class="p">Едва Евгений приходит домой с работы, как мать сообщает ему, что звонила какая-то девушка. "Это Вера!" — мгновенно решает Евгений и, с трудом сдерживая волнение, спрашивает:
— А она не назвала себя?
— Верой назвалась.
— Верой?! — восклицает Евгений, и вид у него такой, что мать пугается даже.
— Господи, да кто она такая, Вера эта?! — встревоженно спрашивает Анна Емельяновна. — Глаза у тебя совсем дикими стали. Может быть, она преступница какая-нибудь?
— Ах, мама, что ты говоришь! — счастливо улыбается Евгений. — Неужели ты думаешь, что я теперь только с преступниками имею дело?
Но тут снова раздается звонок. Евгений срывает трубку с телефонного аппарата и слышит голос Веры.
— Да-да, это я, — взволнованно и бестолково отвечает ей Евгений. — Да, уже пришел. И пообедал… Вернее, не хочу обедать. Да, вполне сыт и вполне готов… Куда угодно!.. Хорошо, буду немедленно! Ах, конечно, это невозможно… Ну так через двадцать минут!
— Неужели хоть что-нибудь поняла твоя девушка из того, что ты ей говорил? — удивленно спрашивает Евгения Анна Емельяновна, не подозревавшая до этого, что ее спокойный, рассудительный сын может быть таким возбужденным.
Но Евгений даже не понимает, о чем она спрашивает его. Он спешит в свою комнату и торопливо переодевается.
Они встречаются у входа в Парк культуры имени Горького. Вера в своем светлом платье кажется ему такой нарядной, что он не замечает даже ее состояния. Он, наверно, долго еще парил в небесах, если бы она не сказала ему:
— Пойдемте туда, Женя, где поменьше людей. На душе у меня сегодня ужасно скверно.
С трудом пробиваясь сквозь веселые толпы гуляющих, они выбираются, наконец, на одну из боковых аллей парка. Тут и не так светло и не очень шумно. Но и здесь Вера не сразу начинает разговор, а Евгению передается ее грустное настроение, и он тоже молчит. Но ему и не хочется ни о чем говорить, он счастлив уже одним тем, что идет рядом с Верой и что теплая ее рука опирается на его руку.
— Трудно даже передать вам, Женя, до чего мне грустно сегодня, — произносит, наконец, Вера с тяжелым вздохом.
И опять молчание. А Евгений, всегда терявшийся немного в присутствии девушек, просто не знает, как продолжать оборвавшийся разговор. К тому же Вера кажется ему теперь такой печальной, что он просто боится, как бы неосторожным словом не расстроить ее еще больше.
— Я сегодня поссорилась с мамой, — снова заговаривает Вера. — И все из-за папы. Они разошлись когда-то очень давно, когда я была совсем еще девочкой. Живут теперь врозь. Я осталась у мамы, а брат у папы. Но брат уже совсем взрослый, талантливый, почти знаменитый инженер. Внешне весь в папу, только папа еще лучше и талантливее его. Папа, не имея законченного высшего образования, до всего дошел сам. Его все боготворят. Он добрый, веселый, остроумный, я бы даже сказала, блестящий человек! А мама у меня скромненькая, серенькая, всегда чего-то боящаяся женщина, живущая в вечном и непонятном страхе. И удивительнее всего, Женя, что она сама ушла от такого человека, как мой папа. Почему? Это всегда было загадкой для меня. А сегодня, когда я завела с ней разговор об этом, она заявила мне, что я будто бы идеализирую своего отца. Что он совсем не такой, каким кажется мне… Я обиделась и сказала, что уйду от нее к папе. И действительно ушла из ее дома. Села на поезд и вот приехала в Москву.
Вера всхлипывает вдруг и умолкает.
— Папа ведь живет в Москве, в Березовской у него только дача, — немного успокоившись, продолжает она. — Я уже подошла к его дому и вдруг раздумала. Стало ужасно жалко маму. Она такая одинокая и беспомощная… Но ведь и с ее стороны просто жестоко отвергать папу, который все еще любит ее. Наверно, целый час ходила я возле папиного дома и все думала, как же мне быть? И решила остаться все-таки с мамой. Но сразу я не могла вернуться к ней. Нужно было сначала успокоиться, поговорить с кем-то… И не со своими близкими знакомыми, которые давно уже советуют уйти от мамы, а с кем-нибудь, кто совсем меня не знает. Кто посмотрит на это как бы со стороны, без предубеждения. Ну, в общем я вспомнила о вас… Но что же вы молчите, Женя? Или вам кажется неприличным, что с вами завела такой интимный разговор почти незнакомая вам девушка?
— Ну что вы, Вера! — горячо восклицает Евгений. — Как могли вы подумать такое?
— Я сама не знаю, что говорю, — продолжает всхлипывать Вера. — Я очень поверила в вас, и мне не хочется разочаровываться. Я вообще очень доверчивая и когда-нибудь поплачусь за это…
— Да, вы, пожалуй, действительно слишком доверчивая, — теперь уже более спокойно произносит Евгений. — К тому же многое, наверное, делаете сгоряча. Не торопитесь поэтому уходить от матери.
Вера долго вытирает заплаканные глаза, потом замечает холодно:
— Вы тоже, значит, считаете, что я слишком доверчивая? Вот уж не ожидала этого от вас…
Евгений хочет возразить ей что-то, но она зябко поводит плечами и решительно заявляет:
— Ну, а теперь мне пора домой, поздно уже. И знаете что, давайте немножечко помолчим…
— Но, Вера… — молит Евгений.
— Если вам так трудно исполнить мою просьбу, — слегка повышая голос, перебивает его Вера, — то я могу добраться до вокзала и одна.
И вот они идут теперь молча. Вокруг веселье, смех, музыка, а они будто не слышат ничего. Идут и думают каждый о своем.
У самого выхода высокий парень в широкополой соломенной шляпе поет по-испански, аккомпанируя на гитаре. А их даже не интересует, кто он такой: мексиканский турист или москвич в маскарадном костюме.
До метро они идут через Крымский мост. Навстречу — веселые толпы, будто не выходили еще из парка. Вера сторонится их, держится ближе к перилам, смотрит вниз, на реку. В темном зеркале ее мерно покачиваются желтые блики фонарей, радужные огоньки неоновых реклам. А через несколько мгновений все это мнет, коверкает, перемешивает поднятой волной речной трамвай.
Но вот и метро. На встречном эскалаторе снова радостные лица. Улыбнуться бы и Вере, а она по-прежнему мрачна. Теперь уже ничем, пожалуй, ее не развеселишь, лучше и пробовать не стоит…
Со станции "Комсомольская площадь" они выходят прямо к перрону железнодорожного вокзала. До отхода пригородного поезда всего одна минута. Может быть, это и к лучшему, по крайней мере говорить ничего не надо…
Как только поезд трогается, Вера протягивает Евгению руку с произносит каким-то ледяным голосом:
— Спасибо вам