занятым дамам не шлялся.
— Не трогай его, Степан, прошу господом-богом, — взмолилась Зося. Ну послушайся меня, он же никому вреда не сделал. Обещаю, не буду встречаться с ним.
— Говорю, сука, веревку! — гаркнул бандит.
— Я не позволю над собой издеваться! — выпятил грудь Тихон. — Вы ответите перед законом! Вам это так не пройдет! Кто вам дал право глумиться над неприкосновенной личностью?
— Цыц, мелочь. Пистолет — мое право. С любым фраером мы поступаем по своему закону.
— Я неприкосновенная личность, настаиваю на этом, оставьте нас в покое, — продолжал кричать Столицын, гордо вскинув голову. — За произвол ответите по всей строгости международных соглашений.
— Заткнись, козявка! Соглашение! — Степан двинул стволом пистолета Тихону в живот и снова приказал Зосе: — Неси веревку, потаскуха.
— Какая я потаскуха? Перестань оскорблять и отстань от него, — вдруг решительно заступилась за Беккера девушка. — Он мой гость. Не трогай его. Я вольна распоряжаться своим домом. Какой стыд… В какое мерзкое положение ты меня ставишь!
Степан рванул ее за руку, так что платье затрещало, и, багровея, заорал:
— И ты такое мне говоришь? Сука, да я… пальчиками тебя задушу.
Тихон смело загородил собой Зосю.
— Стреляй в меня, ее не трогай. Она тут ни при чем. Я сам пришел к ней без приглашения. И готов за это ответить.
Кто-то свистнул у окна.
Степан, не отводя пистолета от груди Тихона, крикнул:
— Заходи, братва, открыто!
В дом ввалились трое. Среди них — рослая женщина в каракулевой шубе, укутанная шалью с бахромой.
— А это что за ископаемое? — спросила она, исподлобья глядя на Тихона в растрепанной одежде.
— Дипломат, Муся, — хихикнул Степан. — Застал в постели с Зоськой. Что будем делать, Потапыч? В расход или как?
— Говоришь… застал в постели? — потирая руки от холода, повторил высокий худой мужчина, которого Степан назвал Потапычем.
— Степан, зачем ты говоришь неправду? — возмутилась Зеся.
Но тот продолжал ехидничать:
— Именно — в постели. Пужал на ихнем языке — мол, еще одна мировая война из-за него начнется. Хе-хе.
Третий, низкорослый крепыш лет двадцати, с издевкой произнес:
— Дипломатик, милый, на Зосю я давно имею виды. А за то, что она мне изменила, можешь заказать себе гроб.
Бандиты громко засмеялись. Женщина вплотную подошла к Тихону, как бы желая всмотреться в его лицо.
— Таких чистеньких бабы любят, я сама бы не прочь приласкать. А вы его на тот свет собираетесь отправить, голуби. Поостыньте, отдайте мне его поворковать.
Потапыч сказал Степану:
— Пришлепнуть успеем. Документик дипломата подай-ка.
Степан поднял с пола паспорт господина Беккера и подал его сообщнику.
— Какая уважительная ксива. Мне бы такую. — Бандит причмокнул губами, повертел книжечку перед глазами и сунул в карман Столицыну. — Садись, не маячь, в ногах правды нет. Господин…
Тихон прошел в угол комнаты и демонстративно развалился в кресле. Весь его вид говорил о независимости.
Крепыш, который вернулся из кухни и не знал о разрешении Потапыча, заорал на Тихона:
— А ну встань по стойке "смирно"!
— Пусть сидит, — милостиво бросил Потапыч.
— Не трогайте его, — вмешалась Зося. — Что вам от него надо?
Ее глаза блестели от слез.
— Вы ответите за меня, если не перестанете ко мне плохо относиться, добавил Столицын.
— Не стращай, сынок, мы не из робкого десятка! — воскликнула Муся.
— Потапыч, он нас всерьез запугивает, — сказал Степан, видимо недовольный тем, что главарь имеет совсем другие виды на дипломата.
