Читать интересную книгу Гиллеспи и я - Джейн Харрис

Наконец вышел принарядившийся Нед — в любимом твидовом пиджаке и рубашке с низким воротом вместо ненавистной вечерней одежды — и тут же взялся готовить «горячую пинту»[7] для тех, кто, подобно ему, не выносил вина. Вскоре появилась Энни в светло-зеленом платье; на шее у нее красовался подарок мужа — серебряная брошь с кулоном в форме сердечка, инкрустированным жемчугом, зелеными стразами и турмалинами. (Тогда я удивилась, что Нед позволил себе такую трату, но позднее, занимаясь счетами семьи, обнаружила, что профессор Уркварт заплатил за портрет жены вперед.) Мейбл выглядела очень элегантно в приталенном черном платье с пышными рукавами. Она похудела, возможно, отчасти благодаря роману с Педеном, но еще и потому, что пристрастилась к курению — еще одна тайна от матери. Лично я подозреваю, что она могла выкурить всю пачку перед носом у Элспет, и та бы ничего не заметила. Однако пятьдесят лет назад, как вы помните, немногие женщины смели курить на публике. К тому же Мейбл побаивалась матери и жаждала ее похвалы, поэтому всегда старательно заглушала запах табака одеколоном и мятными леденцами.

К радости детей, им разрешили лечь позже обычного. Сибил дала фортепианный концерт, во время которого сыграла несколько слащавых гимнов и спиричуэлсов. Полагаю, она пыталась помириться с бабушкой. Вдова громко аплодировала вместе с нами, однако ее похвалы звучали менее восторженно, чем раньше, и Сибил была разочарована. Затем Элспет устроилась на стуле у буфетной стойки и принялась болтать без умолку, не забывая подкладывать себе закуски.

Где-то после одиннадцати, когда старый год все никак не уходил (единственный час в году, который почему-то всегда длится вечность), девочек наконец отправили спать. Поначалу Сибил жалобно протестовала, но — помню, мне показалось это странным, — когда Энни велела ей вести себя хорошо, резво побежала наверх, загадочно хихикая. Нед отправился следом, чтобы почитать дочкам новые книги на ночь.

Выскользнув из столовой, я заглянула в пустую гостиную и опустилась на диван, наслаждаясь минутами одиночества. Можно было под вежливым предлогом уйти домой, но я еще надеялась улучить момент для разговора с Недом. В столовой на это рассчитывать не приходилось, а сидя на диване, я могла бы окликнуть его по дороге из мансарды. Увы, почти сразу в гостиную вприпрыжку ворвался Уолтер Педен. За последние месяцы я в чем-то прониклась к нему симпатией. Он был ужасно самодоволен (впрочем, как и Мейбл), но вполне безобиден при всей своей несуразности. К моему удивлению и восторгу, Уолтер по секрету сообщил, что сегодня сделал Мейбл предложение, и она согласилась. Он собирался объявить о помолвке после полуночи.

— Примите мои самые искренние поздравления, — сказала я. — Я так рада за вас обоих.

— Спасибо, Хетти. Мейбл уже продумала, как рассаживать гостей на свадебном завтраке, — конечно, вы будете за главным столом. Она хочет пригласить полгорода — и волнуется, поместимся ли мы все в столовой дома номер четырнадцать. — Осушив бокал, он вскочил на ноги — бледный, с испариной на лбу. — Вы сделали доброе дело, Гарриет, очень доброе.

Похоже, он вбил себе в голову, будто это я свела их с Мейбл — какое преувеличение! Я всего лишь однажды договорилась с ними обоими о встрече в «день открытых дверей» в Ботаническом саду, а затем не смогла прийти. В результате Уолтер и Мейбл оказались наедине во влажной и плодородной теплице.

— Позвольте принести вам что-нибудь выпить, — сказал Педен. — Пунш весьма хорош.

На мой вкус, пунш был горьковат, и я ограничилась одним бокалом.

— Нет, спасибо, я уже выпила предостаточно. Может, позже.

Потоптавшись вокруг меня в привычном танце, он вдруг неожиданно развернулся и выскочил в холл. Я уже собиралась последовать за ним, как вдруг по лестнице сбежал Нед и уверенным шагом вошел в гостиную. Увидев меня, он остановился как вкопанный.

— Простите, Гарриет, я думал, все в столовой.

— О, не обращайте на меня внимания — я просто хотела минутку посидеть в тишине.

— Вообще-то я потерял свою… — Он оглянулся, рассеянно ощупывая карманы. Увидев его табак на каминной полке, я встала и подала ему кисет. Пока я усаживалась, Нед стоял у очага и шевелил пальцами в кожаном кисете, измельчая табак, прежде чем набить трубку.

— Как вам праздник, Гарриет? — помолчав, спросил он.

