Я знаю! Я знаю, Тамара Александровна, Вы думаете, я ДУРАК
(ГПБ. Ф. 1232, ед. хр. 100, л. 2)
Ей посвящен также иронический рассказ, в котором действуют Липавский, Заболоцкий и жена Олейникова (см. приложение).
Вместе с Я. С. Друскиным Т. А. сохранила до наших дней рукописи Введенского, Липавского и Хармса. Ею составлен «Словарь языка А. И. Введенского» (ОР ГПБ) и написаны комментарии ко многим его произведениям.
155
Валентина Ефимовна Гольдина (в замужестве Каменская; 1902–1968). Приехала в Петроград из Ростова в 1923 г. с мужем — пианистом А. Каменским. Училась в консерватории, позже — в Художственно-промышленном техникуме. После развода с мужем в 1928 г. В. Е. работала художником по тканям. Будучи ближайшей подругой Т. А. Лиравской, она познакомилась с чинарями. В ее квартире на Большом пр. (Петроградской стороны, д. 46, кв. 34) часто устраивались вечера чинарей.
Хармс посвятил ей, Т. А. Липавской и мифической Ревекке следующее стихотворение:
«Ревекка Валентина и ТамараРаз два три четыре пять шесть семьСовсем совсем три грации совсемПрекрасны и ленивыРаз два три четыре пять шесть семьСовсем совсем три грации совсемТолстушка, Коротышка и ХудышкаРаз два три четыре пять шесть семьСовсем совсем три грации совсем!Ах если б обнялись они, то было бРаз два три четыре пять шесть семьСовсем совсем три грации совсемНо если б и не обнялись бы они то даже такРаз два три четыре пять шесть семьСовсем совсем три грации совсем»
(ГПБ. Ф. 1232. ед. хр. 100, л. 1)
Сохранилось также шуточное стихотворение А. И. Введенского, написанное на день рождения В. Е. в 1933 г.:
«Валя, Валя, Валентина,Ты хотя без палантина,без жемчужных диадем,ты прекрасна между тем,ты красива и юна,словно ива и луна»
(Текст сообщен В. А. Каменской, которой мы искренне признательны также за биографические сведения).
156
Идя — домашнее имя Лидии Алексеевны Смирнитской. По свидетельству Е. И. Грицыной, Л. А. помимо ведения семейного хозяйства ухаживала за Н. И. Ювачевой, которая была больна туберкулезом.
Л. А. умерла в эвакуации в Фергане в 1942 г.
157
По словам Е. Ф. Ковтуна, в 1930-е гг. среди учеников Филонова была известна поговорка: «Что будет с Порет, когда ее Кондрашка хватит?»
158
Неустановленное лицо.
159
Владимир Иосифович Грицын — инженер, первый муж сестры Хармса Елизаветы Ивановны.
160
Александр Алексеевич Башилов — портной, философ, один из «естественных мыслителей».
«Помню добродушного и большого Александра Алексеевича Башилова. Он неизменно раза два в год попадал в психиатрическую больницу, и выходил оттуда со свидетельством, где, как он уверял, было написано, что „Александр Алексеевич Башилов не сумасшедший, а вокруг него все сумасшедшие“.
Башилов был племянником управдома, и думал почему-то, что дядя покушается на его жизнь. Однажды управдом вместе с дворниками скидывал с крыши снег и попал прямо на стоявшего внизу Александра Алексеевича. Тот, чуть ли не по пояс в снегу, возмущался, кричал и требовал, чтобы это прекратилось — но отойти в сторону не додумался.»
(Петров В. Н. Даниил Хармс).
«Он отыскал и познакомил меня, С. Я. [Маршака — А. К., А. У.] и других своих друзей с Башиловым — молодым горбуном, портным, жившим где-то около Пяти углов, — вспоминал А. И. Пантелеев. — Что он делал этот Башилов, чем поражал, уж не помню. Сочинял афоризмы, придумывал какие-то шизофренические теории».
Один из афоризмов А. А. Башилова сохранился в памяти И. В. Бахтерева: «Были бы мы как рощи, жили бы мы проще».
161
Василий Густавович Струве — артист, художник, знакомый А. И. Порет.
162
Владимир Павлович Матвеев (1897–1935) — журналист и детский писатель, близкий друг Н. М. Олейникова. Участвовал в Гражданской войне. Его повести, написанные на основе собственных впечатлений «Комиссар золотого поезда» и «Конец Хлябинского Совнаркома» назывались критикой «явно троцкистскими и клеветническими» (Детская литература, 1937. No. 14. С. 7).
Арестован в начале 1935 г. в «кировском потоке», расстрелян по окончании следствия.
163
Жена писателя Ильи Александровича Груздева. У Хармса был записан их адрес и телефон.
