Читать интересную книгу Сперматозоиды - Наталья Рубанова

…тем временем на Никольской улице бродячие обезьяны отобрали у семилетнего мальчика бутылку воды, экс-президент потребовал сажать в тюрьмы за контрабанду, General Motors официально объявила о банкротстве, Ким Чен Ир назначил преемником третьего сына — Ким Чен Уна, на станции столичного метро «Полянка» упал на рельсы человек, ТОФ начал готовить новый отряд кораблей для борьбы с пиратами, самолет, не подав ни одного тревожного сигнала, растворился в воздухе, пропав над Атлантикой, пьяный машинист погиб, выпав из кабину на ходу, последняя пассажирка «Титаника» Миллвина Дин скончалась, английские дети назвали Stinking Bishop самым вонючим сыром Великобритании, в Витебске по причине «потери интереса к жизни» с девятого этажа сбросились две девушки, пьяный в дым слесарь разбил тачку известного шансонье, пассажиры подожгли станцию из-за нового расписания, боевики-талибы захватили в заложники четыреста человек на территории Пакистана, пенсионеры-космоэнергеты вышли с духовным маршем протеста, а археологи-любители нашли в Ла-Манше лохнесское чудовище по кличке Плезиозавр — что ж! Самое время поинтересоваться, как там Плохиш, думаю я, забыв, что озвучивать мысли вовсе не обязательно: Сана знает обо мне все, абсолютно все… ну или почти. Она поднимает брови: почему ты спрашиваешь? Я пожимаю плечами: вроде бы этот постаревший ребенок — герой твоего роман[c]а… Какая пошлость, кричит Сана, ты заварила эту кашу, а теперь мечтаешь свалить все на персонажа! А ведь это я, я писала тобой… я заставляла твои пальчики бегать по клавиатуре, приказывала сидеть — и ты покорялась, всегда покорялась, как последняя шлюха!.. Неужто ты и впрямь думала, будто я — одна из твоих heгоИнек? Девочка становится интересной, если ее как следует завести, думаю я, и неуверенно касаюсь руки Саны (жвачные находят наши жесты фривольными: жвачные никак не могут понять, «откуда близняшки»), и вот тут-то меня по-настоящему бьет током — Сана живая. Может, моя рука и бумажная, но ее-то уж точно из плоти и крови! Это я, я писала тобой, талдычит она, я провоцировала тебя, заставляла усомниться в собственной силе!

Радикальная инъекция, качаю головой я, рассматривая ее четкие, будто из камня высеченные, формы: на Сане совсем нет одежды.

Не холодно?..

Насытиться флиртом до тошноты — вот целое искусство, смеется она и, видя, что меня тошнит, довольно правдоподобно имитирует сочувствие: скажи, а ведь у тебя тоже, тоже был свой Плохиш? У каждого был свой, дура! — я бегу к раковине, меня выворачивает: они в таких случаях советуют представлять комнату…

Знаю: за щеколдой ничего не значащих слов, в трупохранилищах мыслей, прячутся струпья чудес — там, где сухой остаток льда сердечного превращается в жар Знания, там, где нет страха перед высоковольтными чувствами, где лучевая «болезнь» любви излечивает Осмелившегося, мне лжет один лишь элегантный диктатор: для той, чье выжжено тавро железом в глубине души[150]… Убей Плохиша, говорит вдруг Сана, протягивая мне букварь, к чему эта псевдоромантика? Я устала, я не могу больше его ждать… Бензин, мазут, битум, керосин, газойль — на каком топливе работает сердечная мышца? Откуда берется Сила?.. Думаешь, ее из Brent’a c Urals’ом выкачать можно? 97 и 95 баксов за баррель, если не в курсе… «Наша миссия — сделать процесс изготовления самогона на даче и дома максимально удобным для конечного благополучателя» — уверяет меня реклама, заглушая голос Саны, а я смотрю, как змеятся азбуки в длинных ее пальцах: мне кажется, сами ее пальцы превращаются в змей… Я мотаю головой и отхожу в сторону: ты с ума сошла. Да и как? Я не могу, он ни в чем, в сущности, не виноват… Плохиш — это просто явление, явление природы: как дождь косой — ну, или там, как снег, как град: идет себе… мимо проходит… Сначала намочит, потом застудит, а то и жаром обдаст… за жар этот всё на свете прощаешь… Да можно ли до смерти-то обижаться?.. Ne pizdi, bud’ tak lubezna, насвистывает Сана транслитом. Все просто: Аз, Буки, Веди… выжги его Глаголом! Глаголом можно только сердца, а у него и сердца-то нет, отказываюсь я и, не подозревая, что уже слишком поздно, зажимаю нос: окутавший Софийскую набережную дым довольно едкий.

