Но днем к нему нельзя подходить в открытую. Будет подозрительно, если Матильда вдруг закроет лавку и пойдет на улицы, и она прекрасно осознавала, что любая необычность в ее поведении привлечет к ней внимание черных. Однако была одна причина...
– Когда церемония? – спросила она у Скиты.
– Сегодня в полдень.
Ага. Ну, вряд ли кто будет спрашивать, с чего бы вдруг женщина ищет утешения в Храме после испытанных сегодня потрясений.
– Останешься в лавке, – сказала она. – Я иду на церемонию. Если кто будет меня спрашивать, говори, где я. Я.., я попрошу Берту пойти со мной.
Она остановилась у пекарни. Толстая пекарша плакала, и слезы оставляли дорожки на ее пухлых щеках.
– Десять серебряных! – с жалостным стоном бросилась она к Матильде. – Да я в лучшем случае пять в неделю зарабатываю! Но у меня же дочка, Элла, а она болеет. Сегодня утром она пошла в городскую бесплатную аптеку, а та закрыта! А у дверей сидел один из этих черных стервятников, который сказал, что больные и сами о себе могут позаботиться, если деньги есть. Матильда, это же злодейство...
– Хуже, чем мы думали, – кивнула Матильда. – Сегодня в полдень они устраивают церемонию у Сердца. Я иду просить милости у высших сил. Пошли со мной?
Берта хлопнула в ладоши, и из комнаты, где была печь, выглянула ее другая дочь.
– Мы идем к Сердцу, – сказала пекарша. – Следи за лавкой. Даже черные не могут помешать нам приобщиться к Великой Милости...
Лидана тоже подумала об этом. Похоже, многие думали как она. По улице двигался поток людей, в основном женщин. Лидана удивилась, как мало в толпе было мужчин. Были старики, но молодых не было – но ведь не могли же люди императора выловить все мужское население Мерины! Их просто негде было бы держать Еще раз она увидела, как площадь перед Храмом заполняется людьми. Но они с Бертой протискивались вперед, и на сей раз им удалось пробиться к длинному нефу, хотя их тут же стиснули со всех сторон.
Светильник был зажжен, певчие занимали места. Цепочкой вошли сестры и братья, все одетые одинаково и под вуалями. «Не так много их осталось», – с некоторым страхом подумала Лидана. Хотя, кроме Дома Тигра, и другие семьи в Мерине имели врожденный Дар, в последнее время он редко передавался дочерям. И поскольку Дар не проявлялся до достижения среднего возраста, и те, кто обладал им, порой жили недолго, то год за годом он иссякал. Только четверть келий была теперь занята.
От этих мрачных раздумий ее отвлекло появление первосвