Губерт вбил себе в голову во что бы то ни стало исправить это недоразумение и доказать всем свой необычайный ум. Он решил непременно изловить каких-нибудь настоящих заговорщиков, и главное внимание было обращено на Вилицу, неблагонадежность которой была хорошо известна в Л.
Обо всем этом асессор, само собой разумеется, и не заикнулся Фабиану. Последний, конечно, не должен был заметить, что визит Губерта был главным образом вызван его горячим желанием проникнуть в замок, и надо было также найти подходящий предлог для этого визита, так как асессор встречался с Фабианом у управляющего и мог говорить с ним там.
— У меня к вам большая просьба, доктор, — начал Губерт после различных приветствий и предисловий. — Не согласитесь ли вы сделать небольшое одолжение, собственно, не для меня, а для семьи Франка? В качестве бывшего наставника господина Нордека вы, вероятно, владеете французским языком?
— Да, я говорю по-французски, но в последние годы не имел практики. Господин Нордек не любит этот язык, а здесь из вежливости к нему говорят только по-немецки.
— Да, да, вот именно практики-то и не хватает дочери господина Франка; она очень мило говорила по-французски, когда несколько лет тому назад вернулась из пансиона, но здесь, в деревне, все больше забывает этот язык. Поэтому я хотел бы просить вас иногда почитать или поговорить с этой молодой особой, чем вы меня крайне обяжете.
— Вас, господин асессор? — с изумлением спросил Фабиан. — Должен сознаться, меня несколько удивляет, что подобное предложение исходит от вас, а не от господина Франка или самой барышни.
— Это имеет свои причины, — с достоинством проговорил Губерт. — Может быть, вы уже заметили, да я и не делаю из этого никакой тайны, что имею известные намерения и желания, которым в ближайшем будущем, по всей вероятности, суждено будет осуществиться. Одним словом… я считаю фрейлейн Франк своей будущей невестой.
Доктор быстро наклонился, чтобы поднять лист бумаги, лежавший на полу, долго рассматривал его, хотя на нем ничего не было написано, и наконец сухо произнес:
— Поздравляю вас…
— О, пока я еще не могу принять поздравление, — самодовольно улыбнулся асессор. — Мы еще не объяснились, хотя я смело могу рассчитывать на ее согласие. Откровенно говоря, я хочу подождать повышения, которое надеюсь скоро получить. Надо вам сказать, госпожа Франк — очень хорошая партия.
— Неужели?
— Прекрасная партия. Управляющий, без сомнения, очень богатый человек; Маргарита и ее брат, который учится теперь в сельскохозяйственном институте, — единственные дети; я могу рассчитывать на хорошее приданое, а в будущем — на значительное наследство. Да, кстати, эта молодая особа прелестна, и я ее обожаю.
— Кстати! — проговорил доктор очень тихо, но с совершенно несвойственной ему злобой.
Асессор не слышал этого и с важностью продолжал:
— Франк ничего не жалел для образования своих детей. Его дочь воспитывалась в одном из лучших пансионов П-а и, к моему большому удовольствию, обучалась там всевозможным наукам. Вы, конечно, понимаете, что мне в моем будущем положении необходима образованная жена, а потому я уже теперь хочу позаботиться о том, чтобы музыка и французский язык не были забыты. Поэтому, если вы будете так добры…
— С удовольствием, если господин Франк и его дочь желают этого, — сдавленным голосом проговорил Фабиан.
— Конечно, желают, но, собственно говоря, это я рассчитывал на вашу любезность, — объяснил Губерт, очевидно очень гордившийся этой идеей. — Когда фрейлейн Франк на днях жаловалась, что совершенно забудет французский язык, управляющему пришла мысль пригласить учителя из города! Подумайте только, молодого француза, который с первого же урока начнет ухаживать за своей ученицей. У Франка голова забита только хозяйством, и он больше ни о чем не думает; но я был осторожнее и ни за что не хотел, чтобы этот галантный француз постоянно вертелся возле молодой девушки. Более пожилой господин, как вы…
— Мне тридцать семь лет, — прервал его доктор.
— О, дело не в этом, — улыбнулся Губерт. — За вас я нисколько не беспокоюсь, но, право, я думал, что вы старше! Скажите, пожалуйста, зачем вы, собственно, привезли с собой столько книг? Можно посмотреть, что вы изучаете?
Губерт встал и хотел подойти к письменному столу, но Фабиан был проворнее и поспешно накрыл газетой лежавшие там книги.
— Это так, любительские работы по истории, — проговорил он, сильно покраснев.
— А, исторические! — повторил асессор. — Тогда вы, вероятно, знаете известного ученого в этой области, профессора Шварца? Это мой дядя. Он читает лекции в И-ском университете, где учился господин Нордек.
— Да, имею удовольствие, — смущенно произнес Фабиан, бросая быстрый взгляд на газету.
— Ну конечно! — воскликнул асессор. — Ведь мой дядя — знаменитость; мы все имеем основание гордиться этим родством.
Доктор все еще охранял свой письменный стол, как будто желая оградить его от покушений асессора. Хотя тот был слишком поглощен своим знаменитым дядюшкой, чтобы интересоваться столом какого-то домашнего учителя, однако счел своей обязанностью сказать ему любезность.
— Очень похвально, что вы увлекаетесь подобными занятиями, — снисходительно заметил он. — Боюсь только, что здесь, в замке, вам мало приходится заниматься, потому что слишком шумно; постоянно ходят взад и вперед различные личности. Не правда ли?
— Может быть, — ответил Фабиан, не подозревая маневра Губерта. — Но я ничего не замечаю. Вольдемар выбрал для меня самые тихие комнаты, потому что знает мои наклонности.
— Конечно, конечно! — Губерт подошел к окну. — Но я думал, что такое старинное здание, которому несколько сот лет, с исторической точки зрения представляет для вас интерес. Все эти залы, лестницы и коридоры! А какие погреба! Вы уже были в погребах?
— В погребах? — с крайним изумлением спросил доктор. — Нет! Что же я буду там делать?
— Я непременно пошел бы туда, я с большой любовью отношусь к таким старинным сводчатым помещениям и вообще ко всякой редкости. Кстати… громадная коллекция оружия покойного господина Нордека еще цела?
— Спросите его сына. — Фабиан пожал плечами. — Должен сознаться, я ни разу не был в оружейных залах.
— Они, вероятно, расположены в другой половине замка? По описанию Франка, они мрачны и неприветливы, как вообще вся Вилица. Разве вы не слышали, как здесь бродят привидения? Вы и ночью не замечали ничего необычайного?
— Ночью я сплю, — спокойно ответил доктор.
Асессор поднял глаза к небу: этот человек, которого судьба привела в замок, не слышал и не видел ничего, что делается вокруг него! Губерт убедился, что он не добьется ничего, а потому, сказав еще несколько любезностей, простился и вышел.