Читать интересную книгу Покуда есть Россия - Борис Тумасов

Государь император не знал, как главнокомандующий воспринял телеграмму генерала Криденера. Получив её, великий князь велел тут же кликнуть своего адъютанта Скалона и, громыхая, сказал:

— Экой у тебя, Митька, дядюшка. Барон бестолковый. — И повторил: — Не барон, а баран. На-кась разбери его депешу. — Сунул полковнику телеграмму.

Тот прочитал, поднял глаза на главнокомандующего:

— Надо понимать, ваше высочество, генерал Криденер отступает от Плевны.

Великий князь взорвался:

— Бежит, бежит барон от Османа, как трусливый заяц. Ты, Митька, дай телеграмму моему державному брату. А я поеду к нему следом.

В Главной квартире императора вечерами играл военный оркестр — царь любил духовую музыку, важно прогуливались свитские генералы и иные чины, дышали на ночь свежим воздухом, обменивались новостями, чаще придворными сплетнями, о которых узнавали из петербургских писем.

Идя на совещание, Милютин приблизительно представлял его ход. Главнокомандующий станет просить пополнения, искать оправдания, государь обещать, а он, военный министр, называть номера войсковых соединений, прибытие которых ожидается на Балканы не раньше октября.

Вчера только Милютин послал телеграмму в военное министерство готовить эшелоны к отправке.

Вечерело. Бяла обозначилась светящимися окошками, огласилась звоном колокольцев возвращающегося с пастбища стада, вдали и поблизости перекликались хозяйки.

На душе Дмитрия Алексеевича потеплело, и какая-то грусть сжала сердце. Набежало и всколыхнуло давнее, пережитое… Давно то случилось с ним. Ещё в те годы, когда служил на Кавказе. Довелось ему попасть под Моздоком в терскую станицу. Молодая казачка, хозяйка квартиры, поила его парным молоком, жарила мясо дикого кабана с острыми приправами, какого ему никогда ни ранее, ни позже не доводилось пробовать.

Всю силу любви познал в те короткие дни Милютин и сладость жизни изведал. Искренне сожалел он, что не родился от простой казачки, была бы у него такая жена с её заботами и волнениями, а он бы пахал землю…

В императорском просторном шатре в массивных шандалах горели свечи, у входа дюжие лейб-гвардейцы несли караул. Милютин вошёл вслед за главнокомандующим и начальником штаба. Государь и цесаревич Александр уже ждали их.

— Прошу садиться, — император указал на стулья, расставленные вокруг стола. И, повременив, пока генералы усядутся, усмехнулся иронически: — Плохой подарок поднесли вы мне ко дню рождения. Меня тревожит сегодня положение под Плевной. Оборот событий после второго штурма заставляет нас задуматься.

Посмотрел на великого князя и Непокойчицкого. Главнокомандующий, насупившись, водил пальцем по столу. Все молчали. Наконец Николай Николаевич заговорил:

— В Ливадии, как помните, я настаивал на увеличении численности Дунайской армии.

Милютин подумал: сейчас великий князь потребует дополнительных войсковых соединений. Главнокомандующий сказал:

— Мы должны получить резерв, который обеспечит нам перевес над неприятелем. Не так ли, Артур Адамович?

— Совершенно верно, армия нуждается в пополнении.

— Прискорбно, только под Плевной наши потери составили шесть тысяч солдат, — вставил Милютин.

Главнокомандующий сделал вид, что не слышит. В разговор вступил император:

— Для усиления действующей армии мы приняли решение мобилизовать гвардейский корпус. Исключая кирасир. Дмитрий Алексеевич, что у вас?

— Мы ожидаем прибытия шестидесяти пяти батальонов, двадцати пяти эскадронов и нескольких батарей.

Великий князь махнул рукой:

— Знаю и то, что буду получать их малыми пакетами…

— Ваше мнение, господа?

— Считаю новый штурм Плевны возможным после тщательной разведки и подготовки. За это время подтянуть подкрепления. Данные разведки проверить через полковника Артамонова, — сказал Милютин. — Не грех усилить командование.

— Кого имеете в виду? — Главнокомандующий насторожился.

— Криденера, ваше высочество.

Уже расходились, когда император остановил Милютина:

— Дмитрий Алексеевич, вы назвали барона Криденера, и я не могу не согласиться с вами. Сколько горя он причинил мне. Говорят, под Плевной отличился генерал Скобелев. Князь Александр Константинович Имеретинский рассказывал, будто там, где наступал молодой Скобелев, турки начали отступать на Софийскую дорогу. Они готовились покинуть город. Ах, барон, барон, — сокрушался Александр.

