— Старшую сестру? Ну и ну! Вот, значит, как вы рассудили?
Отсмеявшись, молодая женщина вдруг ощутила, что натянутость в ней исчезает. Она поднялась и, с новым интересом разглядывая странного чужака, спросила:
— Есть ли здесь женщина, которая нравится вам?
— Конечно, — принял он вызов, краем глаза заметив, что из ночных облаков вырвалась горизонтальная молния. На дальних склонах хребта загорелась трава. — И вы, Чи-Ю, ее знаете. — Сен-Жермен протянул ей руку. — Но кто мне ответит, захочет ли эта особа довериться мне?
То ли гром поглотил слова китаянки, то ли она ничего не решилась сказать, однако руки — мужская и женская — соединились над черной лаковой гладью стола, в которой плясали серебряные зигзаги. Молчание длилось какое-то время, потом Сен-Жермен счел возможным заговорить:
— И вы в Ло-Янге искали отнюдь не меня, и я согласился поехать сюда вовсе не в поисках романтических или иных приключений. Вам требовалось хоть кого-то к себе залучить, а мне посоветовали покинуть столицу. Уже одно то, что дом мой впоследствии разгромила беснующаяся толпа, непреложно показывает, что совет был разумным. Но теперь у меня появились и иные причины не сожалеть о том, что ушло. — Он внимательно посмотрел на Чи-Ю. — Полагаю, они вам известны.
— О! — выдохнула Чи-Ю, не отнимая руки, лежащей на узкой мужской ладони. «Странно, — подумалось ей, — неужели он совершенно не чувствует, что я вся горю?» — Но, — попыталась слукавить она, почти теряя дыхание, — имя… Вы не назвали мне имя вашей избранницы. Или это секрет?
— Что ж, я отвечу. — Темные магнетические глаза, в которых тонула Чи-Ю, сузились и опять распахнулись. — Из всех обитательниц Мао-Та, из всех женщин вашей империи и подлунного мира я, не колеблясь, выбрал бы вас, Тьен Чи-Ю, если бы… если бы вы мне позволили это.
— Но…
Дождевые капли застучали по подоконнику, и молодая женщина возблагодарила хлынувший ливень. Он дал ей повод сбежать от мучителя — к мокрым стеклам, к запорам. Только закрыв все ставни, задвинув щеколды и накинув все мыслимые крючки, она осознала свою оплошность, ибо сама себя сделала заложницей ситуации, отгородившись от внешнего мира и оставшись один на один с этим поразительным человеком, в чью власть ее предательски отдавали подслеповато помаргивавшие огоньки комнатных фонарей. Это была ловушка, захлопнутая колдовским стечением обстоятельств, это было безудержное скольжение к бездне, которому уже не могли помешать ни шумы разыгравшейся бури, ни приглушенные крики зазевавшихся стражников и пьянчуг.
— Но я ведь военачальница, — возразила она наконец.
— И что же? — осведомился чужак, приближаясь. В своих странных одеждах он походил на наследного принца какой-то неведомой, лежащей чуть ли не за пределами мира страны.
— Шинг говорила мне… — прошептала Чи-Ю, и чужак, вскинув голову, замер. — Шинг говорила о странных вещах. Как будет со мной? Так же или по-иному?
В темных больших глазах инородца колыхнулась печаль.
— Вы хотите спросить, возьму ли я вас как мужчина? Нет, не возьму. Это несвойственно… нашей натуре. Мы тяготеем к другим формам любовной игры. Шинг в этой области, правда, практически ничего не сумела изведать. Вы же, мне думается, могли бы пойти много дальше, но… если вам этот разговор неприятен, скажите лишь слово. Обещаю, я тут же уйду.
— Вовсе не неприятен, — пробормотала она. — Я слышала об аскетизме алхимиков, отдающих все свои силы работе, и ничего недостойного в этом не нахожу. Я знаю также, что некоторые ученые себя даже оскопляют. Это и впрямь, если вдуматься, несколько неприятно. Но вы ведь, кажется, не скопец?
— Не скопец, — уронил он сухо, — однако алхимия тут ни при чем.
— Тогда в чем же дело? Говорят, черные монахи, пришедшие с Запада, проповедуют плотское воздержание. Вы всегда носите черное. Вас что, связывает обет?
Дождь стучал все настойчивей, гром крушил Мао-Та. Все факелы, подумал рассеянно Сен-Жермен, наверняка погасли.
— Я не монах.
Самым разумным было бы отступить, чтобы все оставалось как есть. И позволить Чи-Ю выбрать ему другую служанку. Он поднес руку к горлу, комкая полураспахнутый ворот. Испарины не было, но волнение не давало дышать.
— Тогда объяснитесь.
К чему эти объяснения? Он оскорблен, он сейчас уйдет, а она вновь останется в одиночестве. И проведет бессонную ночь, извиваясь на жестком ложе. Внезапно и совершенно неожиданно для себя Чи-Ю осознала, как велико в ней желание его удержать.
Взгляд чужака был мрачен.
— В каком-то смысле я не совсем человек. Я тень, крадущаяся в ночи и не дающая спящим покоя.
— Тень? — повторила она, не способная воспринимать что-либо всерьез. — Пыо?
Сен-Жермен отрицательно мотнул головой.
— Не вполне, — осторожно ответил он, пристально наблюдая за китаянкой. Что она сделает? Ужаснется? Рассердится? Закричит? — Шинг говорила вам о деталях?
— Вы имеете в виду кровь? — Он кивнул. — Шинг утверждает, что это приятно.
— Но вы в том сомневаетесь, да? — От напряжения у него заломило в глазах.
Чи-Ю помолчала, потом, тщательно подбирая слова, сказала:
— Мне уже двадцать четыре, а я все еще девственна, Ши Же-Мэн. Хорошо это или плохо, не знаю. Отец не сумел найти своей дочери жениха, а теперь время ушло. Но мне все-таки хочется узнать наконец, каково же оно — это пресловутое плотское наслаждение. И стоит ли оно тех усилий, какие затрачивают в его поисках люди?
— Плотское наслаждение? — Сен-Жермен протянул руку и положил ее девушке на плечо. — Успокойтесь, Чи-Ю. Я смогу доставлять его вам в любой для вас мыслимой мере. Но… плох земледелец, готовящий закрома лишь для части созревшего урожая.
Чи-Ю ощутила, как что-то сладостное екнуло в ней и широкой жаркой волной разошлось по всему телу. Она, подобно большинству девушек Поднебесной, достаточно хорошо представляла себе, что происходит между женщиной и мужчиной в постели, но никогда еще не подходила к этой грани так близко. Волнение не давало ей говорить.
— На… на что это вы намекаете?
Глаза его странно блеснули.
— Существует еще и любовь.
— Любовь?! — возмутилась Чи-Ю — Я не какая-нибудь блудница.
— Ну разумеется, — прошептал Сен-Жермен, наклоняясь.
И чуть было не отшатнулся, настолько голодным и обжигающим был ее поцелуй. В последнее десятилетие он привык к услужливым, но безответным партнершам. И искренне изумился порыву Чи-Ю, в котором угадывался огонь, присущий лишь подлинной страсти.
— Ши Же-Мэн, — вздохнула она, прижимаясь к нему и сама себе удивляясь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});