Возможность действовать с материалом есть всегда, надо только чуть-чуть подумать. Казалось бы, что можно придумать, если задали учить внутреннее строение речного рака? Что может быть скучнее! Учи, зубри, да и только! Таня Красько из Харькова ужасно мучилась однажды, прежде чем взяться за учебник зоологии: «Я сначала сделала все остальные уроки, а потом решила учить внутреннее строение рака. Пока я делала уроки, меня терзала мысль, что дело движется к зоологии. Я себя выругала и решила сделать передышку. Эта пятиминутная передышка растянулась на три с половиной часа. Я не могла заставить себя заниматься. Уже сев, подумала, что я неправильно всё поняла, надо не только внушать себе, что работа интересна, а делать её интересней. Я взяла мамин медицинский атлас и стала сравнивать внутренности рака с внутренностями человека. Мне эта работа понравилась. Я получила удовлетворение…»
Отчего Таня получила удовлетворение? Ведь внутренности речного рака нисколько не изменились от того, что их сравнили с внутренностями человека, не стали они ни скучнее, ни интереснее.
Но изменилась работа Тани. Пока она собиралась просто зубрить, она никак не могла сесть за работу. Но как только она придумала, как действовать — а сравнение, которое она провела, это и есть умственное действие, ей сразу стало интересно и легко. И главное — можно поручиться! — Таня запомнит несчастные внутренности бедного рака на всю жизнь! Потому что она действовала, а действия наши, особенно самостоятельные, запоминаются надолго.
Саша Титов из Мурманска придумал действие попроще: в упражнении по русскому языку он наметил как бы «станции» — заглавные буквы у имён собственных. «Я говорил себе, — рассказывает Саша, — что заглавные буквы очень красивые и выглядят внушительно. Я старался писать как можно красивее, выполнял все задания и наконец первого октября почувствовал что-то похожее на удовольствие, когда делал русский язык. А третьего октября нам не задали по русскому, и я был огорчён».
Таня сравнивала, Саша делил материал на части, причём довольно произвольно, случайно — по заглавным буквам. Если же мысленно проделать операцию разделения по логическим частям, то результат будет ещё лучше.
4
Нетрудно сообразить, почему так получается. Ведь способность запоминать крючочки и чёрточки, составляющие буквы в книге или тетради, — самая новая способность человека. Природа не могла предусмотреть, что человек окажется таким хитроумным и изобретёт письмо и книгопечатание. Природное в нас хорошо видит, слышит, осязает. Но в книге практически ничего не видно, и не говорит она, и на ощупь — не круглая и не жидкая, а на вкус — не кислая и не солёная. Поэтому если читать книгу только глазами, не работая умом, если воспринимать только слова, то никак их не запомнишь. Это самая слабая способность — запоминать напечатанные слова! (Хотя есть люди, у которых эта способность очень развита: книжная страница как бы отпечатывается у них в памяти.) Обычному человеку гораздо легче запомнить не прочитанное, а увиденное и услышанное. Значит, когда читаешь учебник, то надо мысленно видеть и слышать то, о чём говорится в нём, — должна работать способность к представлению.
Все, даже первоклассники, слыхали, что нельзя учить бессмысленно, то есть зубрить. Но люди обычно думают, что нужно извлекать смысл из написанных на бумаге слов.
Между тем смысл надо не извлекать, а вкладывать! На бумаге нет сада, реки, Уота Тайлера и повстанцев Болотникова — на бумаге только чёрточки и точки. В эти чёрточки-буковки нам самим приходится вкладывать смысл, по возможности тот же самый смысл, который хотел вложить автор. Вот это и значит о-смысливать текст, придавать ему смысл, понимать его.
Поэтому-то общее развитие человека и определяет его способность к учению. Чем больше у меня в голове понятий, смыслов, тем больше смысла я могу вложить в каждое слово, тем точнее и богаче представления, которые стоят за словом.
Учить урок — значит наполнять каждое слово точным смыслом, создавать в сознании богатые и яркие картины, постигать понятия. Вся эта умственная работа приведёт к тому, что материал непроизвольно запомнится.
Будем осмысливать текст, вкладывать смысл в каждое слово; работать с ним — делить на части, сравнивать, сопоставлять, доискиваться до причин, изучать следствия, не думая о том, чтобы запомнить, — и непроизвольная память сработает сама,
И лишь после того, как всё понято и поработала, независимо от нашей воли, непроизвольная память, лишь после того приступим к заучиванию.
