А все вокруг кричат: «Гип-гип! Гип-гип!»
И тотчас начинает играть музыка. Толпа выходит, строится, и у них начинаются танцы. Танцуют они парами. Юю и длинноухий впереди. И он смеется, и она смеется. И все смеются — им всем весело, всем, даже нянькам. И только одному тебе…
Глава тринадцатая — НА ВЕРХУ
Когда он наконец открыл глаза, уже был день… Нет, уже даже вечерело. Над головой белел высокий потолок, в окно светило солнце. Где это он? И что это с ним, почему он так слаб? И кто это накрыл его длинной, теплой попонкой? Да и тюфяк под ним какой-то не такой. Рыжий ощупал его лапами… Да, верно, это не его казарменный тюфяк, а мягкий, пышно взбитый. Рыжий поднялся, сел и осмотрелся. Ага, вот оно что: он в светлой и просторной комнате, один. Напротив него низкий стол, а на столе лежит гусиное перо, а рядом с ним свиток пергамента, густо исписанный значками. Пол чистый, крашеный. Сундук в углу. И больше ничего здесь нет. А за окном видны крыши домов, а дальше — пристань и река. Да, значит, так оно и есть; он на Верху, у Лягаша. Но как же он попал сюда? Лягаш не мог его принять, ведь он еще в отъезде. А князь? У князя, говорят, совсем не так — у него на окне занавеска, а пол устелен шкурой чудо-зверя, а в углу стоит стяг наиглавный, походный. А здесь… Так, вспоминай! Ночь была, грохот, ледоход. Ты закричал и кинулся к воде, упал. И сразу все исчезло. Потом был сон. А после было что? Ты сам пришел сюда или тебя несли? Или…
Шаги! Рыжий поспешно лег, закрыл глаза, насторожился… Да, точно это князь. Вот он вошел. Вот подошел, остановился возле тюфяка. Стоял, стоял… И вдруг сел рядом и сказал:
— Не притворяйся.
Рыжий открыл глаза. Князь, помолчав, сказал:
— Ну, говори.
— О чем?
— Да про Фурляндию, — устало сказал князь. — Всю ночь кричал, спать не давал. Ну, что теперь молчишь?
Р-ра! Значит, бредил. И, значит, мог все, что попало, выболтать, и даже про Подводного… Нет! Это никогда! И Рыжий, прикусив губу, сказал:
— Но я ведь ничего о той Фурляндии не знаю. А что в бреду молол, так это мало ли…
— Нет, — тихо сказал князь. — То был не бред, а сон.
— Сон?
— Да.
Ну, вот, подумалось, час от часу не легче! А вслух сказал:
— Не может того быть! Я снов с рождения не видел: я ж как и все, я не отмеченный. Бред это был. Бред, бред!
А князь:
— Ты не виляй! Сон, я сказал. И если бы простой, про что-нибудь другое. А так он был… Да ты сам знаешь — про Фурляндию. А я только вчера отправил туда дочь. И, значит, я просто обязан знать, чего ты там, в этой Фурляндии, видел. Ну! Слушаю!
Князь замолчал. Князь пристально смотрел на Рыжего. Еще бы! Ведь сон для них, для неотмеченных, это такая редкость и такая важность! Сон, думают они, показывает то, что будет завтра. Сон помогает и предупреждает. Сны видеть — это знак. А потому…
— Ну! — сказал князь. — Мне еще долго ждать?! Говори!
И Рыжий… рассказал, как мог, свой странный ночной сон, стараясь не сбиваться, не спешить и ничего не упускать. Хоть горько было, страшно, гадко, противно и, главное, очень обидно! Вот оттого, рассказывая сон, он то кривился, то сопел, то морщился. А князь — тот слушал, словно каменный, лишь брови у него сходились, расходились. Когда же Рыжий замолчал, князь поднял голову, принюхался, задумался… и наконец сказал:
— Так, говоришь, дворец под красной крышей? И длинноухий? Весьма любопытно!
— Что?
