своих родителей. Она любила оставаться одна, могла подолгу играть в одну и ту же игру, хорошо училась, пусть и без удовольствия. Хотя, когда за каждую тройку с тебя дома снимают шкуру живьем, по-другому и быть не может.
– Мои высочайшие комплименты! – честно сказал я. – Ты молодец, что настояла на своем!
– Я заслужила нормальное лето! – объяснила Кира, немного повеселев. – Закончить год на пятерки и четверки было сложно. Надоело все время драться и ругаться! Лагерь – это та же школа, только хуже, потому что вечером не уходишь домой. Я такое не выдержу!
– Понимаю. Я в твоем возрасте тоже без конца воевал.
– Почему? – Девочка оживилась.
– Самому бы знать хотелось. То нас пытались заставить носить форму, то группе идиотов пришла в голову светлая мысль перестать делать домашние задания, а я отказался участвовать.
– У нас в классе тоже такие придурки есть. Им-то от родителей ничего не бывает, а у меня мама, знаешь, как ругается.
– Уровень громкости ее криков такой, что знают даже кенгуру в Австралии, – подтвердил я.
– А еще такие методы улучшения успеваемости, как шпаргалки и списывание мне не подходят. Если на родительском собрании учителя расскажут маме, что я прибегала к нечестным способам учебы, мне грозит еще более страшное наказание, чем за плохие оценки, так как честность мама ставит на первое место.
– Разглагольствовать о строгих принципах вообще легко, когда устанавливаешь их ты, а за последствия отвечают другие.
– Не хочу такое еще и летом. – Кира наконец улыбнулась. – И рано вставать мне тоже надоело.
– Сыграем в FIFA? – предложил я. – А потом пиццу закажем.
– Мама не разрешает играть в компьютер, так как у меня зрение плохое.
– Мамы здесь нет, – хитро произнес я. – У меня в детстве вообще компьютера не было, а зрение все равно упало. Сейчас я играю регулярно, но зрение не меняется.
Включив компьютер, я достал диск с футбольным симулятором «FIFA», который я обожал с института. Проблема состояла только в том, что нужно было играть обязательно с живым человеком, иначе получалось слишком легко. Я объяснил Кире как управлять игроками, а потом мы долго выбирали подходящую для ее команды форму. Примерно через час девочка совершенно расслабилась и бурно приветствовала радостным криком каждый забитый в мои ворота гол.
Ближе к обеду раздался звонок в дверь.
– Пицца приехала, – догадался я. – Пойду открывать.
За дверью я увидел Ренди с коробкой в руке.
– Подрабатываешь? – непринужденно спросил я. – Исполнителям желаний снизили зарплату?
– И штат сократили. – Ренди поддержал мою игру.
– Кира! – позвал я племянницу. – Иди знакомиться. Это Ренди, мой друг.
– Здравствуйте, – почтительно произнесла девочка, как ее учили разговаривать со взрослыми.
– Привет! – Ренди протянул ей руку. – Дурака валяете?
– Да. – Кира слегка засмущалась.
– Твое богатство? – Ренди заметил лежавших на полу кукол и мягкие игрушки.
– Мое, – подтвердила девочка.
Тем временем я взял коробку с пиццей, поставил ее прямо на пол, и мы приступили к трапезе, сев вокруг.
– С сентября меня хотят отправить в секцию современных танцев, – грустным голосом сообщила Кира. – Мама говорит, что мне следует заняться реальным делом.
– Видимо, школа, по ее мнению, нереальное дело, – пробурчал я себе под нос.
– «Живи реальной жизнью». – Ренди пародировал назидательную интонацию. – Как будто можно жить какой-то еще?! Только вот бывает, что в твоей жизни творится полная фигня, с какой стороны ни посмотри, а ты почему-то должен быть ею дико доволен, чтобы заслужить репутацию реалиста в глазах окружающих.
– Мне моя придуманная страна нравится больше, – призналась Кира.
Дальше она принялась рассказывать нам про то, как какую игрушку зовут, какой у каждой куклы характер и семейное положение. Роли распределялись очень четко – среди мягких друзей Киры были свои короли, принцессы, герои, злодеи, судьи.
– Да, твой мир значительно интереснее настоящего, – поддержал Ренди. – Я бы хотел там жить.
Как и я, Кира была очарована моим новым другом. Хотя, если подумать, добиться расположения моей племянницы было несложно, так как замученная девочка радовалась любому доброму слову в свой адрес.
Вечером, несмотря на то что на улице было еще светло, мы наглухо задернули шторы. Ради создания романтической обстановки я опустошил все свои антресоли, куда складывал подаренные знакомыми разноцветные свечи. После того как мы расставили их по кругу и зажгли, комната стала напоминать салон гадания.
– Теперь можно рассказывать страшные истории, – сообщила руководившая процессом Кира.
– Я начну, – поддержал Ренди. – Как раз вспомнил подходящую к случаю легенду о проклятой Эстер. Вы с ней чем-то похожи.
– Среди зарослей вереска, – он начал свое повествование, – прогуливалась молодая пара.
– Я слышала, твои родители пригласили в замок барона с женой и младшей дочерью. Уж не ее ли прочат тебе в невесты? – тихо спросила девушка.
– Какая разница? – раздраженно произнес ее кавалер. – Все они одинаковые напудренные куклы. Я как-нибудь вежливо отобьюсь, чтобы потом вернуться к тебе. – Он коснулся бледного лица своей спутницы.
Это был единственный наследник герцога, молодой Альберт Магн. Два года назад на вересковых полях он встретился с Алондрой, девушкой, которую многие считали ведьмой. Тогда крестьяне гнались за ней с явно недобрыми намерениями. Альберт спас беглянку, потом пришел еще раз и еще. Босая, одетая в свободное хлопковое платье, с длинными развевающимися по ветру волосами, Алондра так отличалась от жеманных, затянутых в корсеты девиц, которых регулярно предлагали молодому герцогу в качестве невест.
Алондру нельзя было назвать красавицей. Ее нос был слишком длинным для небольшого лица, а губы совершенно плоскими, но аристократа очаровала не внешность, а непривычная простота и бесхитростность манер девушки. Алондра полностью отдавалась любви и при этом не просила взамен ни титула, ни драгоценностей. Пожилая бабушка много раз предупреждала внучку об опасности связей с аристократами, но разве можно переубедить влюбленную? А кроме больной старухи, смотреть за девушкой было некому.
В отличие от несправедливо обвиняемой Алондры ее бабушка была настоящей колдуньей. Она знала многое о секретах трав, о магии времен года, о тайнах леса, животных и птицах. С возрастом силы стали оставлять старуху. Какое-то время она надеялась передать свои знания внучке, но та не стремилась учиться, а с появлением Альберта все время думала только о нем. Хранящиеся у бабушки крысиные хвосты и лягушачьи лапки вообще казались девушке противными.
Родители Альберта о его увлечении, конечно, знали и не одобряли. Рассудив, что запретный плод сладок и прямой запрет только распалит страсть их сына, пожилой герцог и его жена предпочитали смотреть на встречи с Алондрой сквозь пальцы при условии, что в замок свою любовницу Альберт приводить не будет. Эта негласная договоренность устраивала обе стороны.