— Тут опасно, сюда нельзя заходить. Тебе сколько лет?
«Двенадцать», — с гордостью сообщил волк.
— Подожди, а как ты будешь отсюда выбираться? — поинтересовался я.
«Так через облачка же. А почему ты здесь, Анри?»
— Так… получилось. Вилли, тебе нельзя здесь находиться! Давай ты поищешь выход, хорошо?
«А ты почему не выходишь?»
— Не могу найти, — ответил я.
«Так давай я поищу? Что именно нужно? Тут много разных ходов».
Ходов? Которые я не видел! А этот маленький волчонок — видел.
— Послушай, — наклонился я к нему, — мне нужно найти дверь! Обычную дверь, может быть, с символами, но я ее не могу разглядеть.
«Я поищу. Идем, Анри. А от тебя знакомо пахнет».
Пахнет? Откуда в пустоте запахи? Или же оборотни не боятся пустоты? Куда смотрят родители волчонка? Он ведь не может гулять сам по себе. А мой новый друг обнюхивал все вокруг, смешно фыркал и водил большим мокрым носом. Что ж, когда ты в пустоте не один, становится не так скверно.
«Сюда». — Волчонок рванул в сторону к той самой поляне, на которой я искал выход в реальный мир.
— Сколько дверей ты видишь? — взволнованно спросил я.
«Одну. Смотри, она прямо перед тобой».
И волчонок ткнулся носом в невидимую преграду. Я протянул руку, но вместо воздуха пальцы коснулись дерева, и в пустоте проступила дверь, изрезанная символами. Вот она!
— Спасибо, — сказал я волку. — Теперь тебе нужно уходить. Давай, малыш! Быстрее.
Волчонок звонко тявкнул — и прыгнул в серое облачко. Может, он и вовсе мне привиделся? Но дверь была настоящей! Я уже коснулся ручки, когда раздался голос Пустоты:
— Вот ты где, Анри Вейран. А я-то думаю, что за возмущения пространства. Пока тебя не было, никто себе такого не позволял!
— Я нашел дверь, — обернулся к хозяйке этого жуткого места. — Я могу выйти?
— Можешь, — кивнула она. — Только сначала придется сразиться со мной. Победишь — я выпущу тебя. Проиграешь — останешься навсегда. Хорошо подумай, Анри, нужно ли тебе выходить. Ведь выход всегда там же, где вход. Помнишь предыдущие двери? Эта страшнее, разве не чувствуешь?
Я чувствовал. Стоило коснуться двери, как все внутри сводило от ужаса, и я едва сдерживался, чтобы не бежать прочь. Но пришли мысли о Филе, о Полли. Они ждут меня. И трусость — не оправдание.
— Я готов, — ответил Пустоте. — Готов сразиться с тобой за право выхода. Выпусти меня!
— Хорошо, — жутко улыбнулась она. — Тогда собирайся с силами, Анри. Сейчас я уйду, а когда вернусь, дам тебе бой.
И моя собеседница растаяла, а я остался перед последней дверью. Той самой дверью, которую ищу почти год.
ГЛАВА 17
Филипп
Неделя в лазарете — то еще удовольствие. Днем было еще ничего. Мои однокурсники находились на парах, и у меня бывала разве что Лиз, забегавшая каждую свободную минуту, да Роберт, которого поместили за соседней перегородкой. А он вообще долго молчать не мог, но к жужжанию соседа по комнате я привык. Зато вечером начиналось настоящее паломничество! Обо мне вспоминали все, кому не лень. Однокурсники таскали с ужина особо лакомые кусочки, будто нас с Гейленом тут не кормят. Приносили конспекты, переписать которые все равно не было сил. Рассказывали последние новости. Так я узнал, что тренировочный зал на трое суток закрыли и проводили там какие-то исследования. Еще — что наши с Робом противники пустили слух, будто мы использовали запрещенную магию для победы над ними. Кураторы услышали и на первый раз на неделю посадили обоих под замок и назначили отработки. Предупредили, если не угомонятся, вылетят из гимназии.
