А окружающих было много. Слишком много для того места, где мы оказались, и для того времени суток, когда солнце висит едва ли не в середине небосклона. Правда, прохожие больше были увлечены своими делами и нуждами, чем остановившимися у стены дома путешественниками. По крайней мере, ни один из них не скользнул любопытным взглядом за моей рукой, убирающей флакончик в поясную сумку. И ни один не изъявил желания оказать путешественникам, впервые прибывшим в здешние края, какие-либо услуги.
Вот это показалось мне странным. На столичных улицах приезжему было не увернуться от десятка почтительно предлагающих свое общество проводников, советчиков и прочих бездельников, промышляющих обманом. А здесь делают вид, будто они одни в целом свете, и гордо проходят мимо. Или испуганно?
Вон та пожилая женщина смотрела на меня дольше других прохожих, но, как только ее примеру последовал околачивающийся рядом ребенок, то ли внук, то ли правнук, коротко стриженный мальчишеский затылок получил увесистую оплеуху. Мол, нечего глаза пялить на незнакомцев.
В каком-то смысле всеобщая отстраненность от чужих дел даже успокаивала: хорошо быть уверенным в том, что в неподходящий момент тебе никто не подвернется под доги. Но стена отчуждения, мгновенно выстроившаяся между нами и местными жителями, была уж слишком высока.
Я решил поинтересоваться у Натти, как он предполагает действовать дальше, но не успел даже открыть рот, как из-за правого плеча раздалось искренне радостное:
— Какие люди! Вот уж не чаял здесь с вами свидеться!
Золотозвенник по имени Керр сиял, как начищенный поднос, поправляя расстегнутый ворот длинной тонкой рубашки, доходящей почти до колен, и обмахиваясь чем-то вроде веера.
Ну да, жарко же. Это я еще не прочувствовал всей мощи проливающегося с небес тепла, потому что в Наблюдательном доме, или как он здесь называется, было весьма зябко.
— Какими судьбами? — продолжил расспросы старый знакомый, в отличие от прочих прохожих прямо-таки лучащийся доброжелательностью.
— Чувствую себя… неважно. А лекарь сказал, что южный воздух поможет.
— Ах, все тот неприятный случай не дает себя забыть? — охотно посочувствовал Керр, — Надо же было такому случиться! И все насмарку, вся выслуга, весь почет… Ну да что я вас держу на улице? Пойдемте посидим в благословенной прохладе, заодно подкрепитесь после дороги.
Он подхватил меня под локоть и потащил в переулок, уводя с солнца и, что гораздо важнее, от любопытных ушей, которые вполне могли прислушиваться к нашему разговору.
Харчевня, в скором времени оказавшаяся на нашем пути, заявила о себе даже раньше, чем появилась из-за поворота, наполнив воздух пряным запахом жарящегося мяса. Золотозвенник потянул носом, вдыхая чудесный аромат, и удовлетворенно кивнул:
— Лучшее жаркое в Кибрале готовят именно здесь. Сейчас сами попробуете и убедитесь!
Несмотря на столь многообещающее заявление, посетителей внутри заведения оказалось немного, и в ответ на мой недоуменный взгляд Керр пояснил:
— Время не обеденное. В такую жару местные жители предпочитают отсиживаться по домам.
— Что-то я не заметил, чтобы та площадь пустовала.
— Так то по большей части приезжие. Как вы или я. Кибрал — последний город, до которого можно добраться казенным порталом.
Вот оно что… Пограничье Дарствия, значит? А дальше начинаются земли, живущие по своим собственным законам?
— Неси все самое лучшее, душенька! — велел золотозвенник смуглой подавальщице, и спустя всего пару минут на столе перед нами уже стояли миски с мясом, сыром, хлебом, чем-то еще, для чего в моей памяти не нашлось названия, и целая вереница соусов чуть ли не всех цветов радуги.
Керр тут же отломил кусок лепешки, макнул в несколько плошек подряд и блаженно зажмурился, отправляя приготовленное кушанье в рот. А прожевав, вполголоса сообщил, переходя на свой обычный тон:
— Ненавижу местную кухню.
Натти, севший за тот же стол, что и мы, но чуть поодаль, как и полагалось слуге, хмыкнул, но промолчал, придвигая к себе миску.
— Кладут столько перца, что потом полдня опиваешься вином. Вода не помогает. Ни капельки, — добавил золотозвенник, щедро наполняя сначала мою, а потом свою кружку.
— Тогда что же вы здесь делаете?
Хотел спросить равнодушно, не получилось: Керр заметил в моем голосе недовольное разочарование и улыбнулся:
— Встречаю вас.
— Никого не оказалось на побегушках?
— Киф ничего не знает о юге. Да и я, собственно… — Его улыбка стала даже немного виноватой. — Мало кто из нас знает. Южане не привечают наши Цепи. Своими обходятся.
— Неужели ни разу шпионов не засылали?
Золотозвенник продолжил расчленение лепешки и купание каждого кусочка в соусах.
— Все не так просто, как хотелось бы. Совсем не просто.
Наверное, да. Если вспомнить про некую бальгерию, выслеживающую демонов, то вряд ли здесь мог бы действенно работать лазутчик, несущий в своей плоти следы этих самых демонов. А лезть в осиное гнездо без всякой чудесной поддержки… Мало кто отважился бы. Только такой дурак, как я. И то не по своей воле.
— Но если вы ничего не можете сообщить о юге, то зачем…
— С югом будете разбираться сами. Как сумеете. А я приехал, чтобы дать вам несколько советов.
— Думаете, я буду их слушать? После всего, что сотворил ваш… «братец»?
Керр улыбнулся, не разжимая губ:
— Поверите или нет, я не представляю, о чем вы говорите. Мне было обещано, что вы прибудете сюда, а потом отправитесь дальше, и только.
Врет. Наверняка врет, от первого слова и до последнего. Но конечно, не краснеет.
— Хорошо. И что же я должен буду делать там, в Катрале?
— На ваше усмотрение. Все, что пожелаете. Я скажу лишь о том, чего вы делать не должны.
Опять та же игра? Уверения в полной вседозволенности, на деле оказывающиеся пустым звуком? Нет, теперь я так легко не попадусь на прежнюю уловку.
— Не должен?
— Да. — Золотозвенник сделал большой глоток из кружки. — Например, вы не должны погибнуть.
Хорошее напутствие. Своевременное.
— В моем нынешнем состоянии я вряд ли смогу постоять за себя.
— Надеюсь, до такого поворота событий не дойдет, — совершенно искренне сказал Керр. — Но это была только первая из ваших нынешних обязанностей. Не умирать. Запомнили?
Я кивнул.
Не люблю, когда с первых же слов речь заходит о жизни и смерти. Казалось бы, должен был привыкнуть за годы службы, ведь, в конце концов, примерно такой же фразой меня провожали из Сопроводительного крыла на каждое задание. Не привык. Может быть, потому, что в моем случае это означало: убей другого, чтобы не умереть самому? Да, что бы ни думали те, кого я сопровождал, мне прежде всего нужно было самому оставаться в живых. Не за счет Ведущего, разумеется, но дозволялось преступать очень многие границы. Настолько многие, что за большинство из них я предпочел бы не заглядывать вовсе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});