Если мы допускаем, что Космос — это нечто совершенно огромное и удивительное, и допускаем, что для того, чтобы как следует распробовать вкус этого чуда бытия, необходимы по меньшей мере эти три вида познания, то мы вполне можем обнаружить, что некоторые из наших наиболее трудноразрешимых философских проблем, в конце концов, не так уж и сложны. И это, конечно же, относится и к самому досадному дуализму абсолютного/относительного — и примерно к десятку его незаконных отпрысков, таких, например, как проблемы разум/тело, судьба/свобода воли или сознание/мозг.
Проблема доказательства
Но является ли знание, добытое этими тремя видами познания, достоверным знанием? Как мы можем подтвердить или узаконить это знание? Откуда мы знаем, что не ошибаемся, не запутались или даже не галлюцинируем?
«Глаза в глаза» предполагает, что все достоверное познание (на любом уровне и в любом секторе) характеризуется следующими ступенями:
1. Инструментальная инъюнкция (предписание). Всегда имеет форму «Если хочешь узнать то-то, сделай то-то».
2. Интуитивное понимание. Это непосредственный опыт сферы, раскрываемой инъюнкцией; то есть непосредственное восприятие или постижение данных (даже если данные опосредованы, в момент опыта они постигаются непосредственно). Другими словами, это непосредственное понимание данных, полученных конкретной инъюнкцией, будь то сенсорный опыт, ментальный опыт или духовный опыт.
3. Коллективное подтверждение (или опровержение). Это сверка полученных результатов — данных, свидетельств — с другими, адекватно выполнившими стадии инъюнкции и понимания.
Чтобы увидеть спутники Юпитера, нужен телескоп. Чтобы понять «Гамлета», нужно научиться читать. Чтобы убедиться в истинности теоремы Пифагора, следует выучить геометрию. Другими словами, все достоверные формы познания в качестве одного из важных компонентов включают в себя инъюкцию — если вы хотите узнать то-то, вы должны сделать то-то.
Инъюнктивная ступень любого достоверного познания ведет к постижению или озарению — непосредственному открытию данных или референтов в мировом пространстве, созданном инъюнкцией, и это озарение затем проверяется (подтверждается или опровергается) всеми теми, кто адекватно выполнил инъюнкцию и, таким образом, открыл данные.
Разумеется, образцом подлинного познания зачастую считают науку; а в философии науки сегодня господствуют три основных подхода, которые обычно рассматривают как взаимоисключающие — эмпиризм, подход Томаса Куна и подход Сэра Карла Поппера.
Сильная сторона эмпиризма заключается в его требовании, чтобы все подлинное знание основывалось на эмпирических данных, и я полностью согласен с этим требованием. Однако существует не только чувственный опыт — есть еще опыт умственный и духовный. Иначе говоря, существуют непосредственные данные, непосредственный опыт в сферах чувственно постигаемых, умопостигаемых и трансцендентально созерцаемых реалий. И, потому, если мы используем термин «опыт» в его правильном смысле непосредственного постижения, мы можем решительно одобрить требование эмпириков, чтобы все подлинное знание основывалось на опыте, на данных и фактах. Другими словами, эмпирики выдвигают на первый план важность ступени постижения или озарения во всем достоверном познании.
Но данные и факты не просто валяются вокруг, ожидая, чтобы их воспринимали все подряд. И здесь на сцене появляется Кун.
Томас Кун высказал идею, которая до сих пор остается по большей части непонятой и зачастую истолковывается совершенно неверно. Он указал, что нормальная наука в самой своей основе развивается посредством того, что он назвал парадигмами или образцами. Парадигма — это не просто концепция, это реальная практика, инъюнкция, метод, взятый в качестве образца для порождения данных. Кун утверждал, что подлинное научное познание основано на парадигмах, образцах, инъюнкциях, которые порождают новые данные. Новые инъюнкции раскрывают новые данные, и именно поэтому Кун утверждал, что наука, с одной стороны, развивается путем постепенного накопления данных, но, с другой стороны, в ней встречаются и определенные прорывы или скачки (новые инъюнкции порождают новые данные). Другими словами, Кун выдвигает на первый план важность инъюнктивной ступени в поисках знания, а именно, что данные не валяются вокруг в ожидании, чтобы их кто-то заметил — они порождаются обоснованными инъюнкциями[15].
Знание, порождаемое обоснованными инъюнкциями — это действительно подлинное знание, именно потому, что парадигмы раскрывают данные, а не просто изобретают их. И достоверность этих данных демонстрируется тем фактом, что неверные данные могут быть опровергнуты. И здесь на сцене появляется Поппер.
Подход Сэра Карла Поппера подчеркивает важность фальсифицируемости (опровержимости) знания — подлинное знание должно быть открыто для опровержения, иначе это просто замаскированная догма. Иначе говоря, Поппер выдвигает на первый план важность ступени подтверждения/опровержения во всем достоверном познании; и, как мы увидим, этот принцип открытости для опровержения действует в любой сфере: от чувственно постигаемого до умопостигаемого и постигаемого в трансцендентальном созерцании.
Таким образом, интегральный подход признает и включает в себя моменты истины каждого из этих важных вкладов в человеческий поиск истины (эмпиризма, Куна и Поппера), однако без необходимости сводить эти истины к одним лишь чувственно постигаемым реалиям. Ошибка эмпириков состоит в неспособности видеть, что помимо чувственного опыта есть также умственный и духовный опыт. Ошибка последователей Куна состоит в неспособности видеть, что инъюнкции приложимы ко всем формам достоверного познания, а не только к сенсомоторной науке. А ошибку последователей Поппера составляет попытка ограничить фальсифицируемость одной лишь сферой чувственно постигаемого и тем самым сделать «фальсифицируемость чувственными данными» критерием умственного и духовного познания — в то время как неверные данные в этих сферах действительно открыты для опровержения, но только дальнейшими данными в этих же сферах, а не данными из более низких сфер! Попперианцы правы в отношении открытости для опровержения, но ошибаются, ограничивая ее лишь чувственной сферой.
Например, плохая интерпретация «Гамлета» открыта для опровержения, но не эмпирически-научными данными, а последующими интерпретациями, новыми умственными данными, порождаемыми в сообществе интерпретаторов. В «Гамлете» не рассказывается о поисках затонувших сокровищ в глубинах Тихого океана. Это плохая интерпретация, ложная интерпретация, и здесь открытость для опровержения может быть легко продемонстрирована сообществом исследователей, которые выполнили две первые ступени (прочитать пьесу, понять ее различные смыслы).
Сегодня попперовский принцип открытости для опровержения имеет одно широко распространенное и совершенно извращенное употребление: он негласно ограничивается только сферой чувственно постигаемого, что невероятно скрытым и подлым образом автоматически лишает весь умственный и духовный опыт статуса подлинного познания. Это необоснованное ограничение принципа фальсифицируемости претендует на отделение подлинного знания от догматического, хотя все, чего он достигает в такой куцей форме — это молчаливый, но пагубный редукционизм — редукционизм, который не может привлечь в свою поддержку даже собственный принцип открытости для опровержения!
С другой стороны, когда мы освобождаем принцип фальсифицируемости от этого ограничения чувственной сферой и позволяем ему в той же мере контролировать сферы умопостигаемого и созерцательного, тогда он, безусловно, становится важным аспектом поиска знания во всех сферах: от чувственной до умственной и духовной. И в каждой из этих сфер он действительно помогает нам отделять истинное от ложного, доказуемое от догматического, достоверное от мнимого.
Привлекать духовную инъюнкцию
Короче говоря, все достоверные формы познания включают в себя инъюнкцию, озарение и подтверждение; и это справедливо независимо от того, рассматриваем ли мы спутники Юпитера, теорему Пифагора, смысл «Гамлета» или... природу Абсолюта.
И в то время, как спутники Юпитера могут быть открыты глазом плоти (чувствами или их расширениями — чувственно постигаемыми реалиями), а теорема Пифагора — глазом ума и его внутренними умопостигаемыми реалиями, природа Абсолюта может быть раскрыта лишь оком созерцания и его непосредственно постигаемыми референтами — его духовными данными, реальными фактами духовного мирового пространства.