– Виктор только из больницы, измучен процедурами, – Трембач счел нужным пояснить горячность друга. – Денег, к сожалению, нет.
– У меня есть! – вырвалось у Инги. Она открыла сумочку. – Сколько?
– Ни за что! – вскричал Трембач и прижал руки к груди. – Вы меня смертельно оскорбите!
– Давай стольник, – быстро сказал Витек, протягивая руку.
– Виктор, немедленно верни девушке деньги! – строго приказал Трембач.
– Ща! – хладнокровно отозвался его друг. – Пошли! – Он схватил Петра за рукав.
Трембач умоляюще посмотрел на Ингу:
– Большое спасибо! Непременно верну в ближайшее время.
В следующую минуту друзья выскочили на улицу и помчались по дорожке к калитке.
– Надо было просить двести! – бросил на ходу Витек. – Кто такая?
– Новая Люськина квартирантка, – отвечал Трембач, стараясь не отстать от друга. – Хорошая девушка, но задает много вопросов. Кто, да что, да где живет…
Витек приостановился:
– А на хрен ей?
– Не знаю!
Друзья переглянулись.
– Ты думаешь? – спросил Витек.
– Не знаю. Я Люську пощупаю.
– Не лезь на рожон! – посоветовал Витек.
– Не буду! – пообещал Трембач, и друзья наподдали, чтобы успеть в магазин, который уже закрывался.
Инга, все еще улыбаясь, вошла в бывшую кухню и заперла дверь на ключ. Села на кровать. Задумчиво обвела взглядом свое новое жилье. Узкая, длинная, с одним подслеповатым оконцем комната выглядела не особенно уютно. Вернее, совсем неуютно и жалко. А чего еще ожидать от бывшей кухни? Скрипучие вытертые половицы, не паркет, как у Хабалки. Тусклая лампочка под дешевым стеклянным абажуром. На стене приколота кнопками выгоревшая репродукция из «Огонька» столетней давности – верещагинский «Апофеоз войны», гора черепов. Какому извращенцу пришла в голову мысль повесить это здесь?
Инга вдруг представила себе, что жить ей тут придется всю оставшуюся жизнь, и почувствовала такую тоску, что едва не заплакала. Ей захотелось домой, затея с частным сыском уже казалась дурацкой. Зачем она здесь? Зачем ей эти знакомства? Трембач уже казался не милым болтуном, а старым сплетником; Вася – странным и неприятным малым; Тамириса – надоедливой занудой… кошкой драной; ребенок в красной курточке – просто дебилом.
Одна Хабалка оставалась тем, кем была с самого начала – грубой и хамоватой бабой, от которой нужно держаться подальше. И старый польский пан тоже потускнел… Манеры, воспитание, бабочка! Да одна его дружба с Хабалкой чего стоит! Какие еще рекомендации нужны? Инга почувствовала страшное желание позвонить Шибаеву и сказать… сказать: «Забери меня отсюда, мне тут плохо!» Настоящая Паскудовка!
* * *
Шибаев сказал, что местные жители называют Посадовку Паскудовкой. Очень метко! На следующее утро после опознания Лены они разбежались на «оперативные задания». Инга – в агентство, которое обещало трудоустройство за рубежом, Шибаев – в четырнадцатое отделение связи.
Он дозвонился до главпочтамта и узнал, что это отделение связи находится в Посадовке. Посадовка! До нее около пяти километров от дачного кооператива «Радуга», откуда сбежала Лена Савенко. «Разрази меня гром, – пробормотал Шибаев их с Вадиком Стеценко любимую фразу, – если здесь нет прямой связи! Мой нос чувствует запах жареного!» Лена жила поблизости от четырнадцатого почтового отделения, первое письмо сестре она отправила оттуда, как только сняла квартиру, а другое письмо и открытку – с главпочтамта, из центра, куда ездила глазеть на витрины. Это выселки, окраина, частный сектор, там все друг друга знают как облупленных, каждый новый человек на виду, не может быть, чтобы Лену никто не заметил, этого просто не может быть!
