Среди героев этой кампании были и люди, научившиеся тяжким путем проб и ошибок разряжать невзорвавшиеся бомбы, которых вскоре уже огромное количество лежало на улицах английских городов. Одним из самых замечательных саперов стал Джек Говард, граф Суффолк. В начале войны этот бонвиван тридцати четырех лет от роду добыл себе должность в научном отделе Министерства снабжения. В этом качестве он, между прочим, вывез из Бордо после французской капитуляции на миллион фунтов промышленных алмазов, доставленных в этот город из Амстердама, группу знаменитейших французских ученых и весь имевшийся в стране запас норвежской тяжелой воды, необходимой для производства атомной бомбы. Осенью 1940 г. этот эксцентричный человек, взахлеб игравший с жизнью, вызвался разряжать бомбы37.
Суффолк сформировал собственное подразделение, куда вошла также и его симпатичная секретарша Берил Морден. На собственный счет Суффолк купил и оборудовал грузовик. В ковбойской шляпе и пилотских ботинках, а порой и в пилотском шлеме, но всегда с двадцатисантиметровым сигаретным мундштуком в руках он разряжал бомбы и изучал немецкие взрыватели замедленного действия, которые с каждым днем все более усложнялись. Его отвага и ум не знали себе равных, а вот дисциплина хромала. 12 мая 1941 г. на лондонском кладбище бомб в Эрит Марш граф возился с тикающим взрывателем замедленного действия Type 17 – бомба взорвалась, унеся с собой Дикого Джека. Вместе с Говардом подорвалось еще тринадцать человек, в том числе и красотка Берил Морден. Его смерть оплакивали, но все же и возмущались: по неосторожности лорд прихватил с собой на тот свет слишком многих. Работа с бомбами – не для любителя.
Другая проблема возникла у сапера Боба Дэвиса, который до войны ходил на рыболовецком судне из гавани Корнуолла. Кое-какой технический опыт он в своих путешествиях приобрел и сумел устроиться в корпус Королевских инженеров. Однажды в сентябре 1940 г. после ночного налета подразделение Дэвиса вызвали разряжать тысячекилограммовую бомбу, которая засела глубоко на площади перед собором Святого Павла. Едва саперы приступили к работе, как вдохнули протекавший из пробитой трубы газ, и им пришлось прервать работу. Получив медицинскую помощь, они вернулись к работе и копали до утра, пока от искры не вспыхнул газ в другой трубе – трое из команды Дэвиса сгорели заживо.
Пресса следила за этой историей: опасность грозила старинному собору. Daily Mail восхваляла отвагу саперов: «Эти храбрые и умелые королевские инженеры не раз уже глядели в лицо смерти»38. Почти 80 часов пришлось им копать, пока в 8 м под лондонской глиной Дэвис и его люди не добрались до бомбы. Обвязали ее крепким канатом и попытались вытащить здоровенную железяку с помощью грузовика. Канат порвался. Лишь когда тяжесть распределили на два каната, привязанных к двум грузовикам, удалось неспешно поднять бомбу на поверхность. Ее закрепили в кузове и повезли по улицам Лондона в Хэкни Марш, где наконец взорвали. Получилась воронка диаметром 30 м.
Команда Дэвиса прославилась. О ней постоянно писали в прессе. Заголовки кричали: «Человек победил бомбу». Дэвису и тому саперу, который непосредственно обнаружил бомбу и спас собор, вручили Георгиевский крест – только что установленную награду для актов гражданского героизма. И лишь в мае 1942 г. эта славная история получила печальное продолжение: Дэвис предстал перед судом по обвинению в тридцати случаях крупномасштабного и систематического воровства, которым он занимался в должности начальника отряда. Он также вымогал наличные у людей, чьи дома спасал от неразорвавшихся бомб, не брезговал и поддельными чеками. Новые разоблачения: выяснилось, что бомба у собора Святого Павла не была снабжена запалом отложенного действия, то есть не представляла особой угрозы, к тому же Дэвис не отвозил ее самолично в Хэкни. Опозоренный офицер отсидел два года в тюрьме и вышел в 1944 г. на свободу. На самом деле саперы исполняли тяжелую и опасную работу, и даже этот корнуоллский пройдоха внес свой вклад в оборону, но эта история свидетельствует о том, что в «блице» отводилась роль не только героям, но и подонкам, а многие люди представляли собой удивительную смесь того и другого.
