Я ещё больше вытянула шею и свесила голову вниз.
Круг моргнул, и я поняла, что меня разглядывают, и — как мне почудилось — разглядывают с любопытством.
Я замерла.
Потом круг вновь моргнул, и тяжёлый бас произнёс одно слово… да так сочно, что звук прокатился по всему пространству портала не хуже грома небесного.
— ПРИ-И-НЯТО-О-О… — и будто бы иронический смешок завершил раскаты. Неведомому существу показалось забавным, что микроскопическая козявка посмела потревожить такого, как он?
Мы ещё немного поглазели друг на друга, потом круг погасил свечение и ушёл на глубину — так же медленно, как и появился. Воды успокоились, разгладились водовороты, вызванные погружением, и вскоре уже ничто не напоминало о необыкновенном явлении.
Что это было, и было ли вообще?
Может быть, на почве нервного потрясения мною овладели галлюцинации?
Тем не менее, туман по-прежнему висел над головой, образовывая защитный полог, и я снова побежала — в какой-то ватной тишине. Никем не потревоженная, я добралась до конца моста, беспрепятственно пересекла пустынную мостовую и тронулась в обратный путь.
И я всё-таки сделала это — перешла Тучков мост дважды, и Мартин не нашёл меня.
Спасительный туман заканчивался вместе с мостом. Мне очень не хотелось покидать магическое убежище. Хотелось остаться здесь, свернуться клубком, уткнуться носом в собственную шерсть и заснуть на долгие-долгие годы.
Ради Снежинки, сказала я себе и вышла из тумана.
Куда теперь можно податься, я не представляла совсем. Наверное, было бы разумным вернуться к дому, затаиться где-то поблизости и дожидаться приезда родителей. Но при одной только мысли о возвращении в Малый переулок, к горлу подступал комок, а к лапам — паралич. Моя прежняя жизнь закончилась так страшно, что я не могла заставить себя сделать хотя бы шаг в том направлении.
К тому же, не исключено, что возле дома меня ждёт засада.
Сойдя с Тучкова, я двинулась совсем в другом направлении. В ближайших планах было забиться в некий укромный уголок и хоть немного поспать, потом найти еду… наверное, на помойке, и воду… наверное, в луже.
Торопливой прихрамывающей походкой я мелко трусила вдоль бесконечных стен и не узнавала ранее знакомые улицы. Не покидало ощущение другой планеты — чудовищно искажённый масштаб придавал местности нездешние черты.
Через какое-то время я совершенно перестала соображать, где нахожусь.
В этот двор-колодец мне пришлось свернуть, когда стало ясно, что силы на исходе. Во дворе оказался проход — через тёмную арку с разрисованными стенами можно было пройти во второй двор, через вторую, тоже разрисованную арку — в третий, и так далее. Выход из шестого двора перегораживали чугунные ворота. К решётке ворот толстой проволокой были прикручены железные листы, доходившие до самого низа и пролезть в узкую щель не смогла бы даже кошка.
Это был конец моего пути.
Я огляделась. В углу двора стояли два высоких зелёных мусорных контейнера. Наверное, в них можно поискать что-нибудь съедобное. Баночку с остатками йогурта или куриные косточки. Или ещё какую-нибудь гадость, но выбирать не приходится, я была готова съесть что угодно.
Подойдя ближе, я посмотрела вверх, поёрзала задом, примерилась и прыгнула. Отчего-то у меня создалось представление, что я взлечу как птица. Во всяком случае, так получалось у Снежинки. Вместо стремительного полёта и точного приземления я допрыгнула только до середины зелёной стены и, скрежетнув по металлу когтями, свалилась вниз как мучной куль. После десятой попытки в глазах начало темнеть и стало понятно, что до верха контейнера не добраться — я слишком слаба и неуклюжа.
Пришлось прилечь для отдыха. Я стала с трудом соображать, что же делать дальше. Прикорнуть ли голодной прямо сейчас, или отправиться на поиски более низкого помойного бачка?
Вот в чём вопрос.
Идти уже никуда не хотелось.
Вообще ничего не хотелось.
И тут появилась она — возникла бесшумно, как призрак.
Большая толстая крыса стояла столбиком в просвете между контейнерами и пристально меня разглядывала. Это была пожилая крыса — морда у неё была седая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вот и обед, вяло подумала я. Наверное, она не слишком проворна, изловить её будет несложно.