5
Потому что — никуда от этого не денешься! — только волевое, преднамеренное, произвольное запоминание, только изучение материала с прямой целью — запомнить, только оно даёт прочное знание, знание навсегда.
Я проделал такой смешной опыт: попросил двадцать взрослых людей, окончивших школу двадцать—тридцать лет назад, вспомнить некоторые исключения из правил русской грамматики. Не запинаясь, не ошибаясь, ни на мгновение не задумываясь, все говорили мне:
— Уж, замуж, невтерпёж! Гнать, держать, дышать и слышать, смотреть, видеть, ненавидеть, и обидеть, и терпеть, и зависеть, и вертеть… Стеклянный, оловянный, деревянный…
Но никто — ни один человек! — не мог сказать, например, из какого же правила исключения «уж, замуж, невтерпёж».
Исключения помнят все.
Правила — никто.
Потому что исключения крепко учили наизусть.
Старый русский педагог Каптерев говорил, что «настоящее твёрдое и правильное запоминание есть запоминание волевое».
В дореволюционной гимназии очень много учили наизусть. Чтобы сдать экзамены на аттестат зрелости, надо было, например, знать наизусть девяносто шесть стихотворений и прозаических отрывков, в том числе одних только басен Крылова — двадцать, стихотворений и отрывков из поэм Пушкина — двадцать три…
Можно по-разному относиться к этому, можно презрительно бросить: «Зубрёжка». Но такая «зубрёжка», хоть она и нелегка была, очень развивала память.
Маркс для развития своей памяти в юности учил наизусть стихи на неизвестных ему языках: чтобы работала (и развивалась) только память.
Когда я учился в школе, наша преподавательница литературы заставляла нас учить наизусть большие отрывки — цитаты — из всех произведений, которые мы проходили. Мы, естественно, злились на неё и потешались над этими цитатами. Судачили, говорили, что учительница эта больше ни на что не способна, только заставить выучить цитаты.
Но пришли экзамены, и нам было легко писать сочинения. Е ту пору книгами на экзаменах пользоваться не разрешалось. А прошло много лет, и если скажут «Война и мир» — сразу вспоминается: «Старый дуб, весь преображённый, раскинувшись шатром сочной, тёмной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца…» — и так далее, и так далее, и видишь Андрея Болконского перед собой, и слышишь внутри себя дивную речь Толстого…
Оттого, что учили основательно.
Неосновательное учение не имеет силы. Что само собой запомнилось, то само собой и забудется; что легко пришло, легко уйдёт.
Так что же, всё зубрить наизусть?
Нет, отчего же.
На уроке понять.
Многое невольно запомнить.
Облегчить себе этим волевое запоминание.
Потом запоминать, стараясь запомнить навсегда.
Впрочем, не надо «навсегда». Поставим ли мы цель «запомнить до утра» или «запомнить навсегда» — результат будет один и тот же.
6
Закономерности волевой (произвольной) памяти изучены в экспериментах лучше всего. Рассказывать о них долго, получится целый том. Поэтому просто перечислим некоторые из тех открытий, которые сделали учёные. Сравним их со своим опытом запоминания.
Это интересное занятие.
1. Трудность запоминания растёт не пропорционально объёму. Чтобы запомнить двадцать строк, надо не в два раза больше времени, чем на десять строк, а гораздо больше. Но чем больше объём заучиваемого материала, тем дольше сохраняется он в памяти! Большой отрывок прозы выгоднее учить, чем короткое изречение.
2. При одинаковой работе количество запоминаемого тем больше, чем выше степень понимания. В опыте пятнадцать бессмысленных слогов пришлось повторять двадцать раз, пятнадцать отдельных слов — восемь раз; пятнадцать слов, связанных по смыслу, — только три раза.
3. После того как материал удалось по памяти воспроизвести, можно вреде бы и кончать работу. Дополнительные повторения избыточны. Но эти избыточные повторения резко увеличивают сохранность материала в памяти и качество сохранения.
4. Распределённое заучивание лучше концентрированного. Это значит, что лучше учить с перерывами, чем подряд. Лучше учить понемногу (по десять—пятнадцать минут) много дней, чем помногу (полчаса-час) один-два дня. Если варьировать перерывы между упражнениями, можно найти лучшее для нашей памяти распределение. Надо провести над собой опыты. Чем больше и сложнее материал, тем преимущества распределённого во времени учения становятся значительнее.