В комнате повисла мертвая тишина. Слышалось лишь тиканье старинных часов, стоявших на туалетном столике.
— Ты уверена? — тихо спросила Анна дрогнувшим голосом, и Мария, чьи глаза переполняла печаль, кивнула.
— Эдвин просил тебя уехать с ним в Италию? — в свою очередь спросила Мария. Анна отвела взгляд и кивнула. В глазах стояли слезы, и она вдруг увидела, что так сильно сжимает спинку кровати, что костяшки пальцев побелели.
— Прости меня. — Мария отвела взгляд, смущенно вертя толстое витое кольцо на безымянном пальце. — Я была бы рада не верить своим ушам, но слышала разговор так же отчетливо, как сейчас тебя.
— Они говорили еще о чем-нибудь? — прошептала Анна.
— Эдвин сказал, что вообще-то блондинки не в его вкусе и он удивляется своей внезапно возникшей страсти, но здесь нет ничего страшного. Потом он закрыл дверь. Я чуть не умерла от страха. Думала, он заметит меня, увидит, что подслушиваю, хотя это получилось случайно.
Анна смотрела перед собой, ничего не видя и не слыша. Видимо, так все и было. Мария просто не могла знать, что Эдвин собрался увезти ее в Италию. Эта женщина — не телепат. Анна прикрыла глаза и представила Эдвина с высокомерной улыбкой на устах, говорящего Джулиусу, что их связь продлится максимум три месяца.
Что еще обсуждалось за закрытой дверью? Вся сцена казалась несколько странной. Что-то здесь было не так. Но никаким иным образом Мария не могла бы узнать об Италии. Зачем выдумывать все это, если она уже примирилась с тем, что не интересует Эдвина?
Джулиус действительно больше не нуждается в сиделке. Да и до приезда Эдвина она выполняла скорее роль компаньонки. Теперь же все его мысли занимала новая работа, он вновь стал независимым. Разве он захочет, чтобы ока по-прежнему ходила за ним следом, водила за ручку гулять и напоминала, что нужно принять лекарство?
— Я должна уехать, — сказала Анна, поднялась и стала беспокойно расхаживать по комнате. — Сейчас же.
Мария не ответила, но молчанием выразила согласие. Анна вдруг почувствовала, что просто необходимо поделиться своими волнениями, пусть далее с Марией.
— Что мне делать? Я должна повидаться с Джулиусом перед отъездом. Нельзя же просто так уехать.
Она не упомянула об Эдвине. О чем теперь говорить, если ее вчерашнее любопытство пересилило слабый голос, моливший об осторожности. Благоразумие подвело ее, и рассчитывать больше не на что. Она снова почувствовала себя униженной, но теперь придется проглотить унижение, каким бы горьким оно ни оказалось.
— Я не уверена, — проговорила Мария, и Анна взглянула удивленно.
— Но я провела с ним столько времени. Он — мой друг.
— Именно поэтому тебе и не нужно говорить о своем решении уехать. Понимаешь, ведь ты только усилишь в нем чувство вины.
Анна нахмурилась, чувствуя, как совершенно теряет способность соображать. Есть ли здесь какой-нибудь смысл? Похоже, что есть, хотя все это и казалось странным.
— Может быть, письмо? — тихо предложила Мария. Напиши, что тебе нужно срочно уехать, мол, что-то случилось у родственника или подруги. Не нужно выдумывать ничего особенного. Но обязательно напиши, что скоро вы встретитесь и поговорите. Они с Эдвином уехали сейчас в офис, чтобы сделать последние приготовления к его открытию!
— Думаешь, я должна просто сбежать? — спросила Анна с сомнением, хотя и не собиралась следовать чьим-либо советам.
Мария пожала плечами и взглянула на часы.
— Боже мой, сколько времени! Я должна идти. Такси в аэропорт будет здесь через пять минут. — Она поднялась и похлопала Анну по руке. — Что бы ты ни решила, желаю удачи.
И ушла, оставив после себя аромат дорогих духов.
Анна легла, чувствуя ужасную пустоту внутри. Не хотелось шевелиться, не хотелось ничего делать, ни о чем думать. Но вдруг подскочила и начала лихорадочно укладывать чемоданы. Они валялись в шкафу со дня приезда и сильно запылились. Но она не обратила на это внимания и как попало швыряла в них одежду, нисколько не заботясь о том, во что потом она превратится.
Письмо! Мария права. Едва закончив сборы, она села к столу. Несколько неудачных вариантов были выброшены в корзину, и, наконец, совершенно измученная, она просто коротко объяснила, что — должна уехать из-за домашних неприятностей, но скоро даст о себе знать. Затем вызвала такси и стала ждать, через каждые пять минут глядя на часы. А что если Эдвин вернется до того, как она успеет уехать? Казалось, сейчас она не переживет встречи, не сможет ни видеть, ни разговаривать с ним.
Прошла целая вечность, прежде чем в дверь постучали. Она поспешила открыть и, пока таксист нес ее чемоданы, подгоняла его, словно за ней гнались по пятам. Едва не забыла оставить письмо для Джулиуса на маленьком круглом столике у лестницы.
Лишь когда такси отъехало от Брайдвуд-хауса, она закрыла глаза и позволила слезам вырваться наружу. Столько месяцев счастья и в конце концов такое поспешное бегство!
Она позвонит Джулиусу, как только найдет какую-нибудь работу. Может быть, даже навестит его и все объяснит, насколько это возможно. Мысль, что она больше никогда его не увидит, была невыносимой.
Перед глазами вновь возник образ Эдвина, но она безжалостно его прогнала, воспользовавшись проверенным оружием: злобой. Попыталась выбросить из головы воспоминания о том, как они занимались любовью. Это удалось, и она незаметно для себя уснула. Проснулась, когда машина затормозила у дома матери.
Теперь, подумала Анна устало, предстоит кошмар в другом роде.
Она заплатила таксисту, разглядывавшему ее с любопытством. Он, несомненно, заметил, сколько слез пролила она по дороге.
Не сосчитать, сколько раз за следующие две недели ей пришлось объяснять, что произошло. Матери, друзьям — всем. Казалось, даже последнему мусорщику. Всем непременно надо было знать, почему она оставила работу. Каждый раз повторяла уже выученную наизусть историю о том, что Джулиус встал на ноги и больше не нуждается в услугах сиделки, а она решила сменить обстановку. К тому же вдруг почувствовала беспокойство, все ли в порядке дома. Однако эти слова звучали не очень убедительно.
Труднее всего было с матерью, без особых сомнений. В свое время они не поняли причин отъезда, и теперь ее возвращение казалось совершенно естественным.
Через три с половиной недели освободилось место в больнице, где Анна работала раньше, и она снова поступила туда. Образ Эдвина по-прежнему жил в ее памяти, словно они расстались только вчера, но воспоминания о Брайдвуд-хаусе постепенно блекли. Становились просто приятными воспоминаниями о долгих спокойных днях в прекрасном доме.