Возможно, это не побуждает вас к действию, и это сделать вас заставит только экономика. Я хотел бы предпринять что-либо в этом направлении, но не могу ничего сделать в настоящий момент, потому что почва не подготовлена. Предлагаю премию в 1000 долларов первому, кто информацию со страницы книги сможет перенести в область, уменьшенную в 25 000 раз в линейном масштабе, так чтобы ее можно было прочитать с помощью электронного микроскопа.
Хочу также предложить другую премию — если я смогу понять, как выразить все словами, так чтобы не произошло путаницы в аргументации относительно определений — еще 1000 долларов первому, кто сделает работающий электрический мотор — вращающийся электрический мотор, которым можно управлять извне, размером в 1/64 кубического дюйма, не считая проводов на вводе.
Не думаю, что эти премии будут очень долго ждать своих претендентов.
(В конце концов Фейнману пришлось выплатить обе премии. Это следует из обзора «Фейнман и вычислительные методики» под редакцией Энтони Хей (Perseus, Reading, MA, 1998), перепечатано с разрешения. — Примеч. ред.)
Он выплатил обе премии — первую премию менее чем через год Биллу Маклеллану, бывшему питомцу Калтеха, за миниатюрный мотор, который удовлетворял заданным спецификациям, но который вызвал разочарование Фейнмана — его конструкция не требовала новых технических достижений. Фейнман сделал обновленную версию своего доклада в 1983 году в Лаборатории реактивного движения. Он предсказал, «что с технологиями сегодняшнего дня мы сможем легко… конструировать моторы в одну сороковую размера в каждом направлении, то есть в 64 000 раза меньше, чем… Мы можем сделать за раз мотор Маклеллана и тысячи таких же».
И только почти через 26 лет он выплатил вторую премию аспиранту Стэнфорда Тому Нейману. Предлагаемый масштаб в задаче Фейнмана — записать 24 тома Британской энциклопедии на булавочной головке. Нейман вычислил, что каждая отдельная буква будет составлять по ширине около пятидесяти атомов. Когда его руководителя не было в городе, он использовал литографию электронным пучком и смог записать первую страницу книги Чарльза Диккенса «Повесть о двух городах» в уменьшенном масштабе 1 к 25 000. Статья Фейнмана часто считается началом эры нанотехнологий, и теперь существуют регулярные конкурсы, называемые «Премией Фейнмана по нанотехнологии».
6. Ценность науки
Из всех ее ценностей наивысшей должна быть привилегия сомневаться
Фейнман получил урок простоты и мудрости на Гавайях, во время посещения буддистского храма: «Каждому дан ключ от врат рая; тот же ключ открывает и врата ада». Это одно из наиболее ярких и убедительных высказываний, взаимовлияющих на научную ценность и человеческий опыт. Он также преподнес урок молодым ученым, пытаясь убедить их, что они несут ответственность за будущее цивилизации.
Время от времени мне напоминают о том, что ученые должны чаще обращаться к социальным вопросам — именно на них лежит основная ответственность за воздействие науки на общество. Люди полагают, что ученые разных направлений должны обратить внимание на сложные социальные проблемы. Это привело бы общество к значительному прогрессу.
Мне кажется, что действительно нам следует время от времени обдумывать эти проблемы, однако мы не должны полностью сосредотачиваться на них по той простой причине, что не существует магической формулы для их решения. Мы отчетливо понимаем: социальные проблемы значительно труднее научных, и поэтому даже серьезное их исследование обычно не приводит к убедительному результату.
Думаю, что ученый, занимающийся ненаучными проблемами, выглядит довольно глупо; так выглядит защитник, не являющийся законным представителем данного лица — и когда он говорит о ненаучных проблемах, он выглядит наивно, как неподготовленный школьник. Поскольку вопрос ценности, значимости науки не является предметом самой науки, настоящая дискуссия посвящена доказательству моей точки зрения с использованием поучительных примеров.
Основная ценность науки знакома и понятна всем. Научное знание позволяет нам создавать важные, нужные вещи. Очевидно, что, если мы делаем хорошие вещи, это не только создает репутацию науке, но и является основой доверия к ее моральному выбору, к предпосылкам для плодотворной работы. Научное знание — сила, но она позволяет делать и хорошее, и плохое и не дает указаний, как ею распоряжаться. Мощь науки обладает очевидной ценностью — даже несмотря на то что может сводить на нет деятельность какого-нибудь отдельного человека.