Воздушная война против Британии – один из величайших военных промахов Гитлера, большей глупостью было только нападение на Советский Союз. К июню 1940 г. англичане, в особенности правящие классы, осознали, что на Континенте им нечего противопоставить нацистам. Если бы Гитлер предоставил им вариться в собственном соку и сокрушаться о своей беспомощности, вновь послышались бы голоса в пользу мирных переговоров с Германией, эта идея нашла бы поддержку среди давних сторонников компромисса, которые все еще занимали высокие посты. Неосуществившаяся, висящая в воздухе угроза бомбардировок – в 1939 г. все их ожидали и все боялись – повлияла бы на политику Британии сильнее, чем реальные и не такие уж страшные налеты.
Основное правило применения силы для решения государственных задач – действовать эффективно. Немцы не достигли своей цели в кампании 1940/41 г. против Англии, и обнаружилась одна из фундаментальных особенностей всей этой войны: вермахт зачастую сражался блистательно и выигрывал битвы, но нацистское правительство оказалось малоспособным к ведению войн. Так и люфтваффе не запугало народ Черчилля и не принудил его склониться перед Гитлером, а лишь пробудил в англичанах негодование и готовность к сопротивлению.
Задним числом период с июля 1940 г. по весну 1941 г. будут вспоминать в основном в связи со сражениями в воздушном пространстве Англии, но на самом деле Битва за Британию отнимала лишь малую часть военных ресурсов немцев. Почти вся немецкая армия пребывала в праздности, как и в пору «Странной войны». Конечно, приходилось командовать завоеванными народами, делить плоды победы, особенно добытые во Франции. В Берлине «война проявляется не традиционными признаками – упадком и скудостью, – писал американский корреспондент Говард Смит, – а внезапным подъемом и процветанием. Берлинские уборщицы и служанки, в жизни не надевавшие шелковых чулок, познакомились с товаром от Хауссмана – вернее, “от моего Ханса, он сейчас на фронте”. В забегаловках на углу появились ряды арманьяка, мартелля и курвуазье»39.
Немецкая оборонная промышленность все еще разворачивалась неспешно, ей требовалось время, чтобы произвести танки, самолеты и боеприпасы взамен растраченных при покорении соседних стран. За зиму численность армии существенно возросла благодаря новому призыву – с мая 1940 г. по июнь 1941 г. – с 5,7 млн до 7,3 млн человек, 180 дивизий вместо прежних 143. С оккупированных территорий везли не только коньяк и чулки, но и промышленное оборудование, в особенности немцам требовались железнодорожные вагоны. Под немецкой властью экономика завоеванных стран переживала резкий спад, и облегчение наступит лишь после освобождения, однако французские оборонные заводы продолжали работать – на немцев.
Воздушной войне с Британией Гитлер практически не уделял внимания. Он даже ни разу не наведался на аэродромы у побережья Ла-Манша. Всю осень и зиму он бился над основной своей стратегической дилеммой: попытаться на гребне европейских побед осуществить в 1941 г. вторжение в Британию или послушаться своих желаний и инстинктов и повернуть на Восток. 31 июля 1940 г., задолго до того, как началась собственно Битва за Британию, Гитлер собрал в Бергхофе своих генералов и поделился с ними намерением в следующем году, в мае, напасть на Россию. Но после этого заявления Гитлер промедлил еще несколько месяцев в раздумье. Командование германского флота требовало решительных действий с целью изгнать англичан из Средиземноморья – захватить со стороны Испании Гибралтар, через Ливию выйти к Суэцкому каналу. Адмирал Эрих Редер отстаивал этот план действий, и его поддерживал генерал Вальтер Варлимонт, глава отдела стратегического планирования вермахта. После совещания высших чинов армии в рейхсканцелярии 4 ноября адъютант Гитлера Герхард Энгель записал: фюрер кажется угнетенным, «в данный момент он не знает, как поступать дальше».
Вариант с продвижением на Запад все еще не был окончательно отброшен и в ноябре, когда в Берлин наведался советский министр иностранных дел Молотов. Аппетиты русских к территориальным приобретениям росли, и немцев это вовсе не устраивало. Молотов интересовался дальнейшей судьбой Румынии, Болгарии, Польши и даже Греции. Он спрашивал, отвечает ли нейтралитет Швеции общим интересам Германии и России. («Да, отвечает», – резко намекнули ему.) Из обмена любезностями выяснилось, что неудовлетворенные амбиции по части «жизненного пространства» имеются не только у Гитлера, но и у Сталина. Едва Молотов сел на самолет до Москвы, как Гитлер подтвердил свой первоначальный план: в следующем году – на Россию!