готовится прыгнуть с вышки. Дыхание перехватывает от этого взгляда и знакомо учащается пульс.
Каким бы не был хорошим Август, рядом с ним ничего похожего не происходит.
Меня кидает то в жар, то в холод. Мурашками покрываются даже те участки тела, где их по умолчанию быть не должно.
Брат поднимается. Я чувствую себя совсем маленькой в сравнении с ним. Он касается пальцами моей щеки. Грустно улыбается.
— Я люблю тебя, мышонок…
И мне кажется, это я прыгаю с вышки. Мне перестает хватать воздуха. Уши закладывает и давит на грудь, а впереди то ли ледяная вода, то ли чан с кипятком. Я еще лечу. Мне пока непонятно.
— Прости, что вел себя как придурок. Я сопротивлялся, но чувства оказались сильнее меня.
У моих бабочек съехала крыша. В животе стало невыносимо щекотно и горячо. Кажется, у них вечеринка. Сердце отсчитывает удары со скоростью вращения двигателя в машине Захара.
— Не молчи, пожалуйста. Мне очень нужно, чтобы ты что-то сказала. Меня сейчас разорвет на атомы, мышонок.
Он берет мою руку своей раненой и морщась от боли в опухших костяшках тянет к груди. У него за ребрами тоже грохочет. Я чувствую каждый мощный удар, прилетающий прямо мне в ладонь. И все, что я сейчас могу выдать:
— Поцелуй меня.
Слишком тихо…
— Что? — хрипло удивляется.
— Я не могу дышать…
У меня правда сильно кружится голова и темнеет в глазах.
— Поцелуй меня, пожалуйста, Захар, — приподнимаюсь на цыпочки на своих ватных ногах, и сама тянусь к его губам. — Пожалуйста, пока я не упала в обморок.
Глава 25
Захар
С ощущением, что я бухой, прикасаюсь к ее губам. Они прохладные несмотря на то, что в комнате тепло. Ловлю ртом ее выдох, и мышонок начинает оседать прямо в моих руках.
— Стась? Стась, ты чего? Эй!
На руках доношу до кровати. Укладываю, проверяю пульс. Шарю по карманам штанов, а телефон остался в спальне.
— Твою мать! Я сейчас, малыш.
Выскакиваю из ее комнаты, стучу к родителям.
— Отец, Стасе плохо! — ору через дверь и бегу к себе за мобильником.
И минуты не заняло. Возвращаюсь к ней. Следом входит отец и за ним перепуганная мама.
— Скорую вызови, — кидает мне. Сам прощупывает пульс, проверяет дыхание. — Приходи в себя, девочка. Приходи, — шепчет ей, растирая ушки, ладони. Распахивает халат, ослабляет полотенце на груди.
Мама нервно кусает губы, всеми силами удерживая себя на месте, чтобы не мешать сейчас отцу.
Дозваниваюсь до скорой, быстро отвечаю на вопросы врачей, говорю, что мы делаем самостоятельно. Теперь остается только ждать.
Ее красивые глазки медленно открываются. Мое сердце разгоняется с каждым взмахом ее ресниц. Не билось. Почти не дышал. Стася переводит мутный, ничего не понимающий взгляд на отца.
— Ну слава Богу, — он выдавливает из себя улыбку. — Все хорошо, детка, — гладит ее по волосам, — сейчас врач приедет. Захар, что случилось вообще? — поворачивает голову ко мне.
Отца сложно напугать. В силу профессии и прошлого с боевым опытом, он умеет сохранять холодную голову, но сейчас я увидел в его глазах страх. Страх родителя за своего ребенка. И кровь здесь вообще не при чем. Стася — его дочь. Она, наверное, даже чуть-чуть роднее, чем я. Во мне никогда не было ревности к такому отношению. Я просто отдаю себе отчет в том, что будет, когда отец узнает о «неуставных» чувствах его детей друг к другу.
— Захар! — требовательнее зовет отец.
А я задумался. Пытаюсь найти ответ на его вопрос.
— Не знаю, — качаю головой. — Мы разговаривали. Не ругались, — уточняю на всякий случай. — Она начала оседать. Успел поймать. Дальше действовал по ситуации.
— Стасенька, водички хочешь? — подает голос мама.
— Нет, — тихо отвечает мышонок.
— Какая водичка?! — неожиданно рявкает отец. Мама вздрагивает, ее глаза наполняются слезами. — Иди врачей встречай.
Отец виновато морщится. Взъерошивает себе волосы пальцами, дергает головой до щелчка в позвонках.
Мама возвращается к нам с медиками. Он уступает место возле Стаси специалистам, а сам обнимает маму и шепчет ей в висок тихое: «Прости»
— Раньше обмороки были? — спрашивает врач.
— Нет, — отвечаем синхронно с отцом.
— Сильные стрессы, нервные потрясения, повышенные физические нагрузки?
— Да нет, вроде. Все как обычно. Поругал немного за то, что поздно вернулась, но я ж не зверь. Я ребёнка своего люблю, — поясняет папа.
— Давление у девочки низкое, а пульс наоборот. Я сейчас укол сделаю, вы пока ей самые необходимые вещи соберите.
— Зачем? Все так страшно? — паникует мама.
— В больницу поедем. Скорее всего это вегетососудистая дистония или просто переутомление. Выпускной класс же. Наверняка, готовитесь к ЕГЭ. Но лучше пройти обследование и исключить более серьезные диагнозы, чтобы потом не было неприятных «сюрпризов». Если все нормально, через пару дней сможете забрать девочку домой. Держать ее там просто так никто не будет.
— Я не хочу в больницу, — пищит Стася. — Со мной уже все хорошо.
— Отставить! — по-военному командует отец. — Сказали надо обследоваться, значит так надо. Не капризничай.
— Она просто не лежала никогда, — поясняет мама. — Мы даже в детстве, тьфу-тьфу, обходились.
— Все когда-то бывает в первый раз, — улыбается ей доктор.
Стасе делают укол. Мама собирает ей вещи. Я помогаю. Кладу в пакет ее любимого пушистика с кошачьими ушками, зарядку от телефона, планшет. Папа помогает малышке сесть.
— Я с вами поеду, — говорит так, что спорить никто не отважится, даже если захочет. Прямо на домашнюю одежду надевает верхнюю. — Захар, попробуй поспать. У тебя осталась пара часов.
— Смешно, — хмыкаю я.
— Ладно. Как устрою ребёнка, позвоню. Панику выключили все. Нормально всё с ней. Держись за папу, детка, — наклоняется к ней.
Стася цепляется за его шею. Отец поднимает ее на руки и выносит из квартиры. Мама начинает всхлипывать прямо в прихожей. Обнимаю ее, чтобы поддержать.
Охренеть, у нас ночка выдалась. То разборки, то признания, то больница. Дальше что? И как ехать теперь? Я понимаю, что отец спуску никому не даст. У нее будет лучшая больница, лучшая палата и лучшие врачи. Он сейчас всех на уши поставит, даже если причиной обморока является простое переутомление,