Возле огромного прокопчённого очага, в котором жарко горел огонь и готовилась на вертелах какая-то птица, помещалась кладовая. Несколько каменных ступеней вели в погреб, и хозяин харчевни то и дело открывал толстую дубовую дверь, посылая прислугу за очередным кувшином вина.
Время шло, а маг и ловчий всё не появлялись.
Убедившись, что путники не торопятся, харчевник начал предлагать ночлег.
В ту самую минуту, когда услужливый хозяин распахнул перед ними дверь своей лучшей комнаты, дробный топот копыт взорвал мирную тишину улицы.
Это был деревенский подпасок. С перекошенным от страха лицом парнишка едва удерживал храпящую взмыленную лошадь.
– Убили! Дядьку моего убили! Повскакав с мест, мужчины окружили лошадь.
– Королевские наёмники! Бегите! Прячьтесь! Речную Балку сожгли! Теперь идут к нам!
Фиджин и Эши выскочили из харчевни.
Ещё не понимая, что происходит, женщины хватали испуганных ребятишек и бежали в сторону скал. В тот же момент громкие крики известили о том, что они опоздали.
На улицу деревни, распугивая ковырявшихся в пыли кур и свиней, ворвался конный отряд наёмников.
Топча людей лошадьми, они согнали жителей деревни на площадь перед харчевней и, раздавая удары направо и налево, разделили толпу на три части: мужчины, женщины, дети. Плач женщин и рёв малышей огласил деревенскую улицу. Мужчины схватились за топоры и колья, но хорошо вооружённые наёмники были сильнее.
Наведя порядок, командир развернул свиток.
Указ Правящего гласил, что всё мужчины деревни старше пятнадцати лет должны добровольно отправиться на работу в рудные горы. Тех, кто откажется выполнять приказ, ждёт жестокое наказание и ссылка.
Гробовое молчание было ему ответом.
Мгновенно перестроившись, солдаты двойным кольцом окружили толпу мужчин, а внешний круг ощетинился длинными копьями в сторону женщин.
Затем нескольких упирающихся, плачущих детей потащили в харчевню, заперли в погреб и подожгли дом.
Вопль ужаса и отчаяния сотряс толпу.
Пытавшихся вырваться из кольца мужчин встретили на мечи и арбалетные болты.
Добротная постройка какое-то время не поддавалась огню, но затем деревянная крыша вспыхнула.
Стоны, проклятия, плач смешались с гудением пламени и треском разгоравшихся стен.
Женщины в исступлении плескали на дом воду из вёдер. Им не мешали, они всё равно ничего не могли изменить.
Эши металась вместе с обезумевшими от горя крестьянками, обдирая в кровь руки о железные вёдра и не ощущая их тяжести.
В какой-то момент, споткнувшись о распростёртое на земле мёртвое тело и разлив воду, она вдруг с беспощадной ясностью осознала, что все усилия бесплодны: детей не спасти, если только не проникнуть в горящий дом и не открыть засов, удерживающий дверь погреба.
Огонь – это смерть, но даже гибель казалась ей сейчас желанным избавлением от кошмара отупляющего отчаяния и воплей рвущих на себе одежду и волосы женщин.
Наверно, так же горели дети и в тех, ставших пепелищами, деревнях, которые попадались им на пути раньше. Наверно, так же горел мирный торговый обоз, в котором погибли её близкие. И какая разница, кто зажёг этот огонь, дракон или человек?
Она уже потеряла всё, что могла. Она не надеялась, что Фиджин ещё жив. Разве ей оставалось, что терять?
Выхватив ведро из рук какой-то женщины, она опрокинула его на себя и рванулась к полыхающему дому.
Прижав к лицу мокрый подол, не обращая внимания на треск сухого как порох дерева, Эши рванула дверь и вбежала в дом.
В ту же секунду её оглушила тишина.
Время вдруг замедлило свой бег.
Огонь безмолвно пожирал скамьи, столы и стены. Краем глаза она заметила, как беззвучно лопаются от жара стеклянные бутылки и падает на пол посуда. Но пламя пока щадило её, не торопясь протягивать свои языки туда, куда ступала девушка. Эши не могла, сказать сколько секунд, а может часов прошло до того момента, когда она ухватилась за толстый, уже начавший обугливаться брус, который вместо щеколды запирал дверь погреба.
Брус не поддавался, и Эши налегла всем телом. Сквозь ватную тишину она чувствовала, как изнутри кто-то отчаянно колотится.
– Я сейчас! Я иду! – закричала Эши и не услышала своего голоса.
Деревянный запор наконец сдвинулся с места. Сработанная на совесть, тяжёлая дубовая дверь, призванная охранять недра погреба от непрошеных гостей, в свой последний час сослужила великую службу, задержав огонь и не допустив его до детей.
Эши подхватила захлёбывающегося в страшном крике грудного младенца и сунула его в руки одному из старших детей, подняла и прижала к себе ещё одного. Остальные могли двигаться сами. Зажимая рты и носы, полуслепые от едкого дыма они бросились к выходу.
Ребёнок на руках у Эши вдруг обмяк и затих, но она не заметила этого. Она поняла, что сейчас случится самое страшное.
Медленно, очень медленно, и беззвучно лопнула балка, поддерживающая стропила крыши, и плавно скользнула вниз.
Последним усилием девушка рванулась вперёд и не услышала, нет, ощутила, как обрушилась сзади часть крыши.
Кто-то выхватил у неё из рук тельце ребёнка.
В мозгу у Эши что-то ослепительно вспыхнуло, и на неё обрушились звуки, взорвавшиеся треском и гудением пожирающего дом огня. Но ей было уже всё равно. Что-то страшно зашипело вокруг, и её кожи коснулись обжигающие водяные струи. Последнее, что она увидела, – корчившиеся, словно от боли, окружавшие её языки пламени.
Теряя остатки сознания, она погрузилась в раскалённую темноту.
…Вместе с сознанием к ней возвращалась боль. Ныло всё тело, саднили руки и плечи. Эши открыла глаза. Чьи-то испачканные сажей лица склонялись над ней. Несколько мучительно долгих мгновений она вспоминала, что случилось.
– Дети…
– Все живы. Ты помолчи пока.
– Криш…
– Ну да, кто же ещё, – ловчий неуверенно улыбнулся. Она попыталась приподняться.
– А лорд, где он? Заботливые руки поддержали её.
– Я здесь. Хочешь пить?
– Фиджин, я видела, в тебя стреляли… – Эши всхлипнула, и запоздалые слёзы полились из её глаз. – Я думала тебя убили-и-и…
– Пустяки, просто царапина. – Он указал на щёку, на которой виднелся кровавый след. – Вот ты действительно напугала нас.
– Я и сама испугалась. – Она шмыгнула носом и осторожно вдохнула воздух. – От страха я даже не почувствовала ни огня, ни жара, словно их и не было… И такая вдруг тишина…
Эши устало закрыла глаза и ощутила, как чьи-то пальцы коснулись её лба.
– Осторожно, Ригэн, на ней живого места нет.
Маг откинул остатки рукавов, обнажая её руки, и повернул их ладонями вверх.
Там, где на Эши прогорело платье, сквозь прорехи и дыры зияло испачканное, всё в синяках и ссадинах тело. Но пламя не опалило ни единого волоска на её голове и не коснулось её кожи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});