Я даже встала.
Крыса не шелохнулась. Она продолжала спокойно созерцать меня, и на её седой морде было написано что-то задумчивое.
… И вот эту крысиную бабулю я должна изловить, наброситься на неё, как наркоман в подъезде, зверски задушить, потом как-то прогрызть в её шерсти дыру, чтобы добраться до…
Тут меня замутило, земля закачалась, и я прилегла обратно.
Нет. Даже ради Снежинки — нет. Лавров Родиона Раскольникова мне не снискать. И останусь я здесь навсегда — в чужом обличии, а дворники в пыльных фартуках склонятся надо мною и скажут: «Кошка сдохла, хвост облез… кто первый слово скажет, тот её и подбирает…»
Мне снова захотелось плакать.
«Ну-ка, ну-ка, кто это у нас здесь хнычет? Кто это помирать собрался?» — раздалось вдруг в моей голове.
Анималингва?
Я снова подскочила и на всякий случай обернулась назад. Не было здесь никого, кроме крысиной старухи. Неужели…
— Что тебя так удивляет? Говорящая зверюшка? — ворчливо спросила крыса. — На себя сначала посмотри. Усы, лапы и хвост — вот и все твои документы. Ты кто?
— Я… я человек… А вы тоже?
Крыса хмыкнула.
— А я нет. Зовут как?
Было бы неразумно немедленно разбалтывать первой встречной, что я — Шергина Данимира Андреевна. А вдруг она послана Мартином?
Не смотря на осознание, что мои мысли — это мысли параноика, я всё же попыталась навести тень на плетень и представилась:
— Иванова Лариса… э-э-э… Ивановна…
Понятия не имею, откуда всплыла эта Лариса Ивановна.
Крыса нахмурилась.
— Слушай, ты… Лариса Ивановна… Или ты перестаёшь дурака валять, и мы разговариваем как взрослые люди, тьфу, особи, или я сейчас развернусь и уйду. И твоя золотая мечта преставиться у помойного бачка исполнится сегодня же.
Ага. Мне уже помогли в прошлой жизни.
— С какой стати я должна вам доверять?
— А с такой, что плохи твои дела. А со мной как с доктором надо — не лукавя. Тебя преследуют враги, у тебя магическое истощение, и без посторонней помощи тебе не выкарабкаться.
— Это мы ещё посмотрим, — запальчиво сказала я, зная в глубине души, что каждое слово крысы — правда. — А откуда вы знаете про врагов?
— Не трудно догадаться. Видела бы ты свою ауру — она у тебя в клочья разодрана.
— А откуда вы знаете, что я не Лариса Ивановна?
Крыса подняла лапку и неопределённо пошевелила пальчиками.
— Не идёт тебе. Ты не такая.
— Очень даже такая!.. — сказала я и замолчала, прочувствовав градус абсурда.
Крыса выжидательно смотрела, склонив голову.
Я решилась.
— Ладно. — И добавила прежде, чем вспомнила, откуда это: — Но я хочу вам сказать, что, если вы меня погубите, вам будет стыдно.
— Библиотечная ведьма, — утвердительно сказала крыса. — Очень молодая, очень начитанная, очень глупая. С головой, набитой бесполезными цитатами и романтическими бреднями.
— Меня зовут Данимира. И да — всё так, как вы сказали. Но с романтическими бреднями покончено.
— Это тебе только кажется, деточка. Нездешняя?
— С Севера.
Морда крысы приобрела задумчивое выражение.
— Ну, рассказывай, Данимира с Севера, как тебя угораздило так вляпаться.
Внезапно я почувствовала, как плавно колышется асфальт, как сгущается тьма перед глазами, и как белые ночи стремительно превращаются в чёрные августовские.
— Ночь на дворе… — проговорила я заплетающимся языком. — А можно я сначала посплю?
С неожиданным проворством старая крыса подскочила ко мне и толкнула в грудь.
— Не спи, ведьма Данимира. Рассказывай.
… И она заставила вспомнить всё. Только одно я скрыла — про видение на Тучковом мосту и про горячечные клятвы, данные мною не иначе как в бреду. Во-первых, я допускала вероятность, что нарвалась на обычный портальный морок. Такое иногда случалось, что портал вытягивал из подсознания человека всякое разное — желания или страхи — и преподносил их в материализованном виде. А во-вторых — если всё и было на самом деле, то это наше с тем существом личное дело.