На пути в Гонолулу я понял, как выразить суть этой общей проблемы. Там, в буддистском храме, священник рассказал туристам немного о буддистской религии и закончил беседу словами, которые, по его мнению, мы никогда не должны забывать — и я никогда их не забуду. Это изречение гласит:
«Каждому человеку дан ключ от врат рая; тот же ключ открывает и врата ада».
В чем же ценность ключа от рая? Несомненно, если у вас нет точных инструкций, как определить, какие врата ведут в рай, а какие в ад, ключ может стать опасным, но очень ценным предметом. Как попасть в рай без него?
Инструкции также не имеют ценности без ключа. Очевидно, что, несмотря на то что наука может привести к огромным опасностям и беспокойству в мире, она ценна уже тем, что может что-либо производить.
Другая ценность науки состоит в так называемом интеллектуальном удовольствии, которое одни ученые получают от чтения, изучения или обдумывания, работая в науке, а другие — используя ее прикладные области. Это совершенно бесспорный и важный пункт, который недостаточно учитывается теми, кто говорит о социальной ответственности, отражающей влияние науки на общество.
Получаем ли мы чисто человеческое удовольствие от ценности общества в целом? Конечно, нет! Но существует также ответственность за ценность общества как такового. Должна ли она при соответствующем анализе организовывать общество так, чтобы люди получали удовольствие от жизни? Если так, то удовольствие от науки важно не меньше всего другого.
Но я не могу недооценить и значимость мировоззрения, сложившегося в результате влияния науки. Нам свойственно восприятие многих более удивительных вещей, чем грезы поэтов и мечтателей прошлого. Наше восприятие природы развито значительно сильнее, чем восприятие обычного человека. Например, концепция загадочного тяготения привлекает нас с незапамятных времен (где половина из нас стоит вверх ногами по отношению к другой половине), а вращающийся шар поворачивается в пространстве миллиарды лет; совсем неинтересно верить, что слон перевозит нас на спине, поддерживаемый черепахой, плывущей по бездонному морю.
Я много думал в одиночестве о некоторых фактах — простите, если я напомню вам о мыслях, которые и вам, конечно, приходили в голову, — никто и никогда не мог перенестись в прошлое, потому что люди тогда не имели информации, которой мы владеем о сегодняшнем мире.
Например, я стою в полном одиночестве на морском берегу и думаю. Плеск волн… горы из молекул, каждая упрямо занимается своим делом… триллионы отдельно… в гармонии образуя белый прибой.
Эпохи, эпохи… перед тем, как глаза смогут увидеть… год за годом… разрушительные удары о берег, как сейчас. Для кого? Для чего?.. На мертвой планете, без надежды на жизнь.
Отсутствие покоя… истерзанная энергия… непомерно растраченная впустую солнцем… излученная в пространство. Скромная лепта — грохот прибоя.
Глубоко в море все молекулы повторяют структуру друг друга, пока не образуются новые сложные формы.
Они создают другие, подобные себе… и начинается новый танец.
Их размер и сложность возрастают… живые существа, массы атомов, молекулы ДНК, протеин… танец узоров становится все более замысловатым.
Из колыбели на сухую землю… здесь он стоит… атомы с разумом… материя со странностью.
Стоишь у моря… удивляешься удивительному… я… мироздание атомов… атом в мироздании.
Великое приключение
Тот же трепет, то же благоговение и тайну ощущаешь снова и снова, когда достаточно глубоко всматриваешься в проблему. С накоплением знания приходит относительное понимание, становится более удивительной загадка, манящая, заставляющая проникнуть еще глубже. Никогда не думайте, что ответ может вас разочаровать, а с удовольствием и уверенностью ворочайте каждый камень, чтобы обнаружить невообразимые странности, ведущие к еще более поразительным вопросам и загадкам — вот поистине великое приключение!
Некоторые далекие от науки люди имеют, наверное, подобный опыт в религии. Поэты не пишут об этом, художники не пытаются запечатлеть эту изумительную картину. Не знаю почему. Вдохновила ли кого-нибудь картина нынешней Вселенной? Ценность науки остается невоспетой певцами — и вы понижаете порог слышимости — не песня, не поэма, а только вечерняя лекция об этом. Это пока еще не век науки.