Много там было Богов, в сумраке летнего вечера блуждавших вверх и вниз по реке. Там я увидел на высокой барке из чистого золота Богов великолепия городов; там я увидел Богов блеска, в лодках, до самого киля скрытых драгоценными камнями; Богов гордости и Богов власти. Я видел темные корабли и сияние стали Богов, делом которых была война, и я слышал мелодию серебряных колокольчиков, в ряд развешанных на снастях, когда двигались Боги мелодии, проплывая сквозь туман по реке Манра-О. Дивная река Манра-О! Я видел серый корабль с парусами из паучьих сетей, озаренный фонариками из капель росы, и на носу у него был алый петух с распростертыми крыльями; это Боги рассвета плыли по Манра-О.
Вниз по этой реке Боги по обыкновению несут души людей на восток, туда, где поодаль от Манра-О находится мир. Тогда я узнал, что, когда Боги Гордости Власти и Боги Великолепия Городов спустились по реке в своих высоких золотых судах, чтобы забрать на землю другие души, стремительно спала река и между судами проплыл на лодке из березовой коры Бог Тарн, охотник, несущий в мир мою душу. И я знаю теперь, что он проплыл по реке в сумерках, точно придерживаясь середины, и что он передвигался среди кораблей тихо и стремительно, орудуя двойным веслом. Я вспоминаю теперь желтый блеск больших кораблей Богов Великолепия Городов, и огромный нос корабля Богов Гордости Власти, вспоминаю, как Тарн, опуская правый конец весла в реку, высоко поднял левый конец весла, и как мерцали и падали капли воды. Так Тарн-охотник отнес меня в мир, который находится за морем к востоку от врат Манра-О. И там возросло во мне очарование охоты, хотя я позабыл Тарна и ушел в болотные топи и в темные леса, и я стал братом волка и смотрел в глаза рыси и понял медведя; и птицы обращались ко мне, и я наполовину понимал их язык, и там пробудилась во мне великая любовь к большим рекам и ко всем западным морям, и недоверие к городам, и все это время я не вспоминал Тарна.
Я не знаю, какой высокий галеон придет за тобой, о Король, не знаю, какие гребцы, облаченные в пурпур, будут направлять корабль по воле Богов, когда ты возвратишься в великолепии на реку Манра-О. Но Тарн ждет меня там, где Моря Запада омывают край мира, и, когда годы пронесутся надо мной и любовь к охоте ослабеет, когда очарование темного леса и болотных топей утихнет в моей душе, — тогда все громче и громче будут биться волны о каноэ из березовой коры, в котором, держа свое двойное весло, ждет Тарн.
Но когда моя душа утратит знание леса и забудет родство с темными существами, и когда все, что даровал Тарн, будет потеряно, тогда Тарн снова перевезет меня через западные моря, где все оставшиеся в памяти годы лежат, раскачиваясь среди отливов и приливов, и принесет меня на реку Манра-О. Далеко по той реке мы будем, наверное, преследовать те существа, глаза которых светятся в ночи, когда они блуждают по всему миру. Ибо Тарн всегда был охотником».
XI
Тогда заговорил Ульф, пророк, который живет в Систрамейдесе в храме, издревле посвященном Богам. Ходили слухи, что там на какое-то время по вечерам появлялись Боги. Но Время, сила которого противостоит храмам Богов, решительно расправилось и с этим храмом, опрокинуло его колонны и поставило на его руинах свою подпись и печать: теперь Ульф живет там один. И Ульф сказал: «Существует, о Король, река, текущая прочь от земли, река, которая впадает в бескрайнее море, волны которого рассекают пространство и лавинами бьются о берега всех звезд. Это — река и море Людских Слез».
И Король сказал:
«Люди не оставили записей об этом море».
