Читать интересную книгу На темной стороне Луны - Георгий Вайнер

Тура внимательно взглянул на него, Алишер замялся, не зная, как начать. Одно мгновение они молча смотрели друг на друга, потом Алишер вздохнул глубоко-глубоко, будто собрался нырнуть под воду, и решительно сказал:

— Мы проверили, устоз. Все в порядке. На этот раз интуиция вас подвела.

— В самом деле? — медленно спросил Тура.

— Коньяк действительно поступил в июле. Два ящика. Один он продал, а этот держал сыну ко дню рождения.

— Не фальсифицирован?

— Муса Аминов сам провел анализ. Вы ему верите?

Тура пожал плечами:

— Аминову я верю. Но бутылку ему передали именно из этого ящика? Уверен? У Шамиля наверняка был и другой коньяк, настоящий. Из какого ящика бутылка ушла на анализ?

— Что вы, устоз! Мои сотрудники сами проследили за всем. Тут все четко! — Алишер хотел поскорее закончить разговор. — Извините, мне надо идти. Мне еще к прокурору, потом к главному архитектору…

— Смотри, сынок, — грустно сказал Халматов. — Тебе жить.

Они вышли из суда. Медленно оседала пыль, поднятая машиной, на которой уехал Алишер. Тура и Силач шли в одиночестве. Молча. Была самая жара, горожане предпочитали зною душный, но закрытый от солнечных лучей автобус.

Пожилая женщина у детского городка ругала школьников:

— Идите к своему дому, там играйте. А эти качели для детишек из этих домов…

Халматов знал ее — у женщины было трое взрослых парней. Ничего путного из ее сыновей не вышло, сейчас отбывали наказание где-то далеко. Раньше, когда работала на фабрике, славилась трудолюбием, безотказностью. Выполняла любую работу. Теперь, выйдя на пенсию, она не знала, чем занять дни. Не готовила, не читала. У нее появилась страсть — охранять качели и трапеции от чужих детей…

Радиодинамик, установленный на столбе, вещал в жаркую безлюдную пустоту страстными театральными голосами о героях хлопковой страды — передавали спектакль по роману Отца-Сына-Вдохновителя «Ураган».

— У меня такое чувство, будто я когда-то уже слыхал про Сабирджона или встречался с ним, — сказал Тура. — Но не могу вспомнить…

— Так ты не вспомнишь, — сказал Силач. — Нет ассоциативного повода…

— Надо искать этот повод в движении, — засмеялся Тура. — Для начала подведем итоги. Может, это деградация личности человека пенсионного возраста? Как ты считаешь?

— Я не психиатр, — тактично заметил Силач. — Мне другое кажется. Сказать про Халматова или про Силова «не виновен» — значит взять на себя ответственность. А объявить невиновного виновным, значит показать себя человеком, болеющим за судьбы чего-то там… Короче, человеком заинтересованным. Тут уж никакой ответственности! Если ошибся — что ж, поправят. Ошибся — но из лучших побуждений! — Силач словно помолодел в эти последние дни, когда его долгое прозябание внезапно прервалось и жизнь приобрела конкретную цель. Он весь будто подобрался, стал крепче, пружинистей. Хлопчатобумажную с короткими рукавами и погончиками сорочку наполняли упругие округлости мускулов.

— Ладно, — Тура наконец нехотя подвел итог. — Комиссия моих доводов не приняла. Шамиля — не выдали. Алишеру приказали сесть на задницу. Следователь прокуратуры — человек, кажется, честный, но он — казенный дурачок, формалист. Я для него — образец дремучего милицейского невежества и самоуправства. Ну и конечно, доброжелатели шепчут изо всех сил. Они уже успели повесить ему лапшу на уши.

— Ничего страшного! Все идет нормально! Зло будет наказано, — подхватил Силач. — Тебя посадят. Уголовное дело закончат. Следователь уедет. И все в Мубеке пойдет как бывало. Мертвые всегда виновны. Как и те, кто уволен! Важно вовремя отрапортовать, что справедливость восторжествовала.

— Хватит завывать! — Тура резко повернул к делу. — Мы не знаем, где находится производство фальшконьяка. Но мы — розыскники. Давай это продемонстрируем!

— Есть идеи?

— Когда Силантьев позвонил мне, он предупредил, что по пути провоза наркотиков был горный ручей — сай. Там у них спустило колесо. Мимо шли люди — их видели.

— У нас полно таких мест!

— Я решил, что это Урчашма. Там сай. И там на квартирной краже оставлен был шприц с наркотиками. И Сабирджон тоже из тех мест. И убийство Садыка Закинова тоже там, между Урчашмой и Дарвазой…

— Но Уммат признался в краже!

