Хоть и мал я был —
Я б войну-воровку
Всё равно убил.
ПРИСТАНЬ МОЯ ДЕРЕВЕНСКАЯ*
Там, где леса вековечные,
Там, где поля, как моря,
Где глухомань бесконечная,
Там — деревенька моя.
Нет большака в за сто вёрст вокруг,
Торной дороги зимой.
Коли беда навалилась вдруг,
Так и живи с той бедой.
Ни телефона, ни радио,
Ни электричества нет.
Люди, не знавшие радости,
Не повидавшие свет,
Словно растенья природные,
С лесом и полем сжились,
К рабской работе пригодные,
С верой в неладную жизнь.
Сплошь босота беспросветная
И нагота. Как христы,
Все в холщевину одетые,
Духом светлы и чисты.
Избы щепою покрытые
С горницей в два-три окна,
Рамы, слюдою залитые,
Изгородь из тальника.
Кедр у калитки развесистый,
Запах овчинный избы...
Пристань моя деревенская,
Я ничего не забыл.
* В глухой таёжной деревеньке Петушиха Маслянинского района Новосибирской области наша семья после эвакуации из Ленинграда жила до лета 1949 года.
ЗИМОЙ
День был худой и хлипкий. Моросило.
Сквозь тучи наземь падал мелкий снег,
И колким бисером его сносило
Холодным ветром вкось и в беспросвет.
Висели тучи на верхушках елей.
День угасал, и наступала ночь.
Я выбился из сил и плёлся еле,
А воз мой вяз, и сделать шаг — невмочь.
А ночь упала разом, словно беркут,
Накрыла мраком лес, хоть глаз коли.
Трещали от мороза сосны, кедры,
И волчий вой мне чудился вдали.
Я брёл, в снегу по пояс утопая,
Один среди беспролазной тайги...
Я сено вёз, от ужаса базлая
То песни, то мужичьи матюги.
А в перелесках будто бы светало,
Но ветер бил, и ухали сычи...
Я падал и лежал, и мне казалось,
Что засыпаю... дома... на печи...
«Вставай! Иди!» — я бормотал в дремоте.
О, как же тяжело вернуться в жизнь,
Когда нет сил и голоден до рвоты...
Но я взывал: «Не падай! Не ложись!»
Вставал и шёл, по нюху, по наитью
Определял движение своё.
И сена воз — победное событье! —
Мы отмечали плачем всей семьёй.
...Я был юнец — двенадцать лет отроду,
Один мужик у мамы и сестры.
И каждый день, погода — непогода,
Кормил скотину, разводил костры,
Колол дрова, работал в огороде...
Я делал всё как взрослый, как большой.
Так жили все. Война — для всех невзгода,
Одна беда и горе за душой.
4 января 2011 года
«МАТАНЯ»*
Это быль, а не театр...
День угас, а месяц ввысь.
На краю села девчата
На «матаню» собрались.
Все как есть — красавицы,
На кого ни погляди.
Некому понравиться —
Ванечка на всех один.
Распрекрасный тракторист,
На груди тальяночка,
Голосист и сердцем чист
Раскрасавец Ванечка.
Гармонист рулады льёт,
Кудрями у клавишей,
Сам — едва семнадцать лет —
На войну направившись.
Средь девчат переполох,
Вся в слезах «матанечка»:
«Ты же нас застал врасплох,
Ты ж последний, Ванечка!..»
Встали дроленьки кружком,
Закружили Ванечку,
Топотком да топотком
Завели «матанечку».
«Красную косыночку
Брошу на талиночку,
Её ветер не снесёт,
Мой матаня меня ждёт!»
«Ты, товарка, не трунди,
Все давно балакают —
Твой милёнок ерундит,
Ажно утки крякают!»
«Ты, подружка-верница,
Нынче стала сплетница,
Эту весточку взяла,
Думаш, с милым развела?»
«Ваня Маньку полюбил,
Покатал на лошади.
Про всё прошлое забыл
Ради рыжей брошенки!»
«Ты, Ванюша, заводнючий —
Разогрей в Марусе кровь.
Подхвати гармонь получче,
Вжорь про новую любовь!»
«Ты, Ванюша, дорогой,
Шибко разневестился.
Колокольчик под дугой,
Был Серко — изъездился!»
«Ты, баляня, не старуха,
Чё ты ходишь с батогом?
Полюбила я Ванюху
И забегала бегом!»
«Я надену серьги в уши,
А на шею бисера.
Он не твой, а мой — Ванюша,
Сам мне сказывал вчера».
«Ветер бухал, с ног валил...
Меня Ваня полюбил!
Без бутылки, без дуды
Ноги ходют не туды...»
«Боля выпей, боля выпей,
А потом ещё налей.
