Идола нервничала и хотела отказаться от задуманного. Орлан был более сдержан, но и ему спокойствие давалось с трудом. Плюс сказывалась нервозность от постоянных медицинских процедур, связанных с восстановлением базисных функций выжженных адептами жидких чипов. Несколько раз Лафин порывался встретиться с Веспо и попросить посодействовать, но помощь старого друга и так была неоценимой. Оставалось ждать.
– А если у нас ничего не получится, то можно я оставлю модуль невидимости? – спросила Ариша за день до отправления экспедиции.
Лафин тщетно пытался связаться с родителями Саломеи. Лишь ближе к вечеру, когда он лично прибыл в медицинский центр Иерархии, ему сообщили, что Идола и Орлан покинули реабилитационное отделение. Спустя два часа они прибыли в его дом. Лафин связался с бывшей студенткой и просто хорошим другом по имени Ранет, которая была членом экспедиции, и попросил помощи в установке необходимых для обмана нейронных сетей прерывателей.
– И каким будет наказание, если хранители узнают о том, что я помогла спрятать на мобильной станции постороннего? – спросила Ранет, пытаясь представить, как выглядит девочка, отец которой хочет превратить ее в нейропата.
– Очевидно, порицание, – сказал Лафин. – У тебя ведь не было прежде порицаний?
– Нет.
– Значит, бояться нечего. Я, например, получил свои порицания, когда был младше, чем ты сейчас. Четыре или пять… Сейчас не помню. Но с тех пор прошло почти полсотни лет, и, как видишь, ничего. Ни одного нового порицания…
Лафин поджал губы, чтобы не рассказать о своем давнем друге, с которым некогда получил свои первые порицания. Было это еще во времена приобретения необходимых навыков и знаний, чтобы стать полноценным членом общества. Потом Лафин попал в Институт всемирной иерархии, в отдел анализа и систематизации данных хронографов. Работа рассматривалась как временная, но Лафин привязался, полюбив изучаемые в отделе отголоски прошлого. Они очаровали его, подчинили, не позволив создать семью и вынудив забыть о друзьях. Нет, Лафин никогда не жалел, что выбрал подобный путь, но и забыть, как встретил друга детства, который набрал критические тридцать порицаний, не мог. Друг сам нашел его – пришел и сказал, что скрывается от закона, потому что если хранители доберутся до него, то отправят на перевоспитание в Коррекционный центр. Друг говорил, что если проводить анализ его порицаний, то он получит как минимум десять-пятнадцать лет высылки в Подпространство.
– Десять-пятнадцать лет одиночества в произвольном временном наборе! – воскликнул он. – Хотя многие утверждают, что место и время тоже координируются, усиливая одиночество.
Лафин пообещал, что сделает все что в его силах. Но затем узнал перечень Порицаний, где пестрели связи с криминальными личностями КвазаРазмерности, выбрал удобный момент, связался с хранителями и сообщил о нарушителе. Что стало дальше с бывшим другом, Лафин не пытался узнать. С того дня прошло много лет, но он ни разу не усомнился в своем поступке. «Клирики не боги, они могут ошибаться. Порицания не показатель праведности. Но преступник всегда остается преступником», – так думал Лафин, считая, что, во-первых, ведя достойный образ жизни, невозможно набрать тридцать порицаний, а во-вторых, не помогая таким людям, как родители Саломеи, ты, возможно, не нарушаешь установленные Иерархией законы, но предаешь свои собственные кодексы чести.
Сейчас, глядя в глаза Ранет, Лафин думал, что если она откажется помочь, то он сможет это принять, но никогда не поймет, не оправдает отказ. Впрочем, Ранет не собиралась отказывать.
Лафин сумел выкроить время и познакомил Ранет с Аришей и родителями Саломеи.
– Забавно, – призналась Ранет своему бывшему наставнику, – вы толкаете меня нарушить закон, а я вместо того, чтобы отказаться, начинаю больше уважать вас.
– Невозможно прожить жизнь, не получив ни одного порицания. Главное, чтобы оглядываясь назад, ты понимал, что сделал все правильно, – сказал Лафин. – И правила эти устанавливает не общество и не Иерархия. Правила и степень ответственности устанавливаем для себя мы сами.
Они расстались добрыми друзьями – уже не студент и лектор, нет. В эту ночь Ранет так и не смогла заснуть.
– Ты похожа на мою мать, – сказала Ариша, и Ранет, оставшись одна, долго изучала личное дело Саломеи – ту часть, которую позволял получить уровень доступа.
Ничего особенного Ранет не узнала, но факт связи Саломеи с адептами Малика, мягко говоря, смущал.
Ближе к утру Ранет смогла убедить себя, что помогает не Саломее, а ее дочери – ребенку, который не должен попасть к отцу, став бесчувственным нейропатом. Да и родители Саломеи, включенные Иерархией в основной состав экспедиции, не могли иметь отношение к «Мункара и Накира». В противном случае клирики никогда бы не пропустили их на мобильную исследовательскую площадку. Значит, находящееся в общественном доступе личное дело – фальсификация. А если кто-то подобной подделкой пытается очернить Идолу и Орлана, то почему схожее не могло случиться с Саломеей?
Ближе к утру Ранет окончательно уверилась, что поступила правильно, согласившись помочь. «Ты похожа на мою мать», – снова и снова вспоминала она слова Ариши, и думала, что вернувшись из экспедиции, обязательно обратится в Репродукционный центр, оставив заявку на ребенка. Желательно девочку.
Ранет заснула совсем ненадолго, но на следующий день чувствовала небывалый подъем. Страха не было. Лафин объяснил, как пользоваться прерывателями и где их установить. Часть прерывателей установят родители Саломеи, часть Ранет. Если Ариша сделает все правильно, то экспедиция покинет жилой комплекс Galeus longirostris согласно запланированным срокам…
Примерно так же думал и Лафин, вот только в отличие от изолированных от общественности участников экспедиции находился в центре оживленного переполоха, спровоцированного новостными нейронными каналами, наперебой вещавшими о грандиозном событии, словно прежде никто и не пытался исследовать Великий ледник. Конечно, это были полностью автоматизированные исследовательские системы, подготавливающие базу для нынешней экспедиции, но… «Не понимаю, почему именно сейчас новостные каналы вспомнили о том, что Ледник разрастается, и спекулируют этой информацией, словно экспедиция отправляется спасать мир?!» – ворчливо думал Лафин.
Люди вокруг гудели, толкались. Нейронные заграждения сдерживали зевак на нижних ярусах, оценивая возможность степени повреждений и ограждая упавших от бесновавшейся толпы.
– Хуже чем дети в проклятых игровых проектах, – сказал кто-то рядом с Лафином.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});