— Мы не будем стирать твои воспоминания о Каллиде, но если ты уйдешь, то попадешь под действие Обета Молчания.
— С радостью, — сказала Галата.
— Я сомневаюсь, что Обет необходим Святой Галате.
— Я тоже в этом сомневаюсь. Искренне и смиренно. Но, тем не менее, я бы вообще никуда не поехала, если бы Обет не наложили. Если я начну каким-либо образом предавать Каллиду, под пытками, тогда знай, что я предаю все, что я есть, и поэтому пусть Обет заберет меня из этого мира прежде, чем я совершу предательство.
— Тогда не могли бы вы сделать то же самое с нами? — Спросил Авернил. — Мы тоже согласились бы…
— Нет. — резко оборвала его Валрисса. — Вас слишком много. Слишком. Для одного каллидийца, вступающего в битву в Мензоберранзане, риск невелик. Что касается вашей численности? Это неприемлемо. Этого не будет. Таково наше решение. Ваше прошение отклонено, верховный жрец Авернил. На твое, Святая Галата, даруется согласие, вместе с Обетом Молчания.
Некоторые из жрецов снова начали возражать, но Авернил в конце концов заставил их замолчать.
— Ты могла бы помочь моему делу, — прошептал он Галате.
— Это подвело бы мое собственное решение и никак не изменило бы ваш исход, — ответила она. Он молча поворчал на это, но не стал опровергать ее слова.
— У Временного Собрания на этот день есть другие дела, — объявила Мона Валрисса и сделала знак стражам зала, которые немедленно двинулись, чтобы вывести Галату и остальных из Сиглига.
Уходя, Галата увидела Аззудонну, быстро идущую в другую сторону, вверх по белой лестнице и входящую в здание.
Она достаточно легко могла понять, что привело ее подругу в это место в этот день.
Она также могла предугадать исход, и это было не то, что понравилось бы Аззудонне.
— Ты присягнула Бьянкорсо, — сказала Мона Валрисса Аззудонне, которая сидела в одиночестве на полу перед законодательной галереей примерно два часа спустя. — Сердцем и душой, пока твое тело не откажет или твоя жизнь не закончится. Ты забыла?
— Конечно, нет, Мона Валрисса, — ответила женщина.
— Но ты не выполнишь свою священную клятву?
— Столько всего произошло. Я была на юге. Я побывал в логове слаадов и встретилась лицом к лицу с лордом Йгорлом. Я…
— Ты влюбилась, — перебила ее Валрисса. — И это прекрасно. Но ставишь ли ты этого любовника выше своего обязательства перед Бьянкорсо и Скеллобелем? Выше Каллиды?
— Я… Я…
— Закнафейну было дано разрешение уйти, хотя никто здесь этого не желает, — сказала Валрисса. — И да, эти последние месяцы были удивительными для всех нас. И поучительными. Но нет, Аззудонна из Скеллобеля, твое прошение отклонено. Ты дала священную клятву Бьянкорсо, которую не так-то легко отменить.
— Да, Мона, — опустошенная женщина ответила, опустив взгляд в пол.
— Убеди Закнафейна остаться, — предложила Мона Валрисса.
Аззудонна подняла голову, чтобы встретиться с ней взглядом.
Она не ответила.
В этом не было необходимости.
Глава 10
Проявление Милосердия
Джарлакс протянул руку к Энтрери, держа ничем не примечательную на вид, но совершенно замечательную маску.
— Выбор за тобой, — сказал лидер наемников своему давнему товарищу.
Энтрери долго и пристально смотрел на предмет, вспоминая, сколько дней он носил эту маску. Он использовал ее, чтобы выдать себя за Реджиса, но безрезультатно. Он также вспомнил о днях, проведенных в Городе Пауков, в чем теперь заключался весь смысл предложения. Большая часть его хотела никогда не возвращаться в это ужасное место, но другая наслаждалась мыслью о том, что он отплатит стольким своим мучителям, и чистой радостью, которую он испытает, наблюдая, как сгорает вся социальная структура культуры удадроу.
Он разрывался, но было что-то еще, смягчающее его решение, что-то, о чем он слышал шепот в таверне Джарлакса в Лускане, Одноглазый Джакс. Однако он промолчал об этом.
— Мы уезжаем через час, — сказал Джарлакс.
— Бренор сказал, что тропы будут безопасны в течение первых двух дней? — спросил он, поднимая другую проблему.
— Насколько мы можем судить, да. Передовые разведчики Бренора продвигаются все ниже. В верхних туннелях поблизости от Гаунтлгрима нет никаких признаков присутствия дроу, да я и не ожидал этого, учитывая недавние сообщения о том, что боевые действия в городе стали открытыми и обыденными. Их взгляды обращены друг на друга, а не на нас.
— Последователи Ллос будут наблюдать за туннелями в поисках признаков того, что дворфы придут на помощь Бэнрам, — отметил Энтрери.
— Я не боюсь ни разведчика, ни десятка, — ответил Джарлакс и взглянул на человека, стоящего в другом конце маленькой комнаты, у которого был способ обнаруживать шпионов раньше, чем они могли обнаружить его.
Энтрери всего мгновение рассматривал Киммуриэля, затем снова обратил свое внимание на волшебную маску, предмет, который он ненавидел так же сильно, как и ценил. — Оставь это Громфу, — сказал он.
— И?
— И если я найду возможность последовать за вами, я найду тебя. А если нет, я желаю тебе всего наилучшего.
Джарлакс отступил от мужчины и внимательно осмотрел его с головы до ног.
— Что ты знаешь?
— Возможно, есть вещи, которые ты знаешь, и о которых ты не подозреваешь, что я знаю, — довольно резко ответил Энтрери.
— Друг мой, что тебя беспокоит?
— У меня есть кое-какие дела, которые я должен сделать. Ничего больше. Тебя шокирует мысль о том, что вся моя жизнь не кружит вокруг Джарлакса, как муха, жужжащая над яблоком?
— Артемис? — Джарлакс спросил совершенно серьезно, почти умоляюще. Энтрери видел, что лидер наемников действительно потерял душевное равновесие, и хотя он был обеспокоен этим человеком, он не хотел заходить слишком далеко.
— У нас было грандиозное приключение на севере, — сказал Энтрери. — Я устал.
— Но путешествие того стоило, да?
— Возможно, но оно началось с ложных предпосылок.
— Ах, ты питаешь ко мне не самые добрые чувства…
— Нет. У меня просто есть другие дела, которыми нужно заняться. Нас не было несколько месяцев.
— И сколько времени займет это твое другое дело?
— Если бы я знал, я бы сейчас дал тебе свой ответ относительно твоего нового приключения.
— На этот раз это гораздо больше, чем приключение, — сказал Киммуриэль, подходя.
— Так и есть, — согласился Энтрери. — И на этот раз я не питаю иллюзий, что все, кто отправится в Мензоберранзан, вернутся. Не в этот раз.
— И это не твоя битва, — спокойно сказал Киммуриэль, без осуждения в голосе.
— Нет, это не моя битва. Но да, — добавил Энтрери, смотря на Джарлакса, — ты мой друг, и мы через многое прошли вместе. Я бы хотел быть рядом с тобой в этой самой важной игре в твоей жизни.
— Но у тебя есть дела.
— Это так.
— Я мог бы помочь…
— Нет. — В его голосе не было возражений.
Джарлакс оборвал свои слова и стоял, уставившись на мужчину.
— Отдай маску Громфу, — снова проинструктировал Энтрери. — Если я смогу, я догоню тебя.
— А если нет, тогда это прощание, и, возможно, навсегда, — сказал Джарлакс.
Энтрери не был в восторге от этой реальности, но она рассматривалась как неоспоримая возможность. Он протянул руку, и Джарлакс крепко сжал ее.
— Сначала Закнафейн, а теперь ты, — сказал Джарлакс. — А я-то думал, что заслужил преданности. — Джарлакс не смог сохранить серьезное выражение лица, когда пошутил, и Энтрери присоединился к нему в смехе, и оба надеялись, что этот смех будет не последним, разделенным ими.
— Что ты знаешь? — спросил Джарлакс Киммуриэля после того, как Энтрери покинул их.
— Я знаю, что нас ждет дорога, и мне не терпится отправиться в путь.
— Нужно ли пояснять?
— Меня не было в мыслях Артемиса Энтрери во время вашего разговора.
Джарлакс поднял руки и принял совершенно разочарованный вид. — Разве не поэтому я держу тебя рядом со мной?