Читать интересную книгу Русская Армения - Евгений Марков

Отвесные обрывы реки у ног греческой церкви были все-таки подперты снизу крепостною стеною и защищены крепкими башнями, которых массивные развалины отлично видны нам сверху. Такие же башни защищали и каменный двух-ярусный мост, перекинутый одною смелою грандиозною аркою через Арпачай, значительно ближе к женскому монастырю и к горе цитадели. У моста этого, от которого теперь остались только обломки прибрежных частей, также видны развалины нескольких маленьких церквей и чернеют входы в пещеры, вырубленные в скале. Пещерами, вообще, изрыты здесь все скаты гор, все берега обеих речек. Уверяют, что под развалинами Ани, внутри скал, на которых построены его храмы и башни, существует целый подземный город пещер, из которого идут тайные ходы под дном Арпачая на ту сторону реки, но в который теперь очень трудно проникнуть, вследствие обрушившихся сводов, хотя во времена армянских царей в него спускались через всем тогда известные проходы из разных мест Ани.

Двигаясь последовательно к горе цитадели, мы остановились у замечательных развалин, которым разные ученые археологи придают самые разнообразные названия и значения. Одни считают их остатками мечети, устроенной арабами по завоевании ими Ани, другие называют их дворцом католикоса, третьи — домом государственного совета и верховного суда древних армянских царей. Что тут была, между прочим, мусульманская мечеть, в этом не может быть никакого сомнения, потому что к развалинам этого роскошного здания с массивными колоннадами тесно примыкает очень высокая шестиугольная башня минарета, отлично уцелевшая и даже сохранившая вполне на своих карнизах куфические арабские надписи, опоясывающие по восточному обычаю кругом всю башню в виде затейливого арабеска своего рода. Но в мечеть эту легко могло быть обращено завоевателями-арабами всякое другое обширное и красивое здание, существовавшее в покоренном ими городе; поэтому ничего нет удивительного, что, по армянским преданиям, это же самое здание могло считаться и жилищем патриарха, и палатою суда или совета. Что здание это было мечетью, можно еще заключить из того, что на наружных стенах его вырезаны древние надписи, в свое время прочитанные нашим известным ориентологом Ханыковым и говорящие от имени Абу-Саид-Хана об уничтожении султаном разных пошлин и налогов с жителей. Ани-Абу-Саид, будучи мусульманином, разумеется, мог написать свой указ скорее всего на стенах мечети, а уже никак не на жилище католикоса или других христианских зданиях.

Зала с колоннадою раскрыта со всех сторон, кроме той, которая глядит на реку и висит над самою пропастью глубокого ущелья. Только один ярус ее — над землею, два других вырублены в толще скалы; сквозь провалы пола можно видеть ее нижний этаж, который наши проводники называли почему-то темницею. Своды колоннад — совсем в восточном вкусе и смотрят чрезвычайно картинно. Оригинальные ячейки их угловых ниш напомнили мне обычные архитектурные приемы каирских мечетей. Я не отказал себе в удовольствии влезть, вместе с К-ном, по 84-м стертым и скосившимся каменным ступеням, вьющимся утомительною улиткою в совсем почти темном и узком столбе минарета, на вершину его, откуда мы насладились зато широкою панорамою всех развалин Ани и его далеких окрестностей. В ту минуту как Степан Иванович торчал в виде флагштока на плоской макушке высокого минарета, наш инженер очень удачно схватил этот момент в свой фотографический прибор. Снял он потом и нас с женою у подножия колонн арабской мечети, и многие интересные развалины Ани, которые обогатили мой путевой альбом. Минарет с куфическими строками был не единственный в Ани. Судя по атласу развалин Ани, изданному в 1860 г. известным археологом и знатоком Кавказа, Броссе, по подлинным снимкам Кестнера, — по середине Ани, не в дальнем расстоянии от главного собора, одиноко стоял еще другой, такой же шестигранный, но еще более высокий минарет; его еще видел своими глазами, несколько лет тому назад, наш спутник Дрампов, но мы уже нашли его повергнутым в прах и рассыпавшимся словно на колоссальные звенья своего рода, настолько, однако, крепкие, что шестигранные стенки многих из этих обломков даже нигде не треснули.

Говорят, минарет этот был опрокинут последним землетрясением, разрушившим или повредившим во многих местностях Кавказа — и даже в самом Тифлисе — высокие каменные здания.

В развалинах около мечети и ее минарета какие-то немцы недавно произвели раскопки и, по словам наших спутников, нашли много интересных вещей, — старинные деньги, кресты, посуду и проч.

