Читать интересную книгу Луна в ущельях - Рустам Агишев

— А меня почему не считаете? — выйдя из спальни, спросила Вика.

— Нельзя же так, товарищи, надо как-то договориться… — кинулся к ним потный, растерянный Лебедь. Галстук у него съехал набок, рубашка расстегнулась.

— Неинтересно ты, оказывается, живешь, — глухо выговорил Вадим.

Он стоял все так же спокойно. Как ни странно, он ругал сейчас самого себя… Увяз в своей геологии, ничего больше знать не хотел, ничего не замечал вокруг. А на свете, оказывается, вон что делается. Не заметил даже, в какую трясину Игорь забрел. А росли вместе, мог бы поинтересоваться. И Зойка как глубоко запуталась… А ты и от нее преспокойно отстранился. Чистоплюй ты и недотрога, а еще считал себя настоящим человеком. Непротивленец — вот ты кто! Вот Вика — настоящая, не боится перчаточки замарать, все на себя взяла, понимает, что мусор надо выгребать из жизни.

Вика в это время вносила в опись вещественных доказательств потрепанный альбом с фривольными открытками, но не выдержала своей роли и сказала печально, негромко, совсем невпопад:

— Как же вы так, ребята… как все это… Ведь каждому из нас отцом-матерью быть, детей воспитывать…

При этих словах Жанка затопала ногами и истерически всхлипнула.

Зойка до сих пор сидела в углу на стуле вся поникшая, темная, почти старая. Она слышала все как сквозь сон, видела только лицо Вадима, угадывала его мысли, проследила, каким взглядом смотрел он на Вику, уловила жалеющий, почти брезгливый, как ей показалось, взгляд, скользнувший по ней самой. Нет! Она не хочет оставаться в его памяти последним человеком. Не хочет. Черт с ним, с Лебедем, с его дурацким Чижом, — она, именно она сама не хочет, чтобы все так кончилось.

Зойка вся подобралась на своем стуле, выпрямилась и сказала неожиданно спокойным и ясным голосом:

— Ты прав, Вадим: неинтересно живем. Да чего уж неинтересно — подло, грязно, как свиньи барахтаемся! Кончать надо!

Лебедь кинулся к Зойке, как к якорю спасения:

— Да, да, вот видишь… давай скажи…

Но она полуобернулась и бросила сухо через плечо:

— Отойди, подонок.

Он удивленно отошел, ему показалось, что она стала много выше ростом.

Собрав со стола листки протокола, Бабасьев неторопливо сложил их и сказал, обращаясь к своим товарищам:

— Что ж, мы свое дело сделали. Теперь слово за прокуратурой! Пошли, ребята!

Дружинники двинулись к выходу. Оставшиеся некоторое время молчали.

— Что ж, и нам по домам пора, — сказала Зойка повелительно. — Вези меня домой, Чиж!

Он медленно поднялся.

— Вези, вези, Чиж, домой хочу, — повторила она и мысленно обратилась к Вадиму: «Прощай, Вадим. Спасибо тебе за доброе твое, за все, я не забуду».

И первая пошла к дверям. За ней двинулись другие. В комнате остался один Лебедь.

5

А на улице была метель. Поземка сразу закрутила полы Зойкиной шубки, и на душе у нее сделалось легко и весело. Только очень холодно было на ветру. А в машине — вместительной и уютной — тепло. Огоньки на щитках с подрагивающими стрелками, часы, даже музыка будто откуда-то издалека. Пахло, как в шорной, сыромятиной и немножко бензином.

Было два часа пополуночи. Пока развезли по домам девчонок, живших в разных концах города, стрелка на часах стала подвигаться к трем.

— Ладно. Теперь меня вези скорее, гони в Индустриальный поселок, — сказала Зойка.

— Разве не ко мне на дачу? — спросил Чиж.

— Я те дам на дачу! Вези!

Чиж стал послушно разворачивать машину. Он вообще заметно переменился, стал как будто моложе и даже робел перед Зойкой.

Однообразное покачивание стеклоочистителей убаюкивало Зойку. Как странно все устроено на свете. Ну зачем, например, этому Чижу, слабосильному и неказистому пареньку, прикидываться грозным коршуном? Зачем ему фигурность из себя показывать, ломаться, бездельничать? Эх, чижик-пыжик, чего пыжишься? Жил бы себе как надо, ведь условия есть. Тот кавказец, что протокол писал, тоже невелик ростом, а между прочим, инженер, боксер. И видать, любит свою долговязую…

Зойка вздохнула. Сегодня она чувствовала в себе особенные силы, и подумалось ей, что могла бы она воспитать хорошего сына, ладного, умного, работящего. И обязательно доброго, как Вадим. Эх, Вадим, Вадим! Жалко, что так и не было у нас ничего с тобой. Я бы и одна могла вырастить сына. Тебе, хороший мой, не стала бы навязываться…

Машина остановилась, не доезжая до дому. Зойка поднялась на крыльцо, вошла в длинный полуосвещенный коридор, заставленный ларями, ящиками, примусами и керогазами на закопченных до черноты табуретках. Все кругом спало. На осторожный стук из двери в одной сорочке и полушалке, накинутом на плечи, высунулась растрепанная Феня. На подбородке у нее была свежая царапина, один глаз заплыл. Из комнаты остро пахнуло чем-то кислым, спертым.

