— Уже два раза! — воскликнул я. — Ты моя спасительница!
— Для себя ж старалась, — честно призналась она. — А теперь ты такой красивый, что любая захочет тебя себе в мужья. А я не отдам!
— А я и не пойду ни к кому! — искренне заявил я.
К Наве у меня явно есть тяга и чувство родственности (еще бы им не быть к спасительнице), а другие деревенские женщины, которых я видел, вызывают почему-то чувство брезгливости. Вроде женщины как женщины, не грязные, не страшные, не кривоногие, — в обтягивающих костюмах они, можно сказать, всеми прелестями наружу, есть возможность оценить… Но какие-то они слишком женщины, вызывающе, откровенно женщины. А в Наве этого нет. Хотя она очень прелестна. По-девичьи…
— И правильно, — довольно согласилась Нава. — Не надо тебе к ним ходить, нечего тебе у них делать. Да и не сможешь ты с ними, потому что Молчун, а они с молчуном и дня не выдержат, только обидят тебя и прогонят.
— Да не хочу я ни к кому! Что ты меня уговариваешь? Я с тобой хочу быть! — попытался я ей вдолбить, чувствуя ее искреннее волнение и опасения.
— И будь, — кивнула она и улыбнулась, кажется поверив.
Очень у нее хорошая улыбка.
Только не вижу я в ней женщины. Даже когда она вот так передо мной голышом ходит или лежит рядом. Хотя теоретически знаю, что она очень привлекательна. Почему-то я твердо знаю, что в женской красоте отлично разбираюсь. Мужской инстинкт, наверное. Так вот, инстинкт мне твердит, что она ОЧЕНЬ красива. И кого-то сильно мне напоминает. И именно это напоминание вырастает между нами прозрачной стеной, которой она, кажется, не замечает… Леший подери! Все ясно! Она же поила меня какими-то зельями успокоительными и снотворными! Вот они меня успокоили и усыпили! А я-то себе напридумывал… Вот отойду, может, и правда семья у нас будет? Как-то очень привлекательно прозвучало в уме это слово — «семья»…
— Спи, Молчун, спи, — промурлыкала Нава. — Тебе пора, лечение еще не кончилось…
* * *
— Ну, чё, Молчун, собрался уже в Город? — разбудил меня вопросом Старец.
Хотя, возможно, он разбудил меня поскребыванием ложки по котелку? Или просто я уже выспался?
— В Город?.. Да, в Город мне обязательно надо, — ответил я, продирая глаза. — Не помню зачем, но помню, что надо.
— Совсем ты разум свой проспал, Молчун, — осуждающе проворчал Старец и принялся сердито жевать кашу. — Перелечила тебя Нава! Сколько можно на лежанке валяться, когда тебе за правдой в Город надо? Я сам бы пошел, да стар уж, не дойду. А тебе в самый раз, и в деревне тебе делать нечего, потому как чужой ты здесь. И Нава чужая. Но тебе ее с собой все равно брать нельзя — в лесу опасностей много, мертвяки к примеру… От одного отбил, еле жив остался, а два-три сразу, как они обычно приходят, заберут у тебя Наву, не справишься ты с ними… А то воры — они до женщин и девок ух как охочие, бо организма их мужичья того требует, а против организмы ни один зверь не устоит, не то что человек, хоть и бывший.
— Так ведь человек потому и человек, а не зверь, что устоять может, — возразил я, обнаружив в себе с удивлением это возражение. Откуда взялось?
— Плесень это умственная, Молчун, — хихикнул, разбрызгивая кашу, Старец. — Все только притворяются, обманывают себя и других, что могут устоять, а на самом деле куда организма потянет, туда и ползут, и скачут, и бегут. По себе знаю. Мне уж чего притворяться? Отпритворялся гиппоцетов хвост конским… Одна организма человеком и движет.
— А правда мне тогда зачем? — уныло спросил я, признавая правоту старика. — Зачем мне в Город за ней тащиться, организмой, так сказать, рисковать?
— А потому что организме разум дан, чтобы разбираться в том, что в лесу происходит. А если не понятно, что происходит, то организме страшно и она болеть начинает. Зудом болеет. Если не разберется, зуд и в могилу свести может до срока. От тоски непонимания организма помрет… Вот как тело надо кашей да похлебкой питать и прочими вкусностями, так и ум человеческой питается знанием и пониманием. А без знания и понимания нет человека. Даже если он еще по лесу бродит, то его все равно нет, даже если женщинам детей делает — все равно он бревно мертвое, а не человек.
— Что-то ты, Старец, поумнел шибко! — удивилась от входа Нава, проявляясь в нем.
— А все от каши твоей, Нава, сильно вкусная у тебя сегодня каша! Молодец!
— Ах ты, старый пень! — возмутилась она. — Нашел-таки! Я ее спрятала в корзину и рогожкой закрыла, думала Молчуна покормить, когда проснется. Ему теперь хорошо есть надо, чтобы сил набираться. А ты все слопал!.. Чем я теперь Молчуна кормить буду? Как же ты ее нашел?
— А по запаху, хозяюшка, по запаху. Настоящий продукт — он всегда себя запахом обнаруживает. Хотя плохой тоже запахом. Но от плохого запаха бежать хочется, а к хорошему притягивает. Вот меня и притянуло. Будь здорова, хозяюшка, за такую кашу. Всегда такую делай, я к тебе всегда и приходить буду. Ни к кому не буду, а к тебе буду…
— Эк обрадовал! — хмыкнула Нава.
— Обрадовал не обрадовал, а дом без гостя, как лес без дерева.
— Ну и сказанул, старик! Ты б, как Молчун, лучше бы молчал! Дом без хозяев, как лес без деревьев!
— Эх, девонька, — затряс облезлой головой старик. — Да дом без хозяев — нарыв земляной. Лесу он не нужен, только хозяевам нужен. Дом с хозяевами и есть настоящий дом. Ты про землянку говоришь, а я про дом. О разном мы беседу ведем, потому и договориться нам никак не получается.
— Да поняла я тебя, — отмахнулась она. — Подумаешь, премудрость… Только гость тоже разный бывает: от одного прибыток, а от другого убыток… Зачем кашу съел, которую я Молчуну приготовила?
— Так откуда ж я знал, что Молчуну, я подумал, что для меня расстаралась. Зачем Молчуну каша, когда ты его зельями поишь, а он и дрыхнет без задних ног… Скажи-ка, Молчун, ты чуешь свои задние ноги?
Под их зудеж я опять слегка задремал и упустил линию разговора. Поэтому отреагировал на вопрос, как мертвяк безмозглый:
— Нет у меня задних ног, старик, передних тоже нет, а есть у меня руки и ноги. По одной паре того и другого.
— Вот видишь, Нава, нет у него задних ног. А в нашей деревне тех, у кого нет задних ног, кашей не кормят. Ты пришлая, можешь и не знать, а вот я тебя и просветил, научил уму-разуму.
— Вот я тебя сейчас так научу, старый пень болтливый! — схватилась она за полотенце, грозно размахивая им.
— Эй-эй! — вскочил с табуретки гость. — Ты чего это взбеленилась, хозяюшка? Я ж тебе добро делаю: если будешь мужика своего кашей кормить, он обязательно обнаружит свои задние ноги и ускачет от тебя в Город. Ему туда обязательно надо… А тебе не надо, вот ты и корми меня кашей, а его снотворными снадобьями — он от тебя никуда и не денется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});