— Да хотя бы то, что так оно там все и есть на самом деле. Ты как в окно подглядывал. Вот это сон! Настоящий! — князь усмехнулся, помолчал, а потом, как бы между прочим, добавил: — Да и чему тут удивляться? Весь, значит, в бабушку.
Рыжий хмыкнул, добавил:
— Да, это верно. Ведьмино отродье.
Князь тоже хмыкнул:
— Ну и что? Я твою бабушку очень ценил. А что до колдовства… Так сон — это совсем другое. Вот я, сам знаешь, какой я колдун. А мне ведь тоже однажды был сон. И очень даже непростой. Рассказать про него?
Рыжий молчал. Князь подождал немного и сказал:
— Нет, все равно послушай. Так вот. Это было давно. Тогда я был не старше твоего. А началось все это вот с чего. Отец велел, чтоб я поехал в Мэг. Ну, ты про Мэг, я надеюсь, слышал? Это еще одна страна, вроде Фурляндии, и тоже там, в той стороне. И вот приехал я туда. У них там все по-своему, по-мэгски. Такие они, знаешь, умные, сытые, прямо лоснятся! Но ведь и мы, если надо, тоже не такие уж дикари. А тут еще отец дал мне с собой самых натасканных, самых решительных, самых… Ну, как Лягаш, как, кстати, Зоркий, твой отец. Так что, короче говоря, мы как туда приехали, сразу того, сего, туда, сюда — и вот уже через три дня у нас был заключен с ними союз, договорились о торговле. И вообще, Крактель, мэгский король, передо мной так и подскакивал — что на пиру, что на охоте, что везде. А еще была у него дочь, звали ее Айли…
Князь улыбнулся, замолчал, долго смотрел куда-то в сторону… а после снова повернулся к Рыжему и продолжал — но так, как будто он его уже не видел, как будто он здесь, в этой комнате, один:
— Айли! И я был сразу ею… Как это? Да, очарован, вот! Ну, и поднес ей дары. Не сам, конечно, а через ее служанок. Потом еще одни дары. Потом еще. А после осмелел и написал и передал ей записку. И в тот же день, под вечер, получил ответ — правда, двусмысленный. Тут, значит, думать надо было, думать! Но я был молод и самонадеян. Набрал сластей, вина, дождался ночи, полез к ней в окно…
Тут князь не выдержал и рассмеялся, потом сказал:
— Крик был. Меня поймали, били. Меня! Наследника! Посла! Вот где был позор так позор! И потому, сам понимаешь, мы той же ночью сбежали из Мэга. Я уже не говорю о погоне. Я только вот о чем: союз, торговый договор, обмен военнопленными, кредиты — Крактель все это сразу разодрал, то есть расторгнул. И обвинил меня, что я де оскорбил его, я де покушался… Вот так! А я вернулся в Дымск, закрылся у себя. Не ел, не пил. Отец мне говорил: «Да они все это подстроили! Это была ловушка! Хочешь, пойдем, их проучим? Хочешь, сожжем весь Мэг? А хочешь, я велю…» — «Нет! — восклицал я. — Нет! Крактель здесь ни при чем! Я сам во всем виноват! Я наглый, неотесанный дикарь! Я ей не пара!» И стал уже подумывать о том… Как вдруг мне снится сон! Да, сон! В ту ночь я в первый раз увидел сон. Ар-р! Ар-р! Как я мечтал когда-нибудь увидеть сон — пусть хоть какой-нибудь, самый пустячный. А тут не просто сон, а тут я вижу Мэг! Их дворец. А в том дворце я и Айли стоим щека к щеке, а вокруг нас толпа, а он, ее отец, Крактель, лежит передо мной на полу и смотрит на меня снизу вверх — зло смотрит, бешено! А я смотрю — нет, это совсем не толпа, а дружина, потому что все они в кольчугах, в шлемах, и все они вот-вот готовы на меня наброситься! Ар-р! Я проснулся и вскочил! Я ничего не мог понять! Я снова лег, зажмурился. Я ждал, ждал, ждал… Но сон не возвращался. И потому я так и не увидел, что же там должно было быть дальше, в том моем вещем сне. И потому, как только наступило утро, я сразу пошел к Старой Гры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});