— Пущай попужает, — самодовольно буркнул Потапыч. — А мы его послушаем, ума наберемся.
На столе появилась бутылка мутного самогона. Молодой бандит ловко вытащил зубами пробку. Поднял бутылку над стаканами. Забулькала жидкость…
— Благодари господа-бога, — ухмыльнулась Муся, глядя на Тихона. Настроение сегодня у Потапыча хорошее. Кабы ты ему час назад достался, была бы тебе се ля ви…
В сенях хлопнула дверь, вошли еще двое. Шайка собиралась погулять.
Узнав, кто такой незнакомец и что им занимается Потапыч, вошедшие перестали обращать на пленника внимание. Выпив, один из разбойников начал декламировать стихи:
Мой ум раздвоился, я утомлен,
Словно подгнивший под окнами клен.
Все свое золото брошу я в топку,
Оставлю себе только девку да водку.
— Ну, как мои новые вирши?
Ему яростно захлопали. Громче всех хлопала женщина.
— Еще две стопки, Муся, — приказал ей Степан.
— А хозяйка что опечалена? — спросил "поэт".
— Полюбовника ее, видишь, красавца, сейчас маслиной подкормим. Вот она и заскучала, — хохотнул низкорослый крепыш.
Снова стаканы наполнились самогоном. Потапыч, безусловно, предводитель этой шайки, с интересом поглядывая на Столицына, подошел к нему.
— Мотаешь, говоришь, за границу? — Главарь осклабился, показав желтые прокуренные зубы. — Увози Зоську, нам ее "малину" оставляй. И ее на одну ночку. Так говорю? — обратился он к шайке.
Бандиты дружно загоготали. К Потапычу почтительно потянулись стаканы с самогоном. Задиристый крепыш выплеснул самогон в лицо Столицыну и прошипел так, чтобы все слышали:
— Я сам собирался с Зосей Аркадьевной Разумовской поразвлечься. А ты мне помешал…
Тихон, которому смелости было не занимать, мог бы тут же броситься на этих гадов, но сейчас он приказал себе: "Не сорвись. Терпение! Спокойствие! Решается участь операции. Сейчас это главное. Только так можно проникнуть в расположение бандитов".
Муська, выпив стакан самогона, совсем развеселилась. Она провела ребром ладони по шее Тихона:
— Что-то ты уж больно худосочный, дипломат. Не в коня корм, видать. А может, ты вовсе не дипломат?
— Это легко проверить, — откликнулся Тихон.
— Нетрудно, — согласилась она.
— Документы в ажуре, — успокоил всех Потапыч. — Иностранцев я многих на своем веку повидал. Этот как раз из ихней братии. — И задумался, посматривая на Тихона, видно, что-то прикидывал.
— В расход его, и баста! — выкрикнул Степан.
— Что ж с тобой делать? Может, и вправду хлопот не оберешься, если прищелкнуть? Да и какой нам в твоей смерти резон? А? — рассуждал Потапыч.
— Отпустите его! — умоляюще просила беззащитная Зося.
— Я требую дать мне свободу! — вторил ей Тихон. — Я вам не противник. А может, даже в чем-то могу быть полезен.
И тут вдруг в окна и дверь забарабанили, во дворе раздались голоса, лай собак.
— Облава! Легавые! — крикнул Потапыч. — Туши лампу! Ложись! Отстреливаться до последнего патрона.
Защелкали в полутьме курки пистолетов, наганов. Бандиты притаились, взяв на прицел окна и дверь.
Тихон молниеносно оценил обстановку: сейчас ему пришли карты в руки. Есть шанс "отличиться" в глазах бандитов. Волнуясь, он сказал:
— Это милиция проверяет документы. У меня дипломатический паспорт. Я неприкосновенная личность. Пустите меня к ним. Иначе всем вам каюк.
— Ишь чего захотел! — огрызнулся Степан.
— А что, можно попробовать! — решил Потапыч.
— Он дело ботает, — поддержала