Этот ребенок, ребенок Эдварда, был абсолютно другим.
Он был нужен мне как воздух. И не потому, что выбора не оставалось.
Может быть, у меня было просто плохое воображение. Может быть, поэтому я не могла представить себя замужем, до тех самых пор, пока действительно не вышла замуж, не могла представить, как сильно я буду хотеть ребенка, пока на самом деле не забеременела…
Когда я положила руку на живот, ожидая еще одного толчка, слезы потекли по моим щекам снова.
— Белла?
Я повернулась, взволнованная тоном его голоса. Он был чересчур холодный, чересчур осторожный. Его лицо соответствовало голосу, пустое и жестокое.
А потом он увидел, что я плачу.
— Белла! — Он пересек комнату в мгновение и взял мое лицо в ладони. — Тебе больно?
— Нет, нет…
Он притянул меня к своей груди.
— Не бойся. Мы будем дома всего через шестнадцать часов. Ты будешь в порядке. Карлайл позаботиться об этом, и ты будешь в порядке, ты будешь в порядке.
— Позаботиться об этом? Что ты имеешь в виду?
Он отстранился и посмотрел мне в глаза.
— Мы вытащим это, до того, как оно сможет причинить тебе боль. Не бойся. Я не позволю этому ранить тебя.
— Это? — выдохнула я, открыв рот.
Он недовольно посмотрел мимо меня на дверь.
— Черт возьми! Я забыл, что Густаво должен был прийти сегодня. Я избавлюсь от него и тут же вернусь. — И он покинул комнату.
Я облокотилась на подоконник, ища помощи. Мои колени дрожали.
Эдвард только что назвал маленького драчуна внутри меня вещью. Он сказал, Карлайл вытащит его из меня.
— Нет, — прошептала я.
Я была неправа раньше. Он вовсе не волнуется о ребенке. Он хочет причинить ему боль. Красивая картинка в моем воображении мгновенно сменилась на что-то темное. Мой прекрасный ребенок плачет, мои слабые руки не могут защитить его…
Что мне делать? Смогу ли я договориться с ними? Что если нет? Не объясняет ли это странную тишину в разговоре с Элис? Это то, что она видела? Эдвард и Карлайл, убивающие моего маленького идеального малыша, до того, как он сможет жить?
— Нет, — пробормотала я снова, мой голос стал сильнее. Это не будет. Я не допущу этого.
Я слышала, что Эдвард снова говорит по-португальски. И снова ругается. Его голос стал ближе, и я услышала, как он фыркнул от раздражения. А потом я услышала другой голос, низкий и робкий. Голос женщины.
Он вошел в кухню опередив её и направился ко мне. Он вытер слезы с моих щек и, едва двигая губами, пробормотал прямо мне в ухо:
— Она настаивает на том, чтобы оставить продукты, которые принесла — хочет приготовить нам обед. — Если бы он был чуть менее напряжен, менее взбешен, я знала, он бы закатил глаза. — Но это просто причина — она хочет убедиться, что я еще не убил тебя. — под конец его тон стал совсем ледяным.
Кауре нервно стояла в углу, держа посуду в руках. Хотела бы я говорить по-португальски или чтобы мой испанский был чуточку лучше. Тогда я смогла поблагодарить эту женщину, которая вызывает на себя гнев вампира, только чтобы убедиться, что я в порядке.
Ее глаза метались между нами. Я видела, что она оценивает цвет моей кожи, влажность моих глаз. Пробормотав что-то, что я не смогла понять, она поставила посуду на стол. Эдвард резко сказал ей что-то; я никогда еще не слышала, чтобы он вел себя так грубо. Она повернулась, чтобы уйти и легкое колыхание ее длинной юбки донесло до меня запах еды. Он был очень сильным — лук и рыба. Я закрыла рот и бросилась к раковине. Я чувствовала руки Эдварда на моем лбу, слышала его тихое бормотание, которым он пытался успокоить меня. Его руки исчезли на мгновение, и я услышала звук закрывающегося холодильника. К счастью, вместе с этим хлопком исчез и запах, а холодные руки Эдварда прикоснулись к моему разгоряченному лицу. Все закончилось очень быстро.
Я ополоснул свой рот, пока он нежно гладил мою щеку.
Я снова почувствовала маленький толчок внутри.
Все в порядке. Мы в порядке, обратилась я к своему животу.
Эдвард развернул меня и обнял. Я положила голову ему на плечо. Мои руки, инстинктивно, накрыли мой живот.
Я услышала легкий вздох и оглянулась.
Женщина все еще была здесь, неуверенно стоя в дверях и протягивая руки, словно она хотела как-нибудь помочь. Ее глаза, не отрываясь, смотрели на мои руки, выдавая потрясение. Ее рот был широко открыт.
Эдвард вздохнул тоже и он резко повернулся к женщине, заслоняя меня своим телом. Его рука обвилась вокруг меня, как если бы он нес меня на спине.
Внезапно Кауре начала кричать на него — громко, яростно, ее непонятные слова как ножи летали по комнате.
Она подняла свой маленький кулак и, тряся им в воздухе, сделала два шага вперед. Несмотря на ее ярость, было легко увидеть страх в ее глазах.
Эдвард тоже пошел к ней навстречу, и я схватила его за руку, опасаясь за женщину. Но когда он прервал ее тираду, его голос застал меня врасплох, учитывая, как грубо он звучал тогда, когда она не кричала на него. Сейчас голос был подавленный, он словно оправдывался. Не только это, но даже само звучание было другим, более гортанным, без всяких эмоций. Я не думала, что он все еще говорит по-португальски.
На мгновение женщина уставилась на него в изумлении, а затем ее глаза сузились, и она начала долго говорить что-то на том же самом дьявольском языке.
Я видела, что его лицо стало грустным и серьезным, он кивнул один раз. Она сделала несколько шагов назад.
Он подошел к ней вплотную, жестами указывая на меня, а затем положил свою ладонь на мою щеку. Она снова начала говорить с ним злобно, обвиняюще махая руками в его направлении и жестикулируя. Когда она замолчала, он снова умоляюще сказал что-то тем же низким, настойчивым голосом.
Выражение ее лица изменилось — она пристально смотрела на него, и сомнение было написано на ее лице, пока он говорил, ее глаза изучали мое смущенное лицо. Он перестал говорить, и было ясно, что она обдумывает что-то. Она посмотрела на нас, а затем, словно бессознательно, шагнула вперед.
Руками она описала круг вокруг своего живота. Я уставилась на нее — неужели ее легенды о хищных кровопийцах не исключают этого? Может быть, она знает что-то о том, кто растет сейчас внутри меня?
Она сделала еще несколько шагов вперед, уже более уверенно, и задала несколько вопросов, на которые он терпеливо ответил. Затем он задал всего один вопрос. Она сомневалась, но затем медленно покачала головой. Когда он заговорил снова, его голос звучал так отчаянно, что я шокировано уставилась на него. Его лицо было искажено болью.
Вместо ответа, она медленно приближалась, пока не была достаточно близко, чтобы положить свою маленькую руку на мою, лежащую поверх живота. Она сказала всего одно слово по-португальски.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});