— Опять буянил окаянный, — зашептала Феня, прикрывая рукой большие обвислые груди, — и детишек прибил, кое-как только уснул. И что ты так поздно. Эх, гулящая ты, да еще и бессчастная, как я… Ладно, сапожки-то в коридоре сыми.

Почему-то все это показалось сегодня Зойке нестерпимо обидным. И слова Фени, и ее неопрятная сорочка с оторванной бретелькой, и прелый запах, ударивший из дверей комнаты. Не может она сегодня ворочаться тут до утра на своей раскладушке и слушать пьяный храп брата. Не может. Да и утром опять непременно будет похмелье и скандал, — завтра-то воскресенье.

Нет, нечего тут делать. Дойдет она сейчас пешечком до больницы, не так уж это далеко. Поспит там в приемном покое часочка четыре, утром в дежурке отлично напьется чаю, чего-нибудь поможет там, потом вернется домой и поведет племянников на дневной сеанс. Должны они в своем детстве какое-нибудь удовольствие видеть.

Эти мысли быстро пронеслись в голове Зойки. Уже без обиды она сказала невестке: «Ладно, пересплю в больнице», — закрыла дверь и опять осталась одна в прокопченном холодном коридоре. Недоброе предчувствие на миг шевельнулось в ее душе, она остановилась у двери вернувшейся из отпуска соседки. Постучать, что ли? Нет, ворчать будет. Ладно. Пойду в больницу.

На завьюженное крыльцо следом за непутевой золовкой выскочила Феня, натянув на толстые ноги мужнины валенки, и закричала:

— Куда же ты? Иди домой, простынешь на морозе.

Зойка махнула рукой.

Машина Чижа стояла на месте. Подняв капот, Чиж рылся в моторе. Зойка не удивилась. Она уже ничему не удивлялась сегодня. Когда она подошла, Чиж, молча улыбаясь, захлопнул капот и открыл дверцу. Зойка забралась на успевшее настынуть заднее сиденье и только теперь почувствовала, как устала.

— Почему не уехал? — спросила она, неудержимо зевая.

— Мало ли что. Куда теперь?

— В городскую больницу.

Дорогу уже изрядно замело, и машина, тычась в сугробы лучами фар, осторожно огибала их. Не отрываясь от баранки, Чиж одной рукой вытащил из ящика флягу, приложился разок-другой, похвалил ром и предложил Зойке. Она отказалась. Не хотела она сегодня ничего из того, что окружало ее, что было таким привычным раньше. Получше запахнув полы шубки (больше всего мерзли колени под этим клятым капроном), она плотно вжалась в угол сиденья и снова задремала — в который уже раз в эту странную долгую ночь.

…Резким толчком ее швырнуло в сторону и больно ударило коленом о металлическую ручку двери. Чертыхнувшись, Зойка проснулась, села и принялась растирать варежкой ушиб.

Машина стояла, чуть накренившись на правый бок.

— Влипли мы, кажется, — обернувшись к ней, растерянно сказал Чиж.

— Как — влипли? В чем дело?

Встревоженная, она глянула в оконце. Кругом были одни сугробы. Снег пылью искрился под выныривавшей иногда из облаков, бледной уже луной. Поземка не прекращалась. Видно, за окном стало еще холоднее. Сердце сжалось у Зойки.

— Где мы, говори, куда завез, чертова душа?

— За Кленовой рощей.

— Так это же двадцать километров за городом! — ахнула она.

— К больнице пробиться не удалось, намело там по самую раму… Я и решил на дачу, — не глядя на нее, протянул Чиж.

Зойке очень хотелось его стукнуть, чтоб только мокро осталось, да что толку… И без того раскис, куда только девалась вся фанаберия! Лицо вон даже с этими дурацкими косыми бачками сейчас совсем детское, губы дрожат, черт бы его побрал, и улыбка виноватая. Даже не узнаешь сейчас Чижа. Наконец он вылез, вполголоса ругаясь.

— Какая авария? — сердито спросила Зойка, когда он вернулся. — Что сломалось?

— На тумбу каменную налетели. Что-то с карданным валом. Да и днище, кажется, пропороло.

— «Что-то»… Куда же ты смотрел, водитель называется. В ноги сильно дует.

— Ничего, прибавим оборотов — будет теплее, — помолчав, неожиданно спокойно проговорил Чиж. — Придется припухать до утра, ничего не поделаешь… тут культурненько, тепло…