Мы хотели обойти кругом все пространство, покрытое развалинами города, и направились поэтому от цитадельной горы вдоль обрывистого берега реки Аладжи. Глубокое и широкое ущелье ее все время провожало нас слева. Противоположный гористый берег этого ущелья изрыт как медовый сот черными дырьями пещер; они лепятся там где в два, где в три яруса, и в теперешнем виде своем большею частью уже недоступны. Повороты и обрывистые выступы городской горы, по которой мы шли, тоже убеждали нас, что и этот скалистый берег ущелья источен такими же многочисленными пещерами. Археологи считают их «жилищами троглодитов», людей «пещерной эпохи», — и это весьма правдоподобно. Но во всяком случае пещеры эти служили убежищем жителям Ани и в гораздо более позднейшее время, чем, может быть, отчасти и объясняется невероятно большая цифра населения Ани в его цветущие времена, о которой сообщают старые армянские историки. Армянская и татарская сакли из сложенных в кучу камней, смазанных глинистой землей, с земляными крышами, низенькие, слепые, тесные, — в сущности очень мало отличаются от пещер и представляют нисколько не больше удобств для жизни. А в века постоянных войн, грабежей и усобиц — пещера была наиболее надежным жилищем для беззащитного человека и наименее привлекала алчность грабителей. Некоторые пещеры, которые нам видны в скалах городской стороны, уже не одинокие логовища, а довольно обширные помещения из нескольких смежных комнат, с лестницами, окнами, альковами в стенах, — может быть, казармы для какой-нибудь стражи, а может быть — жилища монахов одного из бывших тут поблизости многочисленных монастырей.

Во всяком случай вид на эту глухую глубокую долину у ног мертвого города, обставленную кругом на далекое пространство зияющими пастями покинутых пещер, производит впечатление какой-то необъятной могилы.

Над крутым обрывом этой долины, у ее резкого изгиба к северу, стоит хорошо сохранившаяся церковь-мавзолей, очень похожая на храм св. Рипсимии, который мы осмотрели вблизи собора. Только этот мавзолей — двенадцатигранный и, пожалуй, еще более изящного стиля. Его тесанные камни красивого желтоватого цвета так искусно приточены друг к другу и так хорошо поддались резцу, разукрасившему их всякими замысловатыми арабесками, карнизиками, фигурами и надписями, что эта маленькая церквочка может считаться одною из самых красивых среди уцелевших храмов Ани. Внутри церковь эта образует шесть грациозных ниш, разделенных между собою колонками и разрисованных изображениями святых, видными еще совсем ясно. В археологическом атласе Броссе церковь эта называется Сурп-Григор, и на ней-то, в числе многих памятных надписей, найдено приведенное мною выше характерное завещание Апель-хариба, марзапана, то есть, правителя Армении. Идя по берегу долины к развалинам дворца, невольно любуешься остатками могучих стен и башен двойной крепостной ограды, опоясывавшей с этой стороны древнюю столицу почти по отвесным обрывам скал. Дворец Багратидов, — как называют теперь полуразвалившееся роскошное здание, примыкающее к крепостным стенам, — висит, как ласточкино гнездо, над отвесною пропастью ущелья и, очевидно, сам составлял в прежнее время одну из надежнейших защитных твердынь. Наш талантливый странствователь по Востоку, А. Н. Муравьев, не допускал, однако, чтобы дворец армянских царей мог помещаться в таком опасном боевом месте, и считал с своей стороны эти развалины дворцом Палавидов, могущественных вассалов армянских царей, владевших одно время городом Ани. Мнение его разделяет и Броссе в своем классическом исследовании развалин Ани, хотя и полном некоторых ошибок, объясняемых, впрочем, тем обстоятельством, что Броссе не посетил лично развалин Ани, а описывал и рисовал их по материалам разных других археологов и путешественников.

Действительно, как-то странно предположить, чтобы в таком огромном и богатом городе, каким историки описывают Ани, роскошные цари Армении не нашли более удобного места для своей постоянной резиденции, как в крепостной стене, подвергающейся прежде всех нападениям врагов. Но, с другой стороны, я видел, напр., в Иерусалиме так называемый замок царя Давида, таким же точно образом включенный в число наружных укреплений города и составляющий самый сильный оплот их. В Сербии, в знаменитом монастыре Манассии, посещенном мною несколько лет тому назад и представлявшем из себя в старину неприступную крепость, самая большая и крепкая башня была также постоянным жилищем сербского короля «Высокого Стефана Деспота», сына злополучного Лазаря, героя Коссовского поля. И если вспомнить, что и западная Европа покрыта старинными замками, в башнях которых жили короли и владетельные герцоги, что в Швеции я еще на днях посещал замки-крепости, в которых отсиживался от своих недругов Густав Ваза и преемники его, то, пожалуй, сомнения нашего почтенного путешественника по святым местам окажутся не вполне убедительными.