class="p1">— Коконы?
Вместо ответа я высветил на одной из коек в противоположном углу огромный пульсирующий пузырь, покрытый сеткой сосудов. Стоящие вокруг него «охранники» медленно обернулись на свет, но больше никак не среагировали. Мы были достаточно далеко.
— Кутаклашу...
— Воистину. — Перестав испытывать удачу, я поскорее отвёл луч света в сторону.
— А как они вообще такими стали? — Поинтересовался Канат, ступая за нами след в след.
— Слава говорил, что, скорее всего это женщины, которые были беременны, когда стали жорами. — Авторитетно поделилась свежими научными данными Алина. — И ребёнок у них развивался дальше уже под действием заражённой микробиоты.
— Микробиоты?
— Потом. — Я отмахнулся. — Тихо. А то может не все прыгуны там сейчас от падальщиков внизу отмахиваются.
Выход из бомбоубежища на поверхность был тоже распахнут. И вывел нас сразу на улицу. Небольшой холмик защитного сооружения, переделанного под дополнительные места для жертв вируса, располагался во внутреннем дворе, между комплексом каких-то четырёхэтажек казённого вида.
— Городская клиническая больница номер восемь. — Прочитала Алина, разглядев своим молодым зрением табличку возле ближайшего парадного входа. — Вот тут чего, оказывается.
— А там видишь что написано? — Я указал на соседнее длинное здание напротив больницы.
— Тоже самое... Только ещё приписка внизу помельче... — Девочка сощурилась. — Перинальный... Нет... Пе-ри-на-таль-ный центр. Что это?
— Это то место, к которому точно не следует приближаться, если Слава прав. — Я замер и присмотрелся к окнам корпуса в поисках движения. — Роддом.
— Ой, божечки... А Кумыска в какой стороне?
— Да вон она. — Рука, протянутая влево, указала на густой ряд деревьев, начинавшийся сразу за парковкой больничного корпуса. Многие ветви уже успели покрыться мелкими молодыми листочками. И лес перестал выглядеть так зловеще и безысходно, как в середине апреля. Особенно на фоне яркого солнца. Которое, однако, уже успело немного закатиться за самые высокие кроны.
— А который час?
Алина заглянула под рукав куртки на свой электронный хронометр:
— Полпятого.
Я поправил стрелки на часах подполковника и завёл пружину. Маленький компас на чёрном циферблате говорил, что пока мы подходим к границе леса, то движемся на запад. Значит всё правильно.
— По прямой тут до Шелковичной три-четыре километра. По тропинкам за час дойдём. В лесу — держим солнце чуть справа, чтобы двигаться преимущественно на юг.
— А звери тут есть? — Алина очаровано начала оглядывать вековые дубы, распростёршие над нашими головами широкие кроны.
— Так близко к городу раньше можно было увидеть только белку, зайца или лису. А теперь и лосей с кабанами, наверное, почти ничего не пугает.
— А я видела один раз лося. На Лосином острове, в Москве. Они там в заповеднике живут. Такой огромный, как слон! И рога — вообще! — Девочка развела руки в стороны, пытаясь показать масштаб лосиных рогов.
— А ты из Москвы? — Алина не переставала удивлять пацанов.
Я ответил за неё:
— Москвы, Москвы... Давай-ка потише, ребят... — Как только мы зашли в более-менее густую чащу, меня не покидало ощущение того, что за нами кто-то наблюдает. Когда-то постоянный шум от города перекрывал все тихие звуки леса, оставляя слуху гуляющих горожан только шум ветра в кронах, скрип ветвей да пение особенно громких птиц. Сейчас же, когда вымерший город хранил полную тишину, какие-то шорохи доносились почти из-под каждого куста. Впереди, при нашем приближении, то и дело прятался кто-то мелкий, убегая прочь от тропинки и шурша прелой листвой.
Девочка стыдливо поджала губы и послушно замолчала. Но уже через минуту снова продолжала беззаботно разглядывать лесные красоты. Хоть и молча.
Тихий поход прервал шёпот Тимура, который тоже то и дело с опаской оглядывался:
— А ещё говорили, что тут теперь волки есть. Видел кто-то...
— Последнего волка тут ещё в царские времена извели. А вот собаки вполне могли сюда из города...
Мой шёпот прервал далёкий протяжный вой. И это точно был не жора.
Пацаны замерли и похватали ружья из-за плеч:
— Я ж говорю... — Тимур, однако, и сам был не рад, что только что получил доказательство своим словам.
— Ничего... От нас железом и порохом пахнет за километр. Псы уже давно должны были понять, на кого лучше не рыпаться. — Однако я тоже на всякий случай извлёк из кобуры дробовик.
— Да кто их знает, вдруг бешеные...
Постоянно озираясь, мы прошагали по старым, поросшим молодой травкой тропинкам ещё минут десять. И снова услышали вой. Теперь, кажется, ближе.
— Странно, что он один. Собаки тоже стаями бегают. И обозначают территорию все вместе, чтобы сразу дать понять, что лучше даже не соваться. Что их тут много.
— А вдруг это не волк и не собака... — Алина тоже достала пистолет, пересчитала оставшиеся патроны и, съёжившись, постаралась идти поближе ко мне.
— А кто? Может лось?
— Да ну тебя! - Девочка фыркнула и расслабилась.
— Ещё полчасика — и выйдем на пригорок с шикарным видом на город. А оттуда — уже рукой подать... — Я оглянулся. Мне снова показалось, что в периферийном зрении проскочила какая-то чёрная тень. Но вроде бы это просто ствол за кустами мелькает на ходу.
— Отец на охоте говорил, что звери определяют опасность по пению птиц. — Поделился Канат простой лесной мудростью. — Если они молчат, то значит рядом человек. Только сороки наоборот тревогу поднимают всегда. И стрекочут, если рядом опасность.
— Есть такое дело... — И тут я, наконец, понял, что именно меня инстинктивно настораживало всю дорогу. Замолкающие над нами птахи всё время пели только над тропой впереди. Но не спешили снова начать свои весенние трели позади — в тот момент, когда опасность в нашем лице проходила мимо...
— Ой... Волк... — Алина прервала мои размышления испуганным вздохом и остановилась, указав на тропу впереди.
Разглядев там вдалеке серою морду с ярко-голубыми глазами, я толкнул девочку с тропы в кусты и резко обернулся, вскидывая дробовик и пытаясь найти цель:
— Ложись!
Пацаны попадали на землю, а в толстый дубовый ствол у моего плеча стукнул арбалетный болт. Чуть позади головы. И точно такой же почти наполовину ушёл в дерево прямо перед носом. Оперение снаряда было выкрашено в белый цвет с одной стороны и в чёрный — с другой. Расположив выстрелы таким образом, невидимые арбалетчики словно давали мне понять, что промахи не