— Генерал Скобелев, ваше величество, на месте рекогносцировки установил: к западу от реки Тученицы фронтом на юг и запад турки не имели укреплений, а посему предложил генералу Криденеру нанести главный удар по плевненскому укреплению именно здесь. При таком ударе мы принудили бы противника выйти из редутов, что нам на руку, даже имея равновесие сил.

И Милютин, указав на карте район Плевны, наиболее удобный для наступления российской армии, продолжил:

— Данные разведки Скобелева подтвердили местные болгары. Барон Криденер, однако, не принял предложений, как мне кажется, разумных, за что жестоко поплатился. Штурм плевненских редутов во второй раз дорого обошёлся российскому солдату.

— Князь Имеретинский говорил, у Осман-паши английские советники.

— Турецкую армию обучают английские инструкторы, ей продают винтовки и орудия Великобритания и Германия.

— Какое вероломство. Они подписывают с нами договоры, а сами торгуют оружием.

— Нам, ваше величество, необходимо изменить тактику. Рассчитывать только на храбрость российского солдата значит нести большие потери.

— Согласен с вами. Прошу помочь великому князю в разработке плана нового штурма Плевны…

Покинув Бялу, великий князь Николай Николаевич направился в Булгарени. В коляске главнокомандующего примостился полковник Скалон, его адъютант. Следом скакала сотня драгун. Сорокавёрстный путь проделали за пять часов. Скалону хотелось размять ноги, но главнокомандующий всю дорогу молчал. В ночной темени полковнику казалось, что великий князь спит.

Начало светать, всё вокруг поблёкло. Над землёй потянулся туман. Драгуны плыли в нём, подобно сказочным богатырям. Стало свежо.

— Митька плесни-ка чарку, зябко. — И, крякнув, пожаловался: — Державный братец насулил, а Милютин цифирью насытил, а по мне, лучше синицу в руку, нежели сокола в небе.

Повздыхал, выругался крепко:

— Ну, Митька, удружил твой дядюшка.

Скалон оторопел. Не иначе, отстранит великий князь генерала Криденера от командования корпусом. Но Николай Николаевич кашлянул в кулак, сказал со смешком:

— Быть бы биту барону, да не хочу потакать военному министру. На твоего дядюшку обозлился…

Криденера разыскали в госпитальной палате. Он пил утренний чай, когда ему доложили о прибытии главнокомандующего. От испуга полное лицо генерала побагровело. Скалон подскочил к нему, помог сесть. Криденер жалобно пролепетал:

— Я, ваше высочество, хотел государю к его именинам Плевну поднести…

— Вижу, вижу, голубчик, вы и сами переживаете. Однако ж, барон Николай Павлович, на расправу ты жидок. Но не будем поминать прошлое, генерал, надо подумать, как положение исправлять.

По войскам служили молебен о даровании победы российскому оружию, попы провозглашали здравицу государю и самодержцу всея Руси и прочая и прочая Александру Николаевичу.

Днём император отстоял обедню в царской походной церкви — просторной зелёной палатке. Протоиерей собора Зимнего дворца Никольский сочным баритоном пропел «многая лета» государю и его семейству; благословил императора.

Звонили колокола в Тырново и Габрово, Систово и по всей земле болгарской, освобождённой от ига османов…

Вечером в Главной квартире император устроил приём. Пенилось в хрустальных бокалах шампанское, гости и свитские генералы были весьма оживлены.

Румынский князь Карл, чьи дивизии встали под Плевной, азартно доказывал американскому наблюдателю капитану Грину, что именно ему, князю Карлу, Румыния обязана своим государственным возрождением.

Американский наблюдатель ел серебряной ложкой чёрную азовскую икру с жёлтым вологодским маслом, на вопросы не отвечал, только хмыкал. Наконец, насытившись, поднял на князя глаза, заметил с издёвкой:

— Ваше сиятельство, военное счастье изменчиво, тому пример Плевна и Забалканье. Вы не думаете об отходе русских за Дунай и Прут?

Специальный корреспондент английской газеты «Дейли Ньюс» сэр Ферб Арчибальд откинулся на мягкую спинку стула, звонко рассмеялся. Американца поманил адъютант главнокомандующего полковник Скалон. Вышли в тёмный садик. Полковник непочтительно тряхнул американца за отвороты френча, сказал, пересыпая речь непечатными словами: