— Завал! Быстрее растаскивайте завал! — распорядился комбат.
Лейтенант Ковпак побежал к саперам.
— Ну вот и началось, поздравляю, — сказал мне Прудников. — Теперь, думаю, до Берлина не остановимся!
Я не ответил, потому что к нам приближалась группа лыжников. Узнал лейтенанта Бреусова.
— Товарищ капитан! Идет штурмовой отряд, — доложил Бреусов. — Им надо к Рогачевскому шоссе, на Федоровку.
— Проведите, — коротко приказал комбат. — Да сами не наскочите на мины.
Он достал было карту. Но Бреусов сказал:
— Я тут с закрытыми глазами пройду.
Штурмовой отряд ушел. А небо все еще светилось от полета реактивных снарядов. К их грохоту присоединился гул самолетов. На севере и на западе от нас краснело зарево. Прошел еще штурмовой отряд, затем проскакали конники. А следом за ними через проходы загромыхали танки. Все происходившее казалось сном. Наши войска начали наступление!
* * *
Уже рассвело, когда батальон подошел к Федоровке. Ему предстояло в кратчайший срок восстановить разрушенный мост и пропустить артиллерию. Штурмовой отряд, приведенный Бреусовым, уже выбил немцев из села. Там горели два дома. От огородов к лесу, увязая по пояс в снегу, бежали немецкие солдаты в зеленых шинелях. Отступая, немцы оставили этих смертников поджигать избы. Двое из них упали.
— Проклятые факельщики! — сердито сплюнул сержант Егорцев. — Удирают, а все-таки пакостят!
Красноармейцы где-то достали ведра и начали заливать огонь.
Я прошел улицей. Возле домов стояли тяжелые дизельные автомашины и танки противника, не успевшие развернуться и уйти. Трупы вражеских солдат валялись всюду — в канавах и на дороге, во дворах и на огородах. И это от удара одного нашего штурмового отряда!
В избе-читальне и на почте — полный разгром. Стекла выбиты. Разбросанные по полу книги истоптаны и исколоты штыками. [104]
— Коллега! Товарищ начальник! Скорее! — услышал я со двора почты неестественно громкий голос врача лазарета А. С. Шалита. — Какие мерзавцы!
За избой на снегу лежали два полуголых трупа. Судя по всему, это были раненые красноармейцы, захваченные фашистами.
— Смотрите, сюда смотрите! — гневно кричал Шалит, показывая многочисленные штыковые уколы.
Должно быть, немцы зверски пытали и замучили этих несчастных. Мы установили, что у погибших вывернуты суставы и раздавлены пальцы. У одного из них на спине звезда, вырезанная ножом или шашкой.
Шаров подозвал бойцов.
— Посмотрите и хорошо запомните, — сказал военком. — Вот что несет фашизм.
Трупы истерзанных красноармейцев похоронили возле дороги. Старшина Соколов отыскал фанерку, вырезал из нее звезду и прикрепил к колышку на могиле. Фамилий погибших установить не удалось. С грустью смотрели бойцы на холмик свежей земли, скрывший неизвестных защитников Родины.
Часам к десяти подошел 2-й батальон и, сменив нас, с ходу приступил к восстановлению моста.
— Это наш законный мост! — шутили однополчане, прощаясь с нами.
И не зря шутили. У моста была необычная история. В ноябре, при отходе наших войск, бойцы Молчановского взорвали его и заминировали подходы. Затем, в конце ноября, когда части 1-й ударной армии начали контрнаступление, они под огнем врага восстановили мост. И опять взорвали, как только армия отошла. Теперь им снова предстояло его восстанавливать.
Прощаясь с Асеном Драгановым, который уже отличился однажды при переправе наших войск, я тоже не удержался от шутки:
— Вторую медаль решил заработать?
— Теперь не получишь, — улыбнулся Асен. — В тот раз работали под обстрелом. Зато теперь уже будем строить на вечные времена.
К мосту уже подходили тягачи с орудиями.
Наш батальон перешел в Семеновку. Там мы увидели взорванную школу. Вблизи валялись сломанные парты, столы и шкафы. Село пустовало. [105]
— Немцы всех без разбора повыгоняли на улицу, — рассказала пожилая колхозница, которой я накладывал повязку на обмороженные руки. — Кур, поросят, коров и прочую живность в первый же день отобрали. Потом по сараям пальбу открыли. А мы прятались в тех сараях! Некоторым удалось в лесу укрыться. И там померзли. Спаслось нас трое.
Словно по кладбищам проезжали мы. О том, что здесь недавно были села и деревни, можно было догадаться только по колодцам и торчавшим из-под снега печным трубам. Отступая, враг уничтожал все, что мог.
Отход вражеских частей превратился в бегство. Попадая на наши мины, немцы несли большие потери. Перед завалом у Мотовилово мы увидели десятки исковерканных автомашин, орудий и танков. Вокруг валялось множество вражеских трупов.
— Не пропала наша работка! — воскликнул Дешин.
Бойцы принялись огораживать минное поле. Времени на разминирование не хватало.
А вечером к нам в Мотовилово заявился пьяный немецкий унтер. Он выбрался откуда-то из леса, без оружия, видно, продрог до костей и лязгал зубами. Вошел в медпункт, уставился на нас мутными глазами. Мы молча наблюдали за ним. А он, отогревшись, неожиданно гаркнул:
— Рус капут! Москау капут!
— Сведите его в штаб, — приказал я Морозову.
— Видать, ошалелый, — заметил шофер. Потом кивнул унтеру на дверь: — Пошли, господин!
Выходя, унтер обернулся, оскалил желтые зубы:
— Москау капут!
Морозов сердито сплюнул.
Позже мы узнали, что накануне наступления наших войск Гитлер объявил всему миру о взятии Москвы. Должно быть, и этот унтер был уверен в успехе фашистских войск. Но спьяну попал не туда, куда ему хотелось.
Преследуя противника, наши войска захватывали богатые трофеи. Доставались они и нам. Эдуард и Хосе Гросс приезжали каждый раз на новых мотоциклах и весело объясняли:
— Трофейный!
Виктор Кувшинников и Валерий Москаленко, вспоминая, как они выходили из окружения, подтрунивали над Лапинским: [106]
— Вася! А ну погляди: может, на этом мотоцикле ехал немец, которого ты принял за Эдика?
Василий незлобиво огрызался:
— Надо было самим в разведку сходить, а то небось меня послали!
Впрочем, у мотоциклистов работы поубавилось. Дело в том, что наш юный радист научился наконец работать. И приказ о переходе батальона в Вельмогово комбат получил не через связного, а по радио.
* * *
Миновала всего неделя с тех пор, как через проходы в минных полях, проделанные нашими бойцами, прошли первые штурмовые отряды, а за ними части и соединения. Но мы уже отстали от них на многие километры. Советские войска наступали стремительно. В первый день части 30-й армии продвинулись на двадцать километров. А восьмого декабря они освободили Рогачев и, обойдя Клин, перерезали своим правым крылом шоссе, ведущее к Ленинграду. Приблизившись к Московскому морю, эти части заняли Решетниково и Вельмогово — то самое село, где нас впервые атаковали немецкие танки. Быстрыми темпами наступала и 1-я ударная армия, обошедшая Клин с юга. На западе 16-я и 20-я армии вышли к Истре...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});