Сперва руки с мылом вымой,
Уж потом меня жалей!..»
«Ты, товарка, не урчи —
Что от песни толку-то?
Ягодинка наш молчит,
А сердечко токает!»
«Ты, Ванюш, не задавайсь —
Всё пройдёт порошею.
Повоюй, домой вертайсь —
Выберешь хорошую!..»
Ванечка мехами рвёт —
«Прощевай, тальяночка!»
А «матанечка» ревёт —
Провожает Ванечку.
…………………………………....
Был Ванюша храбр и смел,
Воевал отчаянно,
Две медали заимел.
Об одном печалился:
Как «матаня» без него,
Девицы-красавицы?
Вдруг заявится другой?
Вдруг он им понравится?..
На чужой реке Висле
Был убитый Ванечка.
Нет гармошки на селе.
Нету и «матанечки».
3 января 2011 года
* «Матаней» в нашей деревне называли место, где молодые люди (а с ними и дети) собирались по вечерам на игры («Бей-беги» и др.) и танцы. Это место именовали также «точёк», «танцовка», «товарка». Но «матаней», «товаркой», «дролей», «боляней», «болей», «ягодинкой» называли также своих любимых: парни — девчат, а девчата — парней.
ШКОЛА МОЯ
Школа моя деревянная...
Флаг над крыльцом в вышине,
В окнах — герани багряные,
Сталин на главной стене.
Печка при входе горящая,
Свет от неё — на весь класс.
В сумраке света горячечном —
Двадцать пылающих глаз.
Здесь, средь глухой деревенщины,
Был каждый день, словно взрыв:
Старая русская женщина
Нам открывала миры.
Школа моя деревянная,
Как я тебя обожал,
Если в пургу окаянную
Я к тебе босым бежал —
С криками, стонами, падая —
Нету обутки в семье...
Школа моя, благодарен я
Этой суровой судьбе.
7 января 2011 года
СОН
Я часто вижу по ночам
Сон многократно пережитый:
Из прошлого ко мне примчал
Отец мой, на войне убитый...
Из боя прямо, на коне,
Пропахший гарью и бедою.
И вот стоим мы в этом сне —
Я и семья моя со мною.
В глазах от счастья меркнет свет,
Но что ж мне — плакать иль смеяться?
Я стар и сед. Уже я дед.
А моему отцу — за двадцать...
И внук отцу, мой сын, стоит,
И золото погон искрится...
Отец мой внуку говорит:
«Позвольте к сыну обратиться!..»
А я не знаю, что сказать,
А рядом тихо мать рыдает.
И пес наш рвётся цепь порвать,
На солдата громко лает.
С деревьев ветер листья рвёт,
На них знакомый профиль —
Сталин, И все на грудь отца кладет,
Как запоздалые медали...
1984 год
«ЛГ» поздравляет своего давнего автора и друга с юбилеем!
Сергей Конёнков. Портрет Серебряного века
Сергей Конёнков. Портрет Серебряного века
Обозрение / Искусство / МУЗЕЙНЫЙ ФОНД
. Коненков. Н.В. Плевицкая, 1924
Теги: искусство , скульптура , музей
О мистической и яркой судьбе русского скульптора, о работах-загадках и о его времени «ЛГ» беседует с заведующей Мемориальным музеем «Творческая мастерская С.Т. Конёнкова» Светланой
Бобровой.
Светлана Леонидовна, расскажите немного об истории музея, в чём его уникальность?
Музей был основан в 1974 году к столетнему юбилею Сергея Тимофеевича Конёнкова. Это не только мастерская, но и дом, где скульптор провёл последние годы жизни. До 1934 года на этом месте стоял храм Дмитрия Солунского, после здесь был построен жилой дом, который называли «Домом под юбкой» - из-за фигуры балерины на угловой башне, которая до наших дней не сохранилась. Также, наверное, надо вспомнить, что до 1950-го года памятник Пушкину стоял в начале Тверского бульвара, практически напротив мастерской. Коненков поселился здесь в 1947 году, сам руководил строительством мастерской, делал чертежи, зарисовки интерьера. Московская мастерская является копией его мастерской в Нью-Йорке.
Несколько слов об экспозиции, какими работами музей особенно дорожит?
Основу музея составляет обширная коллекция работ американского периода. Прежде всего, это уникальная деревянная мебель, созданная Конёнковым в 1930-е годы в Нью-Йорке. Существует легенда, будто одна дама из клана Рокфеллеров захотела приобрести эту мебель: пришла в мастерскую со свитой и предложила Конёнкову незаполненную чековую книжку, чтобы он мог вписать любую сумму. Скульптор был в ярости, сказал, что это подарок жене, а подарок не продаётся.