на кровать, — подождите вне палаты. Я попробую ей помочь.
Гулкие шаги оповестили меня об уходе отца. Он даже не возмущался по своему обыкновению, а просто вышел.
Знакомые больничные стены стали узнаваемы уже как дом родной. Светло-зелёная краска, белый потолок. Неуютная тесная койка… Ай!
Мужчина перевернул меня на живот и принялся быстро и ловко расшнуровывать платье, попутно продолжая говорить:
— Прости, что задержался. Сейчас ты под действием моей магии. Твоя боль была слишком сильна и могла повредить рассудок, а вылечить душевные болезни гораздо сложнее, чем предотвратить их, — горячие пальцы слегка касались спины, когда ухватывали шнурки. И я одновременно хотела прижаться к ним и отпрянуть. Слишком дико. Не знакомо.
— Ты не сможешь говорить ещё пару дней. Это последствия магического истощения и шока, — меня перевернули на спину, освободили руки от мокрых рукавов, спустили верх платья, оголив бельё.
— Красивая, — он погладил ключицы, провел кончиками пальцев по нежному влажному кружеву. Почти прозрачному от воды. Задержался на вершинке груди, а потом резко поднырнул ладонью под мою спину и щёлкнул застежкой лифа, — это будет труднее, чем я думал, — протянул дракон, и только сейчас я решила его рассмотреть.
Глава 17. Домашний арест
Он смотрел на меня холодными глазами. Совсем не так, как должен смотреть жених на невесту или муж на жену. Моё тело налилось такой слабостью, что лишь могла наблюдать за его манипуляциями, без возможности протестовать или просто отвернуться. Что-то явно было не так.
Мужчина технично раздевал меня, лишая прилипшего платья, потом белья. Резко укрыл простыней, закрыв от себя. Он обладал чуткими пальцами с тонкими длинными чертами, как у музыканта или урожденного аристократа. Сквозь левый глаз проходил глубокий шрам, рассекая бровь и половину щеки. Застарелая и загрубевшая рана, портящая общее впечатление от образа и делающая его немного пугающим и зловещим. Да и вообще на всем теле виднелись полоски рубцов. Длинная, слегка вытянутая вверх фигура, не очень широкие плечи, скорее пропорциональные гибкому телу. Узкий пояс и вытянутые бёдра. Если бы я была художником, то точно захотела бы его запечатлеть, потому что в его образе сквозил незримо полет и легкость. И волосы… Серебристые. Двойники моих. Вот только…
Они спускались по его телу прямой волной, подметая кончиками пол. Какая-то невероятная, нечеловеческая длина. Он перекинул всю эту гриву на одно плечо, когда сел и это великолепие спустилось мимо меня на кровать, а потом и на пол. Чудом не запутавшись, стекая по изгибам точёного тела со светлой, почти белой кожей.
Неземной и далёкий.
— Не стоит рассматривать меня столь пристально, госпожа, — заметил мужчина, накрывая меня тёплым одеялом поверх простыни, — я не задержусь здесь надолго.
Мне хотелось возразить и сказать, что он-то сам всё прекрасно рассмотрел, но язык прилип к нёбу. И если дракон и прочитал мои нехитрые мысли, то просто их проигнорировал, продолжая совершать различные действия, являющиеся для меня чистой загадкой.
— Ты в течение часа умудрилась потерять двух мужей и почти лишилась нерождённой драконицы, — сказал он, выпуская из ладоней тот самый синий огонь. Пламя было слегка тёплым, приятным.
Какой драконицы? О чём он?
— О, вижу, ты не знала. В тебе пробудилась кровь Перворожденных. А первыми потомками этой расы были мы — драконы. Иногда такое случается. Когда простой человек получает уникальное сочетание генов. Где-то в твоем роду затесались крылатые, — замолчал мужчина.
Значит, всё-таки дракон. Азаил был прав. Кто такой Азаил? Я вдруг встрепенулась, собираясь бежать в неведомом направлении. Сердце заколотилось в груди, побуждая скорее действовать. Разорвать. Растоптать. Убить!
— Тише-тише. У вас очень сильная связь. Магии драконов и демонов сошлись вместе, усилив брачную печать. Тебе пока нельзя вспоминать о них, — тонкое запястье собеседника коснулось тыльной стороной моего лба. — Спи.
***
— Большая ошибка! Я проявил непростительную отцовскую халатность, позволив ей жить самостоятельно! Очевидно, наша дочь совсем не приспособлена к этому! — меня разбудил разговор на повышенных тонах между родителями.
— Кристоф, — гораздо тише отвечала мама, — она — взрослая девушка и сама в праве решать как поступить. Помнишь, к чему привело навязывание нашей воли по отношению к её личной жизни. Она обзавелась мужьями, причем сразу тремя!
Под эти беспокойные звуки невозможно было продолжать спать, поэтому я открыла слипшиеся глаза и слабо сказала:
— Привет… — горло пересохло, словно я давно не разговаривала.
— Дорогая! Ты очнулась, наконец! Господин Харрасант обещал, что ты сегодня придешь в себя.
Я поднялась на локтях, осознав себя в родительском доме в своей комнате. Свет ослепительно бил по глазам, и я зажмурилась, стараясь проморгаться. Голова, как чугунок, с жидкостью отзывалась на каждый поворот и наклон.
— О чём вы говорите? — спросила я, всё ещё приходя в себя.
— О чём?! Она ещё спрашивает, о чём?! — реакция отца совсем выбила меня из колеи.
— Тише-тише, — запричитала мама, всплеснув руками. На ней лица не было. Ариадна Флар стояла над моей постелью ни жива, ни мертва. Бледная, с осунувшимся лицом. Папа же, наоборот, раздувался от каких-то непонятных мне чувств. В чём причина?..
— С этого дня, доченька, ты под домашним арестом. Дом полон прислуги. Зови домового, если что потребуется. Но в Две Академии ты больше не вернёшься! — он разве что слюной не брызжал.
— Папа? Но почему? Я понимаю, я не была отличницей, но старалась. Честно, старалась!
— Поговорим об этом позже, когда ты немного освоишься, дорогая, — отрезал Кристоф Флар и отвернулся, намереваясь уйти. Я его не держала.
— Доченька, дай папе немного времени. Он никак не может поверить, что… эм… Уверена, всё разрешится в ближайшие дни, — она тоже покинула мою комнату закрыв за собой дверь.
Какое-то «ильэри». Меня не покидало стойкое ощущение, что подобная сцена случается здесь не первый раз. Эльфы называли такой феномен именно этим словом. Вот живёшь ты обычной жизнью, и вдруг мимо тебя пробегает чёрная кошка, а потом сразу снова пробегает. И тебе кажется, что кошка уже пробежала, но вот она бежит прямо на твоих глазах. Странное явление.
Ну что ж. Отец может лишить меня Академий, но не лишит Отбора! Вот где я повеселюсь. Я вскочила, потянулась, пошевелила ногами, размяв суставы и бёдра. А потом подбежала к зеркалу — наводить марафет. Как обычно.
Но стоило моему взгляду зацепиться за отражение, и я застыла как вкопанная. На меня смотрела я и ни я одновременно. Глаза горели сероватым цветом. Пусть и слабо. У меня есть магия?..
Тряхнула головой, стараясь стереть дурацкое чувство ваты внутри. Мысли напоминали ленивых тюленей. Именно эти звери