ларца, как вы изволили их назвать, охранники, а не надзиратели. Сейчас за вашими товарищами присматривает Матвей Романович. Вы еще не знакомы с ним, но он тоже отвечает за ваш отряд. Мы работаем посменно.
Логично. Спать ведь когда-то нужно…
— Ясно, — кивнул я. — А почему гостям нельзя бродить по острову? Здесь ведь и идти-то некуда… Он же совсем маленький — не спрячешься, даже если захочешь.
— В первую очередь, чтобы не отвлекать других воспитанников. Во вторую — чтобы не успели припрятать какой-нибудь запрещенный предмет на территории. Надзирателям не раз приходилось вытаскивать из тайников телефоны, сигареты и прочие вещи. Бывали и совсем вопиющие инциденты — как-то одного из воспитанников пытались тайно вывезти на лодке.
— Что ж. Справедливо, — отозвался я.
Ну ладно. Хотят контролировать — пусть, пока не жалко. Меня же занимало другое — кто такой этот Федор Долгоруков? Вроде мать упоминала о каком-то Долкорукове, который был со мной во время моей последней выходки. Значит, друг? И что такого срочного он забыл на этом богом забытом острове?
Домик для встреч представлял собой одноэтажное каменное здание с зарешеченными окнами. Он располагался довольно близко к воде, и с крыльца можно было разглядеть серую кромку каменного пляжа, круживших над водой чаек.
Знаменитые белые ночи вступали в силу. Несмотря на вечернее время, на улице было еще совсем светло.
Кивнув охраннику, София Павловна провела меня внутрь и направилась в первую же дверь.
— Володя!
Какое-то яркое пятно бросилось ко мне и заключило в объятия. Я замер, не зная, как реагировать. Ничего я об этом Долгорукове не знал.
— Ты меня не помнишь, да? — он отстранился с виноватой улыбкой. — Мне сказали, что… В общем, давай знакомиться заново. Я Федя Долгоруков, твой близкий друг и даже дальний родственник. Твоя тетка Лариса Петровна — сестра моего отца.
Значит, мы еще и родня? Впрочем, наверняка вся петербургская знать уже давно друг с другом породнилась. Я не удержался от оценивающего взгляда.
Гость, следует отметить, выглядел крайне колоритно. Примерно ровесник Володи Оболенского — лет восемнадцать, может немного старше. Модная стрижка, уложенная воском, стильные очки, оправа которых явно стоила как годовая зарплата простого работяги. Физиономия слегка нахальная, лощеная, загорелая — но не до крайности.
Одет он был вызывающе: легкий бордовый пиджак на одну пуговицу, из-под него торчал воротник белой рубашки в какой-то мелкий рисунок, образ завершали узкий галстук-селедка с бриллиантовой булавкой, белые летние брюки и туфли из светло-коричневой кожи. И еще часы — какие-то очень навороченные.
Не просто мажор, а гламурный эстет хренов. И вот ЭТО было моим лучшим другом?
Да, Оболенский… Впрочем, можно ли было ожидать чего-то другого от нашего оборзевшего мажорчика. Каков сам, такую и компанию подобрал.
Только вот у этого Федора, при всей его гламурности, были умные и проницательные глаза. Мне даже на миг показалось, что он просто отыгрывал роль, а на деле был куда серьезнее, чем хотел показаться. Может только почудилось. Все же он явно был чуть постарше — наверняка мозги отрастил, да и родня могла держать его в большей строгости.
— Ну меня ты знаешь, — рассеянно кивнул я и вопросительно взглянул на стоявшую у дверей Софию. — Могу я присесть?
Надзирательница кивнула.
— Конечно.
Долгоруков тем временем обошел стол и уселся напротив меня. Я молча ждал — пусть сам рассказывает, зачем явился.
— Кстати, было непросто тебя отыскать, — сказал Долгоруков. — Как ни странно, никто в городе не знает, где ты. Слухи ходят, в нашей компании, ясное дело, трещат об этом, но… Ни строчки в газетах. Видимо, твой дед успел замять дело. Ты-то сам как? Может помочь чем? Ну, посылку там собрать…
— Все в порядке, — ответил я. — Посылок не нужно, здесь есть все необходимое. И, боюсь, даже больше. В соседнем отряде Вяземский.
Глаза Долгорукова округлились.
— Олег?
— Ага.
— Что он здесь… Как он…
— Самому интересно, — сказал я. — Судя по тому, что я о нем знаю, а знаю я мало, Вяземский вообще не клиент подобного заведения. И все же он здесь. Если хочешь помочь, выясни, как и зачем он тут оказался.
Я покосился на Софию и приподнял брови. Дескать, такие просьбы выражать можно? Она кивнула.
— Ты меня здорово озадачил, — почесав затылок, сказал Федор. — А мы все гадали, куда Олег делся. Орлова тоже все эти дни на публике не появляется и на звонки не отвечает — мы подумали, что они просто решили уехать вдвоем. А, оказывается, Олег-то здесь…
Долгоруков явно темнил. По бегающим глазам, нервно сцепленным в замок пальцам и тревожным интонациям, которые он пытался перебить напускной радостью, я понимал, что Федор чего-то не договаривал. Пытался обсуждать какие-то малозначимые вещи, словно не мог решиться сказать нечто по-настоящему важное.
Я уставился прямо на гостя.
— Федя, не юли.
— Прошу прощения?
— Зачем приехал, да еще так срочно? Убедиться, что у меня с башкой беда? Так это тебе и в Петербурге могли сказать. Рассказывай, что случилось. Потому что просто так ты бы в такую даль не поехал. Никто бы не поехал, разве что случилось что-то очень серьезное. Имей в виду, я память потерял, а не разум.
Долгоруков явно смутился.
— Я не знаю, как…
— Говори как есть. Рвать и метать не буду. Не стеклянный, не разобьюсь.
— Они не хотели, чтобы ты знал. Запретили мне, но я…
Я грохнул кулаком по железному столу, и София инстинктивно схватилась за дубинку.
— А ну говори!
Долгоруков отодвинулся вместе со стулом назад.
— Вот именно поэтому они и не хотели… А еще потому, что ты нездоров… Боялись, что это сделает тебе хуже. Ладно, — вздохнул мажор. — Скажу как есть. Только пообещай ничего не крушить.
— Обещаю.
— Дед твой умер. Прошлой ночью.
Князь? Прошлой ночью? Тогда же, когда и на меня напали?
— Что случилось? — хрипло спросил я.
Федор отвел глаза в сторону.
— Да я случайно узнал, об этом еще не объявляли. Просто этим утром решил заехать к вам с визитом… Думал, раз тебя из дома не выпускают и лечат, то хотя бы навещу, подбодрю… Вот и приехал к вам в особняк. Все как положено — с карточкой, по правилам. А там… Меня сперва не приняли, потом твоя матушка увидела меня в прихожей. Спустилась, сказала, где ты, только просила не распространяться. А в этот момент как раз врачи выходили… В общем, я просто случайно все увидел. Твои родители просили меня не говорить тебе — они боятся, что это тебе навредит. Но я все равно решил тебе сказать.
— Ясно, — хмуро ответил я.