– Мелания! – я вздрогнула. Ну и голос у Медостайна. Вроде и не громко сказал, а в пустом кабинете звучит впечатляюще, – Могу я вас так называть? – спросил, улыбнувшись. Впрочем, не дожидаясь моего ответа, – Вы ведь не обедали? Составьте мне компанию.
Сказал, садясь за накрытый на двоих стол. И когда он только успел? А тон у него такой, как будто он уверен в моем положительном ответе. Как мне захотелось сказать нет. И не потому, что я сыта, тут даже наоборот, я ведь с утра ничего не ела. А потому что не люблю таких людей, уверенных в том, что им невозможно отказать. А с другой стороны, мне-то какая разница, я от этого буду только в плюсе, поем нормально. Поэтому я встаю с пола и сажусь за стол.
Дайодженес сидит в ректорским кресле. У меня выбор невелик: либо на стуле, который, кажется, развалится от одного прикосновения, либо в кресле. Выбор очевиден. На столе стоит полноценный обед. Суп, мясо, и пирожные на десерт. Чтобы вместить эту вкуснятину на столе, Медостайн сдвинул документы в сторону, а некоторые вообще убрал.
Я первым делом нацелилась на мясо. Здесь был аппетитный запеченный окорок. На ближайшие пять минут я была потеряна для мира. Но как только я приступила к десерту, Медостайн решил поговорить.
– Вы очень интересная личность, Мелания Штерн, – я чуть не подавилась чаем, которым запивала пирожное. Подняла на него взгляд. Не поняла, о чем это он? – Я тут на днях просматривал ваше дело, – начал он развивать свою мысль. Я успокоилась. Ну что он может там увидеть? Там написана правда. Почти. Я с невозмутимым видом продолжила есть, – Вы сирота? – он не нашел момента поудобней, что бы спросить об этом? Или хочет мне аппетит испортить? Я обратила внимание, что он ни к чему не притронулся за все время. Это немного странно. Для кого он тогда столько еды приготовил?
– У меня из родных только бабушка, если вы об этом, – ответила ему.
– Можете рассказать мне о своей семье? – вот зачем ему это?
Я смерила его подозрительным взглядом. Но решила рассказать часть правды.
– Моя мать умерла, когда мне было восемь лет. Отца не знала. Никогда его не видела. – сказала, откинувшись в кресле. Аппетита уже нет. То ли я наелась, то ли он пропал из-за вопросов Медостайна.
– Кем была ваша мать? – продолжал допытываться он.
– Целительницей, – это не было огромной тайной. В наше время много кто называет себя целителем, иногда даже не имея подтверждающего документа.
– А как она умерла? – я пристально посмотрела ему в глаза.
– Сгорела.
– Извините мне мое любопытство, но как это случилось? – мне захотелось встать и уйти. Но я продолжаю сидеть и смотреть ему в глаза. Хочешь правды? Хорошо. Правда тоже разной бывает.
– Мы всей семьёй жили в деревне, – не буду уточнять, что жили мы только с бабушкой. Случилось это все после смерти мамы.
– И кто был вашей семьёй кроме матери? – холодный тон, колючий взгляд. Самое время заподозрить двойной смысл в его вопросах, – Если это не секрет, конечно, – загладил он впечатление своей улыбкой. Точнее, попытался. Лучше с ним быть максимально осторожной.
– Мы жили втроем. Я, мама и бабушка, – Медостайн кивнул своим мыслям, – В деревне началась лихорадка, – продолжила я. Лихорадка, и правда, была, началась через неделю после нашего с бабулей ухода. Многие тогда погибли, – Мама всегда была доброй и хотела помочь даже в безнадежных случаях.
Эту историю мы придумали с бабулей, она не хотела, чтобы я говорила об истинной причине смерти мамы, ничем это решение не аргументируя. Со временем у меня появлялись кой-какие домыслы, но подтверждения они не находили. И вскоре я просто привыкла считать, что так всё и было.
Медостайн молчал, держа в руках бокал с вином. Кажется, он и не слышал меня. Зачем спрашивал тогда?
– Мать… – проговорил он еле слышно, – Свою мать я в глаза не видел, – я сидела молча. Что это? Откровение за откровение? Может, он сейчас еще что–то интересное расскажет? – Ты очень ее любила? – спросил все также не смотря на меня. Я кивнула, но потом, поняв, что он мог не увидеть моего кивка, сказала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Да.
– Никогда не хотела отыскать отца?
– Нет, – ответила ему чистую правду.
Раньше никогда не задумывалась над тем, кто он, чем занимается, почему бросил маму. Однажды я спросила у мамы, кто мой отец, но в ответ ничего услышала. Но я увидела, что мой вопрос принес ей боль. Она его тогда все еще любила. После этого в нашем доме эта тема не поднималась.
Я посмотрела на Медостайна. У меня тоже были вопросы. Спросить или нет?
– Мистер … – решилась спросить я, как меня перебили.
– Просто Дай, – сказал он мне.
– Что вам дать? – растерялась я немного.
В ответ услышала лишь смех. Рада, что рассмешила его. Что-то в последнее время смешить его выходит все лучше и чаще.
– Меня зовут Дайодженес, для друзей – Дай, – разъяснил он мне. Я залилась краской от смущения. Но когда мы успели стать друзьями?
– Дай, – как-то непривычно так его называть, но ладно, – что случилось с ректором? – я уставилась на него в ожидании ответа. Расскажет или пошлет… документы разбирать?
– Убежал ваш ректор, – сообщил он, хмыкнув.
– Как убежал?! – не поняла! Мы что, зря с друзьями к нему в кабинет залезали?
– Вот так, – ответил Медостайн, – Как только понял, что запахло жареным, собрал свои вещички и убежал. Есть что-то интересное в его документах?
– Ну, – протянула я, – Есть огромные счета, пару доносов трехлетней давности, любовные письма, – о фолианте решила промолчать, – Я почти закончила, – отчиталась, кивая на сложение в шкафу аккуратные стопки документов.
Он посмотрел в ту сторону, ничего не сказав. Вот так всегда, стараешься, а тебе даже спасибо никто не скажет. Я посмотрела на лицо Медостайна. Он как будто прислушивается к чему-то.
– Я должен идти, – сказал мне, вставая из-за стола, – Можешь не торопиться, доедай спокойно, – будто бы не заметил, что я уже поела, – И не задерживайся сегодня. Дверь закрывать не буду, – и вышел из кабинета.
Это он намекнул на то, что я вчера тут уснула? Так сами виноваты! Я посмотрела на часы. Мы просидели с ним не больше часа. А мне еще документы разбирать. Я окинула взглядом стол и поняла, что есть уже не хочу. Переставила все с ректорского стола на тот, что стоит теперь возле дивана, не оставлять же все так, сделала себе чай и приступила к оставшимся документам.
Но нормально поработать у меня не получилась. Буквально через десять минут после его ухода, в кабинет заглянула Магистр Элиас. Искала она Мистера Икс. Что ей было нужно от него, я так и не поняла. После нее каждые пятнадцать минут начали заходить адептки. Их целью сегодня было довести меня. И это у них отлично получалось. За два часа я была злой и уставшей, а чай – остывшим.
И тут я услышала шум открывающейся двери. Они вообще охамели! Раньше хоть стучались.
– Мистера Денильсона, он же «тот красавчик», здесь нет. Если у вас что-то срочное можете подождать его в коридоре! – сказала, не отрываясь от документов. Я совсем осмелела и разбирала их за ректорским столом. А что, мне удобней, а им все равно. Стол большой, места много.
– И кто считает меня красавчиком? – услышала от двери.
Да что за день сегодня такой?! Я посмотрела в ту сторону. Да, Мистер Икс собственной персоной.
– Были здесь такие, – ответила ему, пытаясь не выдать, как мне стыдно, – Вам по дороге не встретились? – спросила, возвращаясь к документам.
– Нет, – проговорил он, заходя в кабинет.
– Нет! Стойте! – крикнула я, но было поздно.
Дверь полностью открылась. Ведро падает, спасибо что не на голову мужчине, краска попадает точно в цель. Я идеальный стратег, как точно все просчитала! Мистер Икс стоит весь облитый краской. Честно, я пыталась сдержаться, но у него такой смешной вид. Розовый – точно не его цвет. Я начала смеяться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Извините, – сказала сквозь смех.
– Как вижу, вас очень допекли, – сказал он мне. Я смогла лишь кивнуть, – Что это? – спросил он, рассматривая свой уже розовый костюм.