Кукол жгут, говорит бесстрастно Сана и закрывает глаза фантому Плохиша (пожалуй, ему даже к лицу этот резиновый макинтош) муаровым своим платьем.[151] Кукол?.. Внутри что-то обрывается: боммм, боммм, не чуя под собой ног, я бегу на крик, плохо заглушаемый колокольным звоном: боммм, боммм… Голубоглазая марионетка в черном парике делает прощальный книксен и садится в ландолет: о, как изысканно ее платье, как лазорева тальма! Вы такая эстетная, говорю я ей, вы такая изящная, и замираю — да это же мумия Хатшепсут, черт бы ее подрал: о, сколько у нее масок, что делать с ними?.. Вот и горит, горит шкурка — о, теперь я догоняю, что значит без кожи! Да ты спой, спой, машет рукой Сана, перед тем как исчезнуть в языках пламени, легче будет: любое переживание, в сущности, бессмысленно… Что — спой?.. — я хватаюсь за сердце. Что-что, роман[c], дурында! Рома-ан[c]!.. «Но кого же в любовники? И найдется ли пара Вам?» — слабо?.. Или пунктуального соблюдения дедлайнов желаешь? Обеспокоенные покупатели часто обращаются в компанию «Hyi» с вопросом, не снизится ли производительность стирки из-за того, что отверстия в барабане уменьшены на сорок три процента: проведя тщательные испытания, сотрудники компании «Hyi» с гордостью сообщают, что барабан стиральной машины «Zvezdets» не только отлично очищает ткань, не повреждая ее, но и сохраняет высокую производительность стирки…

Тут-то я и запела:

весна, весна на улице,бомжи в метро целуются,бомжи в метро целуются,а мы с тобой молчим.весна, весна беснуется,бомжи — и те целуются,целуются-милуютсябез всяких без причин!..а мы немного нервные…наверное, наверное, растаем: уличим,как снег кислотный мартовскийсовсем уже поп-артовскийпрошепчет вдруг: «Чилим!»весна, весна на улице:бомжи весь день целуются —вот средство от морщин…а мы такие с’нежные,смущенные, безбрежные —на крыльях их летим…

[слоган царя Соломона]

Не всякая книга долетит до середины Днепра — не всякая баба дойдет до Белой реки: до Белой и дальше, говорит мне Сана и, поправляя рюкзак, смахивает со лба пот, а заодно и сентиментальный сюжетец: никакого сценария нет и в помине. Не представляю, что будет с моими персонажами дальше — да это теперь и не важно. «Мне все равно, а тебе?» — «Человек состоит из жидкостей разной плотности:[152] лишь в горах понимаешь, сколько в тебе, на самом-то деле, наносного, чужеродного… Однако на свете существует лишь одно но — одно-единственное условие: знать, для чего и кого, почему и зачем. Вот и всё», — разводит загорелые руки Сана, а я снова удивляюсь, откуда в ней столько силы: она на самом деле безупречна, она кажется мне совершенством, самым обыкновенным совершенством — вот, собственно, из-за всего этого-то, леди Мэри…

Набрать переводов, думала Сана, просидеть до песка в глазах за лэптопом,[153] — а потому не помнит, как решилась: П., звонивший из Болгарии (съемки Витоши, навязчивая аксид- азотная[154] идейка запечатлеть Черни-Врых «так, как никто еще этого не смог», etc.), кричал в трубку: ты сумасшедшая, как можно идти с незнакомыми мужиками, адреналина мало?.. Сана хрипло посмеивалась — она почти потеряла голос перед поездкой: что хочу, то и ворочу — почему тебя это волнует? П. распалялся: что значит почему, что ты напридумывала, какого дьявола?.. Сана не знала, что отвечать (ведь ты не идешь со мной — не выстрелить, нет-нет: губы разорвет), вот и сказала как есть — П. не перезвонил, а она снова открыла шаманский сайт. Беззвучным вальсом закружила ее магия путешествия, странным беззвучным вальсом — Сана не видела смысла сопротивляться этому движению: да и просто не видела смысла.

Поднимая рюкзак, она присвистнула, представив, сколь весело будет скакать с ним по всем этим горбатым горам. Впрочем, вздох породило, скорее, некое воспоминание, от которого Сана все никак не могла отделаться: губы подрагивали, в низу живота ёкало (стандартный набор — после встреч с П. — ощущений) — отпустило лишь в тот момент, когда указатель Москва оказался перечеркнут; ну а потом — Тульская область (Кончинка, синим по белому), Воронежская, ну а потом — придорожные кафе, вино из пластмассового стаканчика, логоррейная попутчица («…ты сколько салатов на зиму крутишь?.. у меня вот и перчик, и помидорки всегда с чесночком морёным…») — половины слов Сана не понимает или не разбирает: главное не вслушиваться. Главное — не вчитываться: обтекатели, тара, ящик — там, за окном; а не сыграть ли?.. Чернякино, Круглики — белым по синему, белым по синему… Сана отворачивается от попутчицы, поправляет беруши и надевает наушники: все это, впрочем, не спасает от «важнейшего из всех искусств» — кино-о! — о, час за часом, один фильм сменяет другой, динамики любовно расставлены по всему автобусу: главное — не чувствовать, приказывает себе Сана, ничего не чувствовать, и каким-то чудом засыпает.