Читать интересную книгу В шаге от бездны - Галина Раздельная

     Взгляд девушки скользил по стенам, то поднимаясь, то опускаясь вниз. Пока что ничего существенно нового для себя она не открыла. Стены лабиринта усеивались закодированной в простом шифре информацией, часть из которой была доступна Звезде ещё в той жизни, когда она только подобрала осколок. Шестизначный код из точки, тире, двойной точки, круга, перевернутой на бок замкнутой петли и х-образного символа передавал сложнейшие формулы, многоэтажные уравнения, пошаговые описания в применении и преобразовании первородной энергии, скрывая в себе язык, на котором говорило мироздание. Каждая последовательность символов означала определённый квантово-энергетический ход – схему, которой следует руководствоваться при выполнении задачи. Иногда добрую половину необхватной стены занимал всего один ход. Это бывало в случае с исключительно сложными преобразованиями материи и энергии, наподобие создания новых элементов строения мироздания или внедрения в них истинной энергии жизни. Ходы попроще умещались в самое малое – десяток символов. Так, схема по созданию гравитационного поля небольшой звезды умещалась в двадцатизначный код, а преобразование израсходованного внутреннего топлива затухшей звезды, к примеру, гелия в полноценное новое топливо уже для другого типа небесного тела – в не более, чем пятидесятизначный.

     Каждому ходу предназначалась своя плата энергией. И бывало так, что малый ход мог осуществиться лишь ценой колоссальной, неподъёмной энергии, а длинный, напротив, требовал относительно пустяковых затрат. Но чаще именно сложность кода определяла его энергозатратность.

     Некоторые записи напрямую касались вместилища Кали. Короткий код до ста символов обозначал предельную массу подобных звёзд, а с ней и предельный возраст. Удели Кали чуть больше внимания и наскреби терпения в момент сотворения своей звезды, добавив ей массы, всего на пять процентов превосходящей нынешнюю, и её светило уже относилось бы к другому типу небесных тел, со значительно короткой жизнью, занимавшей каких-то относительных сто тридцать миллионов лет против нынешних уже прошедших семнадцати миллиардов, а сделай её на сорок восемь процентов меньше, и потенциальная жизнь такой звезды в условиях окружающей Вселенной растянулась бы в триллионы лет. В первом сценарии времени на возникновение разума в её Солнечной системе попросту не осталось бы, как и самой возможности естественного построения этой планетарной системы. А вот неестественные методы были: схема по искусственному созданию газообразной планеты – сорок семь символов, твёрдой – сорок два, жидко-твёрдой с наличием всех базовых элементов – более двухсот. Так что, при желании Кали могла бы слепить свой дом самостоятельно ещё в первые часы после перерождения. Но в те далекие дни её вовсе не занимали подобные вопросы, хоть ответы на них и были уже открыты в кристалле.

     Окунувшись в носитель с головой, Красная Звезда словно впервые воспринимала эти знания. На первый взгляд, подача информации казалась одинаковой, но, останавливаясь возле той или иной стены, вникая в написанное, Кали отмечала разность в стиле, уловимое авторское отличие, будто вот над этой стеной работал один Создатель, а уже над противоположной ей трудился другой творец. И каждому Создателю были присущи свои отступления от точного изложения. Кое-где встречались словесные дополнения, напутствия, советы. До проникновения в кристалл Кали не различала этих символов потому что, попросту, не знала их. Это была мёртвая графическая письменность давно ушедшего в прошлое телепатического языка. Её понимали только Архонты, и их умение читать одряхлевшие виртуальные письмена перешло к Кали. Лишь теперь, имея возможность изучить написанное с обеих сторон, не пренебрегая умершим языком, Красная Звезда отчётливо видела свои ошибки. Пояснения, оставленные Создателями, могли бы существенно повлиять на её нынешнюю жизнь, но большая часть возможностей была упущена. Так, Кали узнала, что малое изменение в одном из кодов эволюции её солнца в первые годы существования светила поспособствовало бы к двойному уменьшению зависимости её сущности от вместилища. В два раза больше свободы, которую она по невежеству потеряла. Также одно из дополнений хранило в себе подсказку, как изменить тип уже созданного небесного тела, если то только возникло. Такой ход мог бы помочь звезде Кали стать сверхмассивной, правда, ценой уничтожения и поглощения других небесных тел, не поглощая при этом их обладателей. Так что эта затея всё равно не увенчалась бы успехом. Совет был хорош, но знания, которые бы поясняли, как не просто воспользоваться потенциалом другого небесного объекта, но и при этом не поработить его обладателя, ещё не были доступны и скрывались где-то в кристалле. Единственное существо, которому эволюцией был дарован сей механизм – Тёмный Кочевник. Только этот Архонт мог перемалывать целые миры и отпускать высшие расы, жившие в них. Но, как выяснилось, с ещё большим успехом Кочевник научился никого не отпускать.

     Прочитав несколько стен с пометками Создателей, Кали пришла к выводу, что часть оставленных ими знаний была добавлена в кристалл поспешно и необдуманно. Некоторым из них лучше никогда не покидать закрытых граней. Одно дело, когда ход, способный научить порабощению, попадет к тому, у кого на его применение не хватит энергии. Но что если витиеватым путём это существо накопит сил и уже потом применит знания? И сама Кали некогда могла бы дойти до этого. Что, если, изменив своё солнце, она пошла бы дальше?

     Красная Звезда задумалась. Внутри осколка мысли чувствовали себя окрылёнными, невероятно быстрыми, отчего истина так и лилась в сознание девушки: умей Кали в прошлом прочитать пометки Создателей, и она действительно могла бы видоизменить светило. Коряво и неумело, но она бы это сделала, поломав чужие вместилища. Однако, получилось бы у неё при этом отринуть от себя их хозяев? И захотела бы она этого? Вкус чужой силы приятен, в особенности, когда она становится твоей. Так что, от желания укоротить век солнцу и своей неволе Кали вполне могла прийти к желанию порабощать, а там недалеко и до второго Кочевника.

     Конечно, Красная Звезда преувеличивала, сравнивая себя с Владыкой. Всё-таки, у Кочевника изначально была его первородная власть, превосходство первоэволюционного происхождения, сила главенствующей расы миров и уникальная, существующая в единственном экземпляре, кочующая чёрная дыра, у Кали же только обычное солнце. Но, всё равно, до той поры, пока и это светило не дошло бы до пика нестабильности от неестественной эволюции и чужой энергии, Кали успела бы наворотить немало плохого. Такой анализ только укрепил уверенность Красной Звезды – некоторым знаниям действительно лучше никогда не видеть света.

     Кристалл не прекращал попыток изрыгнуть из себя инородный разум, но осторожность и неспешность предохраняли Кали. Постепенно её путешествие внутри носителя приобрело размеренный характер. Нападки камня поддавались систематичности, прослеживался сложный цикл. Эта сторона защитного механизма носителя явно требовала доработки. Возможно, единый разум Создателей, творивший осколок, посчитал, что никто и никогда не наберёт достаточного количества энергии для подобного проникновения вовнутрь. Быть может, их отношение к своим творениям было неоправданно завышенным, чем они того заслуживали? Стали бы Создатели предполагать, что когда-то Архонты не просто объединят свои усилия с другими первыми расами, но и отдадут их совершенно постороннему существу – и всё ради взлома кристалла? Совершенно очевидно, что творцы просчитались в своей вере и милосердии не только к первородной расе, но и ко всему зачахшему мирозданию.

     Упорядоченные возмущения носителя более не тревожили Кали. Она вовремя уклонялась, меняла направление, отгораживалась, камень же, пусть и обладающий собственным разумом, но лишённый его искусной гибкости, был не способен подстраиваться и быстро приспосабливаться к изменчивым решениям Кали. Единственным существенным фактором, который тормозил продвижение дальше, оставалась сложная система лабиринта. Красной Звезде предстояло пройти в невидимые её разуму тёмные участки кристалла, в места по-настоящему нехоженые.

     Беря в расчет то, что из-за присутствия более сотни Архонтов вблизи с Леттой, способность Мойры искривлять пространство-время существенно снизилась, теперь один день, пролетающий в оставленной далеко позади Солнечной системе на её главной планете, равнялся для Кали от силы полугоду. Она не чувствовала времени и его бега, хоть и находилась внутри кристалла уже полтора искривлённых года. Самой же Звезде этот отрезок показался бы мгновением.

     Однотипным переходам, длинным коридорам и тупикам не было конца. Блуждая в таком однообразии, подкреплённый чужой энергией разум Кали начинал мучиться и отторгать возросшие ощущения. Чересчур не по размеру пришлась для неё эта сила. Несомненно, она окрыляла, ошпаривала разум невозможными догадками, рушила коконы прежних возможностей, но и вместе с тем гадко и приторно отравляла ум, будто в уже насытившийся желудок беспрерывно вталкивали вкусную еду, для которой и без того не было места, но которую, вопреки здравому смыслу, хотелось есть. Разум распирало от прокисших властью мыслей и импульсов. Пока что Кали удавалось сохранять хрупкий баланс равновесия и предугадывать ловушки кристалла, но первые признаки того, что она не справляется, появлялись всё чаще. Поэтому, когда до её слуха начали доноситься звуки её собственных шагов, что было невозможно, ведь её ноги не касались никакой поверхности, а сам лабиринт представлял собой вакуум, в котором звук попросту не мог распространяться. Когда стены заструились странным глуховатым эхом, а небогатое освещение стало плотнее и туманнее, девушке показалось, что происходящее только результат её переутомления. Красной Звезде потребовалось около минуты, чтобы всё обдумать, по истечению которой она чуть не вышла за пределы необычного сектора лабиринта. Только остановившись и немного отдохнув, Кали поняла, что не просто приблизилась к искомому, а уже какое-то время находилась в непосредственной близости от входа в следующий виток закрытых граней носителя.