И пророк ответил:
«Разве мало слез проливается по ночам в спящих городах? Разве горести 10000 домов не несутся потоком в эту реку, когда настают сумерки, становится тихо и никто ничего не слышит? Разве не было в мире надежд, разве все они сбылись? Разве не было завоеваний и горестных поражений? Разве цветы не умирали на исходе лета в садах многих детей? Достаточно слез, о Король, достаточно слез пролилось на земле, чтобы наполнить такое море; и оно стало глубоким и широким, и Боги знают о нем, и оно бьется о берега всех звезд. Вниз по этой реке и через это море ты поплывешь на корабле вздохов и вокруг тебя над морем будут лететь молитвы людей, которые возносятся на белых крыльях выше, чем их печали.
Иногда усаживаясь среди снастей, иногда рыдая на лету вокруг тебя, будут нестись мольбы, которые помогли тебе не остаться в Зарканду. Далеко над водой и на крыльях молитв будет сиять свет недоступной звезды. Ничья рука не коснулась ее, никто не смог достичь ее, она не вещественна, она — только свет, она — звезда Надежды, и она сияет над морем и озаряет мир. Она — ничто, кроме света, но ее даровали Боги.
Ведомые только светом этой звезды, бесчисленные мольбы, которые ты увидишь вокруг себя, летят в Зал Богов.
Вздохи будут разноситься над твоим судном по всему морю Слез. Ты минуешь острова смеха и страны песен, находящиеся далеко в море, и все они будут пропитаны слезами, разбросанными по камням морскими волнами, полными вздохов.
Но наконец ты прибудешь вместе с мольбами людей в великий Зал Богов, где кресла Богов, вырезанные из оникса, рассставлены вокруг золотого трона старейшего из Богов. И там, о Король, не надейся встретить Богов, ибо ты увидишь раскинувшуюся на золотом троне, облаченную в плащ его владельца фигуру Времени с окровавленными руками и свободно свисающим из его пальцев мечом; и забрызганные кровью, но пустые будут стоять ониксовые кресла.
Там оно сидит на троне господина, праздно играя с мечом или безжалостно рассекая им молитвы людей, которые лежат большой кровавой кучей у его ног.
Когда-то, о Король, Боги пытались решить загадки Времени, на какой-то срок Они сделали его рабом, и Время улыбалось и повиновалось своим хозяевам. Некоторое время, о Король, некоторое время. Оно, не оставившее ничего, не оставило Богов, не оставит оно и тебя».
Тогда Король печально изрек в Королевском Зале:
«Могу ли я в самом конце не встретить Богов, и может ли быть, что я не посмотрю им в лицо в последний раз, чтобы увидеть, будут ли Они добры? Тех, которые отправили меня в путешествие по земле, я приветствовал бы по возвращении, если не как Король, вновь возвратившийся в собственный город, то как тот, кто повиновался данному некогда приказу и повиновением заслужил кое-что от тех, ради кого он трудился. Я взглянул бы в Их лица, о пророк, и спросил бы Их о многих вещах и узнал бы причины множества событий. Я надеялся, о пророк, что те Боги, которые улыбались моему детству, голоса которых вечерами звучали в садах, когда я был молод, эти Боги еще сохранят свою власть, когда наконец я приду, чтобы встретиться с Ними. O пророк, если этого не случится, устрой великие похороны Богам моего детства со звоном серебряных колоколов и, развесив их среди таких деревьев, которые росли в саду моего детства, пропой свои молитвы в сумерках: пой их тогда, когда мошкара носится вверх и вниз и летучая мышь в первый раз совершает вылазку из своего обиталища, пой их, когда появляются белые туманы, восставая над рекой, когда дым бледен и сер, когда цветы все еще закрываются, пока голоса еще молчат, пой их, когда все вокруг оплакивает день, и когда великие небесные огни возносятся, сверкая, и ночь с ее сиянием занимает место дня. Ибо, если старые Боги умрут, позволь нам оплакать Их, а если когда-нибудь явится новое знание, пусть в это время мир будет еще рыдать о великой утрате.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});