И тут «Бродяга» с чем-то столкнулся. Корабль накренился и не вернулся на место. Пшаури уронил бадью и заорал.
Гигантский ледяной монстр вклинился между их небольшими кораблями и мгновенно примерз к ним своей носовой фигурой (живой или мертвой?), изображающей морского урода, вырубленного или рожденного изо льда, и его челюсти широко раскрылись, – но в этот момент с высокой палубы прогремел смех Фафхрда, многократно и пугающе усиленный.
Ледяной монстр заметно съежился.
В одно мгновение тьма отступила. Из-за низкого западного горизонта брызнули лучи настоящего солнца, окатив теплым светом залив, в котором находились корабли, и отразившись золотыми волнами от огромного белого ледяного утеса, вздымавшегося прямо по курсу перед судами, – и со склонов утеса тут же хлынули тысячи ручьев и ручейков. А в лиге или около того за утесом высилась конусообразная гора, изливающая чистый алый свет, а из неровно срезанной вершины ослепительные языки пламени цвета киновари устремлялись к зениту, и темные клубы дыма, срывавшиеся с их концов, уносились с ветром на северо-восток.
Широким жестом указывая на гору, Фафхрд крикнул:
– Смотри, Мышелов, красное сияние!
Прямо впереди, ближе, чем ледяной утес, плыл, приближаясь к кораблям, некий город или же небольшое, не защищенное стенами поселение с низкими зданиями, приткнувшимися к невысоким холмам; в его порту был всего лишь один длинный низкий причал, у которого стояли несколько кораблей и собралась небольшая молчаливая толпа людей. А на западе, окружая залив, высились утесы, ближайшие из них представляли собой просто темные голые камни, а дальние были одеты снегом.
Глядя на город, Фафхрд сказал:
– Соленая Гавань.
Всматриваясь в истекающий водой сверкающий белый утес и огненный вулкан вдали, Мышелов припомнил два изображения на его золотых монетах, уже истраченных. Но тут он вспомнил о четырех серебряных монетках, которые не смог истратить, потому что их стащил со стола в «Угре» потрепанный жирный слуга, и о двух изображениях на сторонах этих монет: айсберг и монстр. Он резко повернулся назад.
Ледяные монстры исчезли. Или, точнее, Мышелов увидел тающие обломки весел, погружающиеся в безмятежные воды залива без единого звука или всплеска, только крошечные водовороты оставались после них на поверхности.
***
Взлетев невидимо с мостика ледяной галеры-монстра, откуда Оно наблюдало за поражением ужасных ледяных уродов, внезапно растаявших, Существо, одержимое яростью, вернулось в свою тесную черную сферу. Кхахкт изрыгал проклятия голосом, похожим на голос Фафхрда, однако вскоре перешедшим в его обычное карканье:
– Чтоб этим проклятым богам Льдистого острова провалиться на самое дно ада! Но придет и их день, и их гибель! Я знаю, как это сделать, и так будет, а пока я отдохну…
Он смахнул крышку с водяной трубы, скрывающей солнце, и начал начитывать заклинание, – сфера начала вращаться, пока солнце не очутилось в верхней ее части, а Великая Субэкваториальная Пустыня – в самой нижней. Пахнуло жаром, и Кхахкт, свернувшись, устроился на изображении Пустыни и закрыл глаза, бормоча:
– ..потому что только Кхахкт посылает холод…
***
В это время на высочайшей Звездной Пристани Великий Умфорафор слушал рассказ о поражении, или, скорее, отступлении, и о новом предательстве его дорогих дочерей – рассказ своего взбешенного, разъяренного не менее Кхахкта сына, принца Фарумфара.
***
А Мышелов, снова повернувшись лицом к огромному белому утесу, вдруг понял, что тот скорее всего целиком состоит из соли – отсюда и возникло название этого морского порта, – и что горячие ручьи, стекающие с его склонов, размывают его, и потому вода здесь теплее и соленее, чем в океане, и что именно поэтому растаяла ледяная галера-монстр. А она ведь была построена из магического льда, который и крепче, и слабее обычного, подумал Мышелов, – так же, как магия, и сильнее, и слабее жизни.
Они с Фафхрдом с радостным облегчением смотрели на длинный причал, а их корабли подходили все ближе к пристани, – и друзья уже видели две стройные фигурки, высокую и пониже, стоявшие несколько в стороне от других встречающих; и по украшениям девушек, по их горделивым позам и неброским, но богатым одеждам – синевато-серым на одной, ржаво-красным на другой, – нетрудно было догадаться, что они занимают достаточно высокое положение в Совете Льдистого острова.
Льдистый остров
Фафхрд и Серый Мышелов, дождавшись, когда носовые и кормовые швартовы «Морского Ястреба» и «Бродяги» будут закреплены вокруг больших деревянных тумб на берегу, легко, несмотря на полное изнеможение, перепрыгнули на причал, ибо знали, что капитанам не к лицу выказывать усталость. Подойдя друг к другу, они обнялись, а потом повернулись к толпе жителей Льдистого острова, которые, выстроившись полукругом, наблюдали за драматическим прибытием и швартовкой их побитых бурями, покрытых соленой коркой кораблей.
За спинами людей раскинулась сама Соленая Гавань – маленькие, прочные, приземистые, как того требует суровый северный климат, домишки, крашенные некогда в синий, зеленый и фиолетовый цвета, ныне выцветшие на ветру до серого единообразия, которое нарушали только ближайшие к пристани грязные строения зловеще красных и желтых тонов.
Дальше за Соленой Гаванью тянулись низкие, покрытые мхом и вереском серо-зеленые холмы, которые упирались в серо-белую стену огромного глетчера, чьи вековые льды, в свою очередь, упирались в обрывистый склон действующего вулкана, в данный момент извергавшего раскаленную докрасна лаву и черные клубы дыма, но который тем не менее показался Фафхрду и Мышелову гораздо меньше, чем когда они увидели его впервые с борта корабля.
Толпу собравшихся возглавляли рослые, крепко сбитые мужчины с невозмутимыми лицами, в рыбацких куртках, штанах и ботинках. Почти каждый имел при себе четырехгранную дубинку, и по тому как держали они это грозное оружие, было понятно, что они хорошо знают, как с ним управляться. Все с любопытством, хотя и сдержанным, разглядывали обоих капитанов и их корабли – «Бродягу» Мышелова, широкобокое и несколько неуклюжее торговое судно, команду которого составляли несколько минголов и отряд дисциплинированных (о, диво!) воров, и «Морской Ястреб» Фафхрда, грузовой вельбот с экипажем дисциплинированных (если такое вообще возможно) берсерков. Швартовкой занимались соскочившие на пристань капрал Фафхрда Скор, капрал Мышелова Пшаури и еще два матроса.
Толпа была столь безмолвна и столь невозмутима, что Фафхрд с Мышеловом сначала озадачились, а потом почувствовали даже некоторое раздражение. Они приплыли в такую даль, такие страшные преодолели опасности, дабы помочь защитить остров Льдистый от вторжения обезумевших пиратов-минголов, решивших завоевать весь мир, и что? Никакой радости не видать, одни только флегматичные оценивающие взоры. Где приветственные крики, пляски, девушки с цветами или что тут на севере растет? Правда, один из рыбаков держал на плече коромысло с двумя дымящимися котлами рыбного варева, что как будто сулило угощение и радушный прием, но до сих пор им никто еще ничего не предложил!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});