Только я собралась ответить, как у двери послышалась возня, и на пороге возникла Роуз — бледная, в ночной сорочке, она неотрывно смотрела на нас, как маленький призрак. Подняв руки, потянулась к Неду.

— Папа!

— Ох, Роуз, — устало вздохнул Нед. — Давай спать, моя умница.

— Позвольте мне, — сказала я, вставая.

— Гарриет, вы уверены?

Не слушая его возражений, я взяла Роуз за руку и, захватив свечу, повела малышку наверх. В ее крошечной спаленке было темно, но от пламени свечи влага на потолочном окошке засверкала, как расплавленное золото. За окном сгустилась непроглядная тьма, словно дом укрыли плотным одеялом — одеялом тумана. Уложив девочку, я отправилась вниз. Странно, но привычный подъем по лестнице дался мне на удивление тяжело, и я решила отдышаться на узкой площадке. С реки доносился жалобный вой туманного горна; время от времени звучала ответная сирена. Дверь в комнату Сибил была распахнута. Подняв свечу, я заглянула внутрь: судя по всему, девочка спала — по крайней мере, лежала неподвижно, как кокон, под стеганым одеялом.

К счастью, когда я вернулась в гостиную, Нед еще не ушел: он сидел на диване и курил трубку. Я сообщила, что с Роуз все в порядке.

— И как мы раньше жили без вас? Нужно прогнать Джесси и поселить вас в мансарде. Не подумайте, что я предлагаю вам быть горничной…

Я рассмеялась, затем вынула из-под подушки скомканный шарф и передала Неду.

— Отличная вещь, — сказал он, разворачивая подарок. — Будет очень кстати, если погода не наладится. Чердак весь вымерз.

Поскольку мастерская находилась прямо под крышей, летом там стояла ужасная жара, и Нед обычно работал без пиджака, но зимой резко холодало, и ему приходилось кутаться в жилет, вельветовую куртку, берет и митенки; для особо морозных дней он смастерил забавное пончо, прорезав дыру в старом одеяле.

— Если бы вы нашли дом побольше, то устроили бы себе более удобную мастерскую, — сказала я. — Вам это более-менее по карману, если взять квартиранта.

Нед кивнул.

— Вообще-то, мне очень понравилось в Кокбернспате. Если бы не эти чертовы портреты в Глазго… Никогда не думал, что скажу это, но там ко мне приходит вдохновение. Правда, пока мы не можем туда поехать, потому что… — Он осекся, словно чуть было не сболтнул лишнего.

— Что?

— А, есть одна хорошая новость — просто Энни еще не знает.

— О, тогда я не настаиваю.

— Да я скажу ей сегодня. Прошу вас, не упоминайте об этом какое-то время, но мне… гм… предложили персональную выставку в галерее Гамильтона, в апреле.

— На Бат-стрит? Это же чудесно! Энни обрадуется.

— Вряд ли, — вздохнул он. — Ведь это значит, что я должен закончить последний портрет и работать над картинами для выставки… а Энни наверняка мечтает поскорее вернуться в Кокбернспат, но…

Он помрачнел, но я не удержалась от смеха.

— Ах, Нед, вы сейчас выглядите в точности как при нашей первой встрече. Тогда вы тоже так хмурились.

— Да? Наверное, из-за Гамильтона — или Лавери.

— Нет, при самой первой встрече.

Он непонимающе уставился на меня, но, вспомнив, кивнул.

— Ах, тогда! Вечно забываю о ней.

— Этот ужасный куратор!

Нед рассмеялся.

— Да-да, точно.

— Вы еще потеряли запонку, помните? И мы вместе ее искали.

— Правда?

Пока мы разговаривали, я краем уха постоянно слышала какой-то шум в холле: хлопнула дверь, потом раздались торопливые шаги в коридоре, кто-то забарабанил в дверь уборной и несколько раз сработал сливной бачок. Потом Энни крикнула:

— Уолтер! Уолтер!

Через мгновение она ворвалась в гостиную, испуганная и почему-то изможденная.

— Дорогой, с Уолтером что-то не то.

Нед вскочил на ноги.

— Что случилось?

— Ему нехорошо. — Энни сглотнула. — Он заперся, а мне туда надо, потому что я… меня… — Она согнулась вдвое, зажав руками рот.

На шум прибежала Элспет.

— Что происходит? Энни, что с тобой?

Энни обернулась.

— Все хорошо.

Не успела она это проговорить, как из ее рта ударила зеленовато-сизая струя, забрызгав турецкий ковер и лучшее платье Элспет. Нед бросился к жене, и я была готова мчаться на кухню за салфеткой, когда поняла, что мне самой ужасно дурно. Я поковыляла мимо Элспет в уборную, откуда как раз вышел Уолтер, вытирая губы платком, ринулась внутрь и захлопнула дверь. О дальнейшем позвольте стыдливо умолчать.