У меня возникло ощущение, что за эту неделю в лазарете перебывали все. Даже явился знаменитый Железный Эш, дабы убедиться, что мы живы, а не превратились в зомби. Увы, куратор Синтер заглядывал только справиться о нашем здоровье и ничего не желал объяснять. Наши общие с Робом умозаключения дали крайне мало. Во-первых, было очередное покушение. На кого из нас — неясно. Скорее всего, на обоих. Во-вторых, наш противник использовал светлую магию в темной гимназии. Это могло значить только одно. Он находился здесь, внутри, потому что снаружи до нас никто бы не добрался. Мы перебрали в уме всех недоброжелателей. Список получился более чем внушительный. Нет, так ничего не добиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда же нас выпустили из больничного крыла, я испытал высшее счастье. Практические нам запретили еще на две недели, а вот на лекциях чувствовал себя, как на небесах, в обители светлых богов. Правда, косились на меня как-то странно, но мне не привыкать, а Роберта раздражало, и он в первую же неделю вызвал двоих на дуэль. Жаль, что из-за предписаний целительницы дуэли пришлось отложить до лучших времен.
Так и началась для меня весна. А вместе с нею — дурные вести. Я как раз вернулся к магическим тренировкам, когда куратор Синтер ворвался прямо на практикум и потащил меня за собой. Зашвырнул в кабинет директора, как котенка. Рейдес тоже казался бледным, как призрак.
— Что? — только и спросил я.
— Сегодня ночью было покушение на магистра пустоты Эйлеана, — ответил директор. — Ты знаешь что-то об этом, Фил?
— Откуда мне знать?
Куратор и директор переглянулись, а я замер от ужаса. Кто-то покушался на Пьера? Кто? Почему?
— Он ведь приходил к тебе, — вздохнул Синтер. — Я узнал его, потому что мы встречались еще до того, как Пьер стал магистром пустоты. Он, конечно, вряд ли об этом помнит, зато помню я. Зачем вы виделись, Филипп?
Я молчал. Кому какое дело? Это наши с Пьером тайны, и они не касаются тех, кто присутствует в этом кабинете, как бы я ни уважал их.
— Фил, ты знаешь, кто мог желать смерти магистру Эйлеану? — спросил директор Рейдес.
— Тот же, кто убил магистра Таймуса, — тихо ответил я. — Пьер жив?
— Жив. Но, говорят, состояние тяжелое. По всему городу клубится серый туман.
Я молчал. Ведь стоит сказать хоть слово, из меня вытащат все: и о пустоте, и о светлой магии, и о предложении магистра Кернера.
— Дерек, дай я сам с ним поговорю, — приказал Рейдес.
— Хорошо. — Куратор склонил голову. — Только не перегибай палку, это все-таки мой курсант.
Дверь закрылась за его спиной. Я смотрел на директора Рейдеса, но страха не было. Он ничего плохого мне не делал и не желал. Иначе давно бы избавился от сомнительного подарочка в моем лице.
— Послушай, Фил, — начал он тихо, — я знаю, у тебя нет причин мне доверять. Не только мне, но и кому бы то ни было. Но давай поговорим прямо. Зачем ты проникал в мой кабинет?
Я закусил губу. Он знал — и молчал? Но почему?
— За списками студентов, — лгать не было смысла.
— Это Пьер попросил их достать?
— Да.
Директор смотрел на меня пристально. Я бы не удивился, если бы узнал, что он использует заклинание правды. Но чужая магия не ощущалась. Значит, мы действительно просто разговариваем.
— И что же он там нашел? — продолжил Рейдес.
— Имя моего отца. Скажите, директор Рейдес, вы знали, что мой отец учился в «Черной звезде»?
Эдуард украдкой вздохнул. Видимо, решал что-то для себя.
— Да, знал, Филипп. Более того, я учился вместе с ним. Мы жили в одной комнате, как вы с Гейленом, и дружили. После гимназии тоже.
— Я не помню, чтобы вы приходили к нам домой. — Я вглядывался в лицо Рейдеса, стараясь понять, о чем он думает.
— Я редко приходил. Чаще Виктор навещал меня здесь. Звезда ведь служит пропуском. Но он ничего не говорил о твоем свете, и мне хотелось бы понять почему. Ты владеешь двумя видами магии, как и он?
— А у него их было два? — задал я встречный вопрос.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты не знал, — понял Рейдес. — Хорошо, тогда, наверное, сначала мне придется тебе кое-что рассказать. Мы с Виктором познакомились на вступительных экзаменах. Конечно, мы понятия не имели, что наш новый товарищ принадлежит к светлым магам, но все тайное быстро становится явным. Сначала я ни о чем не подозревал, а потом начал догадываться.