Планета находилась теперь на внутренней орбите, точно между Тремя Солнцами и Аранией. Впереди мчались компактной группкой три автоматических звездолета, позади такой же группой двигались остальные галактические грузовики, а один, обреченный на аннигиляцию, несся рядом с планетой. «Овен» занял дистанцию вторжения на линии, соединявшей Аранию и Три Солнца. «Телец» появился со стороны. Он должен был нанести мгновенный боевой удар по обреченному звездолету и, так же мгновенно выключив аннигиляторы, отлететь назад в вихре новосотворенного пространства, а в самый центр бури, по прямой на планету, экранированные от внешних воздействий, ворвемся мы на «Овне». Таков был план. И, видя в умножителе летящего «Тельца», я видел одновременно — мысленно, конечно, — самого Петри. Спокойный капитан «Тельца» всматривался в вырастающий на экране обреченный звездолет, он поднял руку, еще секунда — и он опустит ее с возгласом: «Удар!». Но удар нанес не он.
Это был все тот же луч, тот же проклятый луч, терзавший Красную звезду! На этот раз он был поменьше — вынесся из дымной дали и мгновенно иссяк. И ударил не в планету, не в буксирные звездолеты позади, даже не в назначенный для раскрытия космических ворот корабль рядом с планетой, а точно в «Тельца»!
Взрыв, сине-огненный шар, облачко накаленной добела пыли — вот что мы увидели на месте, где только что мчался грозный корабль, оборудованный совершенными машинами, имевший среди членов экипажа и людей, и демиургов. Не было больше корабля, не было больше людей, не было демиургов — даже трупов не осталось! Была одна пыль, сияющая, разлетающаяся, погасающая пыль. И еще мы увидели, как передние и задние звездолеты, спутав рассчитанные траектории, несутся один на другого, смешиваются в общей пылающей куче, — взрыв за взрывом отмечали гибель кораблей. Флот погибал на наших глазах, мы ничем не могли помочь грузовым кораблям, мы сами должны были погибнуть, как и они, как погибли перед тем наши друзья на «Тельце». Я вдавился всем лицом в умножитель. В пылающее месиво кораблей устремился «Козерог»: на нем потеряли управление. Я до крови укусил свою руку, зарычал от бешенства и отчаяния. Я не мог видеть, не хотел видеть гибели «Козерога», какая-то сила отшвыривала меня от умножителя. Я боролся с собой, я должен был все видеть, чтобы понять, что происходит. И чтобы страшно отомстить виновникам катастрофы, если сам останусь жив!
Каким-то чудом «Козерог» вдруг отвернул от костра пылающих кораблей и унесся в пыльную мглу. А «Змееносец» успел сделать поворот еще раньше и огибал эпицентр катастрофы по плавной кривой.
Обессиленный, я откинулся в кресле. И тут только сообразил, что меня отчаянно дергает Ольга.
— Эли! Эли, очнись! У нас отказала МУМ, я не могу передать ни одного приказа двигателям! Нас несет на грузовые корабли!
Не знаю, как быстро дошел до моего сознания испуганный призыв Ольги. Вероятно, меня пробудило ее искаженное ужасом лицо, я до того и не подозревал, что она способна испытывать ужас, что обстоятельства могут совпасть так, что неизменное ее рассудительное спокойствие начисто выметет. И я понимал в тот первый момент возвратившегося сознания, что нельзя давать слепому ужасу разрастись в ней, — что бы ни случилось с кораблем, командир обязан сохранить ясность мысли, иначе совсем уж плохо!
— Без паники, Ольга! Переходим на ручное управление!
Но переходить было не на что — ручное управление тоже не работало. Сотнями глаз я впивался в панель, стоявшую рядом с моим креслом, сотнями пальцев хватал ее кнопки и рычажки — ничто не действовало! И тогда я вспомнил, что есть одна цепь, которую нельзя ни выключить, ни блокировать и которая единственная не подчиняется мысленному приказу, а только механическому повороту ключа, — цепь системы зарядов, взрывающих корабль. Это была моя цепь, я в школе рассчитывал ее. Я знал когда-то каждый ее контакт, каждое сопряжение проводов. Она предназначалась лишь для того, чтобы в чрезвычайных условиях уничтожить корабль изнутри, это была цепь отчаяния, а не надежды. Только она сейчас могла спасти нас.
— Ключ! — взревел я, хватая Ольгу за руку. — Ключ от взрывных камер!
Она отшатнулась от меня. Бледная от страха, она стала совсем белой. Она пыталась успокоить меня.
— Может быть, не погибнем! Эли, Эли, я еще надеюсь…
Я готов был задушить ее. Надежды не было. Нас несло в центр звездной свалки.
— Дура! Я не собираюсь устраивать самоубийство! Немедленно ключ, Ольга!
Трясущимися руками она расстегнула кофточку. Ключ висел на груди. Негнущиеся пальцы не могли отвязать цепочку. Я сам рванул ее — ключ оказался у меня в руках. Я бросился к дальней панели, там было одно отверстие, запечатанное, никто не имел права срывать печать, я сорвал, вдвинул ключ, осторожно повернул его. «Спокойно, слышишь, Эли, спокойно! — мысленно крикнул я на себя. — Одна треть поворота, первый контакт, ошибка непоправима!»
Тяжкий взрыв потряс звездолет. Правая задняя часть, та самая, где смонтированы наши грозные боевые аннигиляторы, перестала существовать. Перестала существовать могущественная звездная крепость, способная уничтожать планеты и рассеивать неприятельские флоты. Но звездолет остался, он был жив, хотя и лишился вооружения, от страшного удара его повернуло влево, он уклонился от гибельного костра кораблей, унесся в сторону, — и сделалось это, возможно, в последнюю минуту, что еще имелась у нас для спасения.
— Ох! — вскрикнула Ольга, падая в кресло.
Несколько времени мы молчали. В командирский зал не доносились шумы корабля, а во всех его помещениях и коридорах в эту минуту сновали люди и звездные друзья — растерянные, вытерпевшие и ужас неминуемой гибели, и радость неожиданного спасения: не знаю уж, что сильнее ударило по нервам — ожидание ли смерти или избавление от нее. Ольга слабым голосом произнесла:
— Эли, какая катастрофа! Что могло заблокировать наши МУМ, они ведь так защищены от посторонних воздействий! Почему ты молчишь, Эли? Мне страшно, не молчи, я же ничего не понимаю!..
Я сказал, стараясь сохранить спокойствие:
— Я молчал оттого, что все понимаю. Рамиры уничтожили эскадру Аллана и твоего мужа, Ольга. Теперь настал наш черед.
Она смотрела на меня округленными, полубезумными глазами.
— Я привыкла верить тебе, Эли, я всегда верила в каждое твое слово… Но ведь не могли же они знать, что именно Петри начинает операцию, не я, не Камагин, не Осима, а Петри!
— Нам тоже досталось, не забывай, что наши МУМ заблокированы, — мрачно возразил я. — А что до того, как они могли узнать наши планы, то вопрос решается просто. На наши корабли проник их лазутчик!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});