– А почему только первое письмо отправлено из этого отделения? – спросила Инга. – Может, она жила в том районе только вначале?
– Не думаю. Первое письмо она отправила оттуда, потому что спешила сообщить сестре, что у нее все в порядке и она познакомилась с нужными людьми. И адрес указала – главпочтамт, до востребования. Четырнадцатое отделение – это случайность, а главпочтамт – нет, она каждый день ездила в город, бродила по магазинам и ходила в кино, и письмо отправила из главпочтамта и там же получала ответы. Поняла?
– А кто ж ее знает? – сказал, подумав, шофер автобуса, усталый немолодой человек, с трехдневной щетиной на хмурой физиономии. – Знаешь, сколько их тут ездит каждый день? В глазах рябит. – Он еще раз посмотрел на фотографию. – Не припомню, извини, друг. – Он даже не поинтересовался, зачем ему понадобилась эта девушка.
«Друг, – отметил про себя Шибаев, – теряю квалификацию и товарный вид. Раньше мента во мне за пушечный выстрел признавали! – Он так и не понял, хорошо это или плохо. – Для дела – хорошо, – решил он после недолгого раздумья, – а в натуре не очень!»
– Видела! – сказала тетка, торговавшая семечками на автобусной остановке. – Она часов в десять-одиннадцать кажное утро ехала в город. А откудова ехала – не скажу, не знаю. Шла вроде от школы…
Шибаев остановился около немолодой женщины в косынке, которая рвала траву на заросшем школьном подворье. Заметив чужого человека, она распрямилась и выжидательно посмотрела на него.
– Извините, – сказал он, – я ищу человека. – Это прозвучало как пароль. – Девушку! – он протянул ей фотографию.
– А вы кто будете? – она по-прежнему пристально смотрела на него, лишь мельком взглянув на снимок.
– Да вроде жениха, – неожиданно для себя ответил Шибаев. «Десятка! – подумал он. – Если бы она не видела Лену, то сказала бы «нет», и дело с концом».
– А что же это от вас невесты бегают? – Несмотря на грубые руки и бедную одежду, женщина производила впечатление образованного человека, говорила громко и уверенно.
«Учительница, – решил Шибаев. – Вранье за версту чует».
– Она замуж хотела, – начал он, – а я… – он замялся, – не был расположен, так сказать… Вот она и сбежала.
– Понятно. – Женщина, казалось, раздумывала.
«Точно, знает! – подумал Шибаев. Он стоял молча, глядя на нее, не проявляя нетерпения, хотя ему страшно хотелось схватить ее за руку и крикнуть: – Да не молчи же ты!»
– Видела я ее с Васей Кочетковым, – произнесла наконец она. – Вася – мой ученик. Хороший мальчик, старательный. Я думала, может, она – его девушка, даже порадовалась за него, а он сказал, квартирантка. Это четвертый дом от школы, с левой стороны…
– Красиво! – сказала Инга. – Даже не верится.
– Мне и самому не верится, – ответил Шибаев. – То есть я бы ее все равно нашел, но не так быстро. А что у тебя?
– Ничего! Там была очередь человек двадцать. Я простояла около трех часов, пока не попала внутрь. Мы все ждали на улице – контора крохотная, едва два стола помещаются, сотрудница и две клиентки. Чего я только не узнала, стоя в очереди! Ты не поверишь! Такие судьбы, такие истории, можно роман писать! Я сказала сотруднице, что ищу сестру, которая уехала из дома наниматься на работу – и ни слуху ни духу, и, как ты велел, ткнула ей деньги. Мне было страшно стыдно, ну, думаю, сейчас раскричится, выгонит меня… Ничуть не бывало! Даже глазом не моргнула, взяла, спрятала в карман, вытащила из сейфа пачку анкет, шлепнула на подоконник – ищи! Лениной среди них не было. Я просмотрела все за февраль, март и апрель, не меньше тысячи! Или они потеряли анкету Лены, или она ее не заполняла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});