Читать интересную книгу Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России - Савелий Дудаков

Минусинского окруж- Его превосходительству ного исправника. господину Октября 5 дня 1895 г. Енисейскому губернатору № 1052 г. Минусинск.

Во исполнение предписания от 28 июня сего года за № 4997, представляя при сем присланное при упомянутом предписании прошение крестьянина Бейской волости Тимофея Бондарева, ходатайствующего о разрешении открытия общественной торговли, отзыв того же Бондарева, данный с минувшего сентября в разъяснении приведенного прошения, и представленные им гербовые марки, на сумму один рубль сорок копеек, имею честь донести вашему превосходительству, что Бондарев, как донес мне земский заседатель 4 уч. вверенного мне округа, уже несколько лет занимается исключительно составлением проектов и статей преимущественно обличительного характера, часть которых переведена и отпечатана на французском языке, как видно из имеющейся у Бондарева переписки с графом Л.Н. Толстым.

Окружной исправник (подпись)

Само же прошение – блестящий пример эпистолярного наследия Д.А. Бондарева: сочетание доступности, образности, хитрецы; язык, совмещающий канцелярские обороты и народные выражения, с обязательным вкраплением нескольких пословиц и поговорок и даже неологизмов ("гнитнули"). Обращение к губернатору лишь предлог, его адрес – вся Россия, весь мир, вселенная, короче – "URBI ET ORBI":

«Его превосходительству господину Енисейскому губернатору.

Крестьянина Минусинского округа,

Бейской волости, дер. Иудиной,

Тимофея Михайловича Бондарева.

ПРОШЕНИЕ

Верно знаю я, что настоящее мое прошение оно выходит из круга поручений ваших, но я представляю его Вашему превосходительству только по той причине, что не знаю, в какое министерство подать его. Поэтому прошу Вас, примите Вы на себя труд этот и представьте его в то место, куда оно по изложенной силе следует.

С целью избавления людей от нищеты, без всяких корыстных видов, с понесением великих трудов, среди забот и попечениев крестьянских, 19 годов ходатайствовал я перед правительством о разъяснении и распространении трудов трудолюбия в мире, которое есть главнейший источник всех благ света сего. Но правительство этого моего ходатайства не приняло, а с омерзением назад за себя бросило, что Вашему превосходительству довольно известно. Но и быть по тому. Вместо сказанного блаженства я розыскал другое врачество для бедных людей от постыдной нищеты.

Какое же? Вот оно!

Как люто и как тяжко угнетают нас деревенские наши кулаки (торговцы), чего подробно описывать здесь не время и не место. А люди – одни по бедности, а другие по глупости чуть-чуть не боготворят их, где он пройдет, то они готовы следы ног его целовать.

По всему вышеизложенному мною, прошу тебя, правительство, сделайте вы так, чтобы во всякой деревне одна была бы общественная товарная торговля и чтобы кроме ее никто не имел права торговать; вот этим вы их, этих наших мироедов, обуздаете и на кукан посадите. А кроме этого, вы никаких мер не найдете, чем спасти людей от этих злодеев.

Вы сделали государственный банк, чтобы из оного деньги людям давать, а в пользу ли им это? Нет: они сегодня деньги из банка получили, а завтра они перешли в кулак кулаку. И вы этими миллионами обогащаете одних только мироедов, а не людей.

А будет ли с общественной торговли польза людям? Будет, великая польза будет! Я весь этот план нарисовал в воображении, и как в зеркале, ясно увидал, что тогда люди как на крыльях вспорхнут выше облак и избавятся они от нынешней тяжкой нищеты и от нестерпимого горького убожества. Вот доказательство тому.

В нашей Иудиной деревне на 180 дворов жителей наши кулаки получают с нас на одном чае 490 рублей пользы, это я верно считал. Это в год; то что же можно представить на прочем и прочем товаре, сколько они с нас берут пользы? Об этом стоит подумать и притом вздрогнуть. А если бы была у нас общественная торговля, тогда бы все эти десятки тысяч были бы в нашем общественном кармане. А теперь где они? Это есть вопрос. "У черта в зубах", – это есть ответ. А мы, мужики, растрепали губы да и стоим перед ними у порога и с бледностью покрытом лицом и с поникшею головою просим правительство, чтобы дозволили нам иметь в деревне одну общественную товарную торговлю, а этим мироедам запретили бы делать нам перебой или запинание.

Они с нас получают не деньги, у нас денег нет, работаем мы у них, как бывшие у помещиков рабы, одно только жалко то, что крепостных прав недостает на нас.

Начиная с первого декабря и по первое марта, мало не вся деревня на железном заводе на них работает, на своих конях, где нужно овес и сено. На золотые прииски, туда и обратно 300 верст, возим им свой хлеб за баснословно низкую цену, и многие и многие несосчитанные работы мы на них работаем. Вот откуда они получают многие тысячи денег, а если бы мы имели общественную торговлю, тогда мы и эти многие тысячи имели в своих руках, мы тогда бы жили как одно дружелюбное семейство. Это все я говорю не об одной нашей деревне, а о всем мире, о всей России, потому что эти мироеды – они везде есть.

Когда я разъяснил все сказанное здесь и более своим общественникам, то с какой радостью они приняли совет мой, по этому видно, что если бы услыхала и вся наша Россия это, то и вся она так же приняла бы это уважение, а кулаки наши так зверовидно на меня при этом взглянули и как крепко когтями меня гнитнули.

Главнейший вопрос: где мы деньги возьмем на первое обзаведение торговли?

Спрашивается: могут ли общественники содержать сказанную торговлю? Могут, без сомнения могут. Я думаю, вы, правительство, слыхали всемирную поговорку: "На мужике зипун сер, а разум его не черт съел", а еще говорят малороссы: "Це дiло треба розжуваты". Да не розжуем, не тужи и не думай!

Всякое дело, на свете небывалое, оно и не вдруг и не сразу полным в свет является, а сначала одно только напоминание, один только зародыш, а потом мало-помалу и время от времени вполне усовершенствуется. Слово в слово также и мое настоящее, на свете небывалое, дело – это один только зародыш, одно только напоминание, а со временем, когда мы скинем с глаз наших ту прочную завесу, которую с древних времен накинули кулаки на глаза наши, вот только тогда мы увидим вполне свет истинный, вот тогда только мы это дело, т. е. общественную торговлю, вполне усовершенствуем.

Первое мое ходатайство перед вами "О тунеядстве" вы опровергли потому, что там великая преграда была тому, какая пышность да роскошь знаменитых людей, с какой стороны и ни откуда никакой преграды для вас нет, потому уверят меня какое-то предчувствие, что вы это примете. Теперь мы как алчущие хлеба и как жаждущие воды будем ждать от вас этого распоряжения. И к этому несомненному ожиданию правую и левую руки приложил Т. Бондарев»46.

Получив столь оригинальное прошение и, по-видимому, вспомнив о других "художествах" иудинского новатора, губернатор запросил жандармское управление, и на запрос получил "конфиденциальный" ответ:

«Начальник Енисейского Конфиденциально. губернского жандармского управления. Его превосходительству Января 15 дня 1896 г. господину № 46 енисейскому губернатору гор. Красноярск.

На отношение Вашего превосходительства от 18 ноября 1895 года за № 1680 имею честь уведомить, что по тщательно собранным помощником моим в Минусинском и Ачинском округах, негласным путем, сведениям о крестьянине Тимофее Бондареве оказывается нижеследующее: означенный Бондарев уже старик под 70 лет, человек начитанный, много пишет обличительных статей и сочинений по поводу "Трудолюбия и тунеядства"; некоторые из своих сочинений, как плохо грамотный посылает на исправление к известному писателю графу Льву Толстому, которому он, очевидно, хорошо известен и с которым состоит в переписке. По слухам, какое-то из сочинений Бондарева было исправлено графом Толстым, но неприятием этой статьи русскими журналами таковая графом Толстым была направлена в Париж и там напечатана в одном из французских журналов, кажется, в "Revue des deux mondes" или "Debats".

Обо всем этом, как говорят, граф Толстой сообщил Бондареву.

Среди своих односельчан Бондарев проповедует против кулачества и легкой наживы.

Односельчане Бондарева считают "тронувшимся умом", хотя, по-видимому, он рассуждает здраво.

При сем имею честь возвратить вашему превосходительству дело енисейского общего губернского управления за № 423.

Полковник Женбах» 47.

В этом отзыве поражают несколько моментов. Во-первых, секретность информации, которую вряд ли стоило добывать сыскным путем. Во-вторых, противоречие: признание начитанности иудинского крестьянина, с одной стороны, и обвинение его в неграмотности – с другой. Дальнейшее – полная глупость: "посылать на исправление" "обличающие" статьи Толстому – и это в стране тотальной цензуры. Но, с другой стороны, мы чувствуем, что власть колеблется и власть уважительна: имя всемирно известного писателя – надежный щит иудинского пахаря – "тронувшийся умом рассуждает здраво". И здесь Давид Абрамович попал в сонм великих русских имен – литературных и исторических: кого в России не признавали умалишенным?