— Я знаю. Ты завезешь меня к Хамидулле Насырову, а сам махнешь к брату Уммата. Прокачай его — до исподнего. Как Уммат объяснил происхождение денег, которые тот нашел на чердаке? И вообще, откуда деньги? В доме Маджидова похитили вещи, кольца!

— Почему Силантьев звонил тебе в ту ночь?

— На следующий день отправлялся караван с «яблоками»… — Халматов помолчал. — И на следующий день убили Пака и Сабирджона… Но сейчас следует решить частности. Если Уммат все-таки взял на себя чужое дело, значит, мы должны заняться дорогой Урчашма — Дарваза!

Халматов не договорил, огляделся. Выжженный солнцем огромный проспект был пуст. Ближе к гостинице, почти рядом с утопавшим в зелени шелковиц бюстом Отца-Сына-Вдохновителя, виднелась реклама выставки — выведенные огромными буквами ГРА КЕРА — вверху и ФИКА МИКА — пониже. По мысли устроителей это должно было читаться как ГРАФИКА и КЕРАМИКА, написанные как бы в два этажа.

— Вот такая фика-мика, — усмехнулся Тура. — Вернемся к нашим баранам, которые гонят фальсифицированный коньяк. Мы можем выйти на них либо через сбытчиков, вроде Шамиля…

— К ним нас не подпустят и на длину плевка, дорогой геноссе Халматов! Тут командует наш косой Чингизид — Равшан. И братец младший, кишлачный Альхен.

— Резонно, — кивнул Тура. — Поэтому мы должны заняться производителями. Надо установить, кто закупает в больших количествах бутылки.

— Имеет доступ к спирту…

— Да. А поскольку Сабирджон скорее всего привез бутылку с собой, следовательно, этот фальшконьяк — как ты говоришь — производят где-то вблизи его места жительства. Под носом у Хамидуллы Насырова, которому это, безусловно, не должно нравиться.

— Когда ты решил поехать к Хамидулле?

— Если не возражаешь, то прямо завтра. С утра. Но только так, чтоб никто не сел нам на хвост.

— В этом можешь не сомневаться! — пообещал Силач. — Фирма веников не вяжет…

— Но сначала самолеты…

В агентство Аэрофлота приехали незадолго до обеденного перерыва. По привычке Тура прошел к малолюдной воинской кассе — третьим был у окошка, когда повернулся и увидел лицо усмехающегося Силача.

— Гражданин Халматов, боюсь, вы забыли дома перевозочное требование на литерный авиационный билет…

Забыл! Привычка за двадцать шесть лет — больше ему у этой кассы делать нечего, пожалуйте в общий хвост.

— Пенсионер Халматов, вам теперь спешить некуда, — изгалялся Силач. — И в воинской кассе вам делать нечего, вы никуда не опаздываете…

Из-за стеклянной перегородки охрипшая девушка в синей форме терпеливо повторяла бьющейся у окошка толпе:

— Товарищи, русским языком повторяю — билетов на Москву нет и не будет… До конца Олимпиады… Въезд в столицу временно ограничен… Не будет… Да не из Мубека, а из всех городов…

— Вот тебе и фика-мика, — сказал Тура, ему понравилась эта бессмысленная рекламная приговорочка. Он пояснил Силачу: — Чего-то вся наша жизнь превратилась в фику-мику…

А Силач уже перемигивался, перешучивался, переговаривался с кассиршей, кричал ей через стекло:

— Два, два билета — один взрослый, один детский… До Душанбе… Нет, лучше прямым, не через Ташкент… Два до Душанбе…

Тура искоса рассматривал стеклянный голубой транспарант с перечнем правил и обязательство для авиапассажиров — в зеркальной бликующей поверхности хорошо просматривался трущийся за его спиной молодой козлобородый патрульный из машины 13—47.

Из газет:

«…16 часов. Над Лужниками раздается перезвон Кремлевских курантов. Призывно звучат фанфары. Бурными аплодисментами встречает стадион сообщение о том, что на торжественное открытие ИгрXXIIОлимпиады прибыл Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев…»

Рассвет — благословенный миг, когда солнце уже дало свой первый нежно-розовый свет, не успев растопить накопленную за ночь прохладу. Утренний ветерок еле-еле шевелил листву шелковиц вокруг бюста Отца-Сына-Вдохновителя, когда Автомотриса прямиком проскочила центральный проспект и выбралась на окраину.

— Кажется, все в порядке, — заметил Силач.

В ту же секунду Тура положил ему руку на плечо.

— Вот они!

Оранжевого цвета «Нива» показалась сразу же за постом ГАИ на выезде из Мубека. На улице, когда они садились в машину около дома, «Нивы» не было.

— Я думаю, кто-то навел ее на нас по телефону из дома, — предположил Силач. — Но я это предвидел и принял кое-какие меры… — Он показал на цветные занавески, закрывавшие заднее стекло. — Как они тебе?