164
Никандр Андреевич Тювелев (1905?-1938?) — поэт, приятель Хармса. Он упоминается в списке «Силы к вечеру обэриутов» в конце 1929 г. Хармс вписал Н. А. в список «С кем я на ты» (июль 1933) К Н. А. обращено письмо Хармса от «25 сентября и октября 1933 года» (см. точный текст в статье: Jaccard J.-Ph. De la rèalitè au texte l'absurde chez Daniil Harms / Cahiers du Monde russe et sovietique. 1985. XXVI (3–4). Pp. 286–287).
Из поэтического наследия Н. А. сохранилось стихотворение «Молитва перед торговкой» (июль 1931). Написанное на длинной красной бумажной ленте, оно долгое время висело в комнате Хармса, а после было подарено Н. И. Харджиеву, который опубликовал его в журнале «Транспонанс» (No. 17, С. 93–94). В этом стихотворении явно слышны отголоски поэзии Хармса
«Мария ты мельницаМытарю дай мечМария ты сенницаСытому дай сечьИ я отсеку носыЛюдям и будкамИ уйду честным как весыК малюткам»
Тювелев использует конструктивные принципы обэриутской поэзии, прежде всего семантическое нанизывание предметов и качеств:
«Мария колода мояМария церковь мояМария соборМария мешок цветовМария город венковМария пирог небесМария топор»
И так же выстраивается иерархия действий:
«Открой мне Мария мельницупокажи мне ножкуположи мне мельницу в ложкупекарю дай ружьеписателю дай хлебаучителю дай утюга мытарю небо»
Как и во многих «патетических» стихах Хармса стихотворение Тювелева имеет ироническую концовку:
«Мария!ты колокольня огняМария,ты брюха мотивМария,ты против менякооператив»
Сохранилось также два черновых фрагмента: «Жалобная книга» и «Вы ходите теперь не те», которые можно датировать 1933 г. Оба фрагмента впервые были опубликованы Вл. Эрлем в замечательной подборке «Вокруг Хармса» (Транспонанс. 1984. No. 2(21) С. 99 — 129). Мы печатаем здесь эти стихотворения также по автографу, сохранившемуся в бумагах Хармса (ГПБ. Ф. 1232, ед. хр. 156), и предлагаем несколько иную редакцию «Жалобной книги», чем Вл. Эрль.
Жалобная книга
У двадцать первого прошуХоть крошку* властиЯ не краснею и не дрожуСтою как вкопанный** у НастиСегодня ты заря***Но ясен мне твой чревИ власть движенийЯ жил со всеми нараспевИ двадцать помнится сраженийНо некогда 9-й веки кажется какой-то баринБыть может был ОлегМеня учителя небесКормили размазней и Анатолием и Беднымтот город был как лесменя учителя водыкормили красной размазнейа ученики утюгами…однажды длинною веснойсидели мы на Каме
***
Вы ходите теперь не текак я в солдатской красотеЧтоб разум ладил на скалуЯ руки нес ружьемЧтоб небо слышало хвалуЯ голос нес ружьемХодил прямоза этоМотал божественнорукамиза этоимел дело с богамиа не со свиньейза это.
* вариант: кусочек
** вариант: в комнате
*** вариант: учитель ты или заря / Я некогда свистел
И еще один черновой фрагмент:
Важно открою семнадцатый векважно скажу торописьвы же семнадцать телег
Это все известное поэтическое наследие Н. А. Тювелева.
В 1938 г. он был арестован по делу ленинградского «Перевала» и, видимо, расстрелян.
165
Речь идет о введении паспортной системы в СССР после более, чем десятилетней легитимации, «когда победа социалистической индустриализации страны и социалистическая перестройка сельского хозяйства потребовали планомерного регулирования передвижения населения из сельских районов в промышленные и обратно» (БСЭ, 1939. Т. 44. Стб. 322). 27 декабря 1932 г. ЦИК и СНК СССР за подписями М. Калинина, В. Молотова и А. Енукидзе принял постановление «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и об обязательной прописке паспортов», было введено «Положение о паспортах» и последующее законодательство. Помимо собственно цели запереть оставшееся крестьянство в деревнях, а пролетариат — на заводах и ограничить передвижение по стране, как справедливо отмечает И. Куницын, «захлопнув города и огородив невидимой решеткой село, исключив перетекание из одной области в другую, репрессивный аппарат развернул террор уже, что называется, по полной программе. Прятаться стало негде. И пошла охота — за флажками. Вдумаемся в текст постановления 1932 года: „В целях лучшего учета населения городов, рабочих поселков и новостроек и разгрузки этих населенных мест от лиц, не связанных с производством и работой в учреждениях или школах… а также в целях очистки этих населенных пунктов от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов…“» (Куницын И. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…» // Юность. 1989. No. 4. С. 57). Виду того, что «победа социализма обусловила обострение классовой борьбы» (БСЭ. Стб. 323) всем арестованным прежде и отбывавшим наказание ставили соответствующий штамп в паспорте, что грозило высылкой из «коммунистического города высокой культуры», каким к тому времени был признан Ленинград.