а для него — это целая жизнь. Кроме того, он знал, что, если мы убежим через интендантство, а он останется, то его будут заставлять выдать нас, а если он этого не сделает, его не только не освободят, а еще добавят срок. Но Ленни не был доносчиком. Видите, все не так просто, как вы думаете!
— Понимаю, и это звучит вполне правдоподобно, — сказал Кленси. — Но все же — разве ты не знаешь, кто персонально организовал побег?
— Не знаю, и это святая правда.
— Хорошо, вернемся к этому позже. Где сейчас Сервера?
— Этого я тоже не знаю.
— Когда ты видел его в последний раз?
— Вчера утром… У меня был сверток для него…
— Книга?
Блаунт сжал челюсти.
— Да, книга… Послушайте, я рассказываю вам все это, но только потому, что вы мне обещали…
— Продолжай, продолжай, — спокойно сказал Кленси. — Пока все идет нормально. Расскажи мне немного про эту книгу. Или начни с того места, когда Ленни и ты покинули грузовик, после побега из тюрьмы.
Блаунт наморщил лоб. Он думал, поможет ли его искренность жене или только еще больше усугубит ее вину.
Сидевший на другом конце стенографист ждал, когда Блаунт заговорит, чтобы записать его показания, он держал пальцы на клавиатуре пишущей машинки.
— Ну так вот, — наконец произнес Блаунт, когда мы переоделись, то выскочили из грузовика; Холли остановился в том месте, которое ему указал Маркус, и мы пересели в машину, ожидавшую нас…
— Кто ее вел?
Блаунт пожал плечами.
— Не спрашивайте меня об этом, я этого не знаю. Маркус сказал, что у него две машины — одна для нас, и другая для него и Холли Вилльямса, которая стоит немного дальше. Маркус показал нам машину, мы вскочили в нее и помчались на четвертой скорости.
— Какая это была машина?
— Не знаю. Большая, черная, она выглядела почти новой. Одна из тех машин, которые ходят везде. Марки я не знаю, я ведь ничего не понимаю в машинах.
Лендберг не сдержался:
— Вы разбираетесь в них тогда, когда их надо взорвать гранатой или еще чем-нибудь.
Блаунт не обратил никакого внимания на его слова и продолжал с невозмутимым видом свой рассказ.
— Во всяком случае, машину вел Ленни. Меня доставили в Кикскил, это около сортировочной станции. Ленни сказал, что проедет мимо реки, пересечет Джерси и въедет в Нью-Йорк с юга. Он дал мне номер телефона, чтобы я позвонил ему, как только доберусь до места.
— Какой номер?
Блаунт отрицательно покачал головой.
— Напишите любые цифры… Этот телефон не имеет ничего общего ни со мной, ни с Ленин. Я не предаю людей, которые к этому не имеют никакого отношения!
— Ну, хорошо, оставим номер, — миролюбиво сказал Кленси. — Продолжай.
Блаунт глубоко вздохнул и продолжал рассказывать:
— Короче, я высадился в Нью-Йорке, позвонил Ленни, и он дал мне две палочки динамита, которые где-то достал или стащил, чтобы я их устроил так, как нам показывал Маркус, когда объяснял, как он проделывал свои дела с поджогами и заметал следы с помощью динамита, и я…
— А где был в это время Ленни?
— Не знаю. Мы встречались в баре.
— В каком?
— Можете придумать любое название…
— Хорошо, — сказал Кленси. — Продолжай. Он, конечно, не жил в этом баре.
— Это все. Вчера я передал ему сверток и больше я его не видел.
— А сегодня у вас не была назначена встреча?
— Нет. Впрочем, вы хорошо понимаете, что он не пришел бы, так как все газеты пишут о моем аресте.
В допрос вмешался инспектор Клайтон.
— Это ты убил охранника, который помогал вам в побеге?
Блаунт был в нерешительности.
— Я… Нет… Может быть, Ленни.
Кленси опять взял инициативу в свои руки.
— Когда ты впервые встретился с Ленни в Нью-Йорке, он говорил тебе, что убил свою подружку?
— Она предала его, — сказал Блаунт. — Что вы думаете, после этого он должен был дарить ей драгоценности, что ли?
Воцарилось молчание.
— Ну вот, — сказал Клайтон, сидевший на углу стола, — ты не имеешь никакого представления о том, где находится сейчас Сервера? Так?
— Он не докладывает мне о своем местопребывании, — сказал Блаунт, — но я думаю, что он в настоящее время очень далеко…
— Это как же так? Значит, он уехал, не ликвидировав нас, Кирквуда и меня? — спросил Кленси таким тоном, как будто он этого никак не мог понять.
Блаунт пожал плечами.
— Он особенно был зол на судью Кейля. Он еще в тюрьме говорил мне, что, как только выйдет, сразу же доберется до его шкуры…
Казалось, что Джон Уэлс только что проснулся.
— Значит, это вы смастерили бомбу, убившую судью?
Блаунт спокойно посмотрел на него.
— Я только смастерил книгу для своего друга Ленни. Я не спрашивал его, что он собирается с ней делать. — И он улыбнулся. — Могу вам гарантировать, что, конечно, он не собирался ее читать, ему было не до этого.
— Но это вы сделали бомбу?
— Чего вы добиваетесь, Уэлс? — спросил Клайтон, обращаясь к адвокату.
Уэлс рассеянно покачал головой.
— Подумать только, моя жена все еще в состоянии шока, и это потому, что этот парень… Он определенно поджарится на электрическом стуле, но после того, что он сделал, это для него еще слишком мягкое наказание.
— К несчастью, это все, что нам позволяет закон, — сказал инспектор Клайтон с сочувствием. — Но что касается смерти, то он умрет. Этим мы обязаны детективу Фейнбергу.
Уэлс повернулся к Фейнбергу, который стоял, прислонившись к стене, и поклонился присутствующим после слов инспектора.
— Вы, без сомнения, знаете, что моя жена хотела назначить награду за поимку убийцы ее отца. Если она не переменила своего решения, то вы получите достаточно.
— Это еще будет видно, — сказал Кленси. — У меня такое впечатление, что большая часть все же достанется Рою Кирквуду.
Все головы повернулись к Кленси. Блаунт, которого эта беседа как бы и не интересовала, был погружен в свои мысли.
Он сказал:
— Вы дали слово, лейтенант! Вы сказали, что если я проглочу кусок, то вы не будете мучить мою жену. Это обещано, лейтенант. Вы не забудете?
— Я всегда сдерживаю свои обещания, — сухо подтвердил Кленси. Он взял стул и сел на него верхом напротив Блаунта. — Да, я дал тебе слово. Я сказал, и я это сделаю, рассчитывай на меня. Я сделаю все возможное, чтобы твоя жена получила максимальный срок!
Блаунт чуть не задохнулся. Лицо его исказилось.
— Дерьмо! — бросил он.
Кленси вздохнул.
— Начнем с самого начала, Блаунт. Торг не окончен и продолжается. Начнем с ответа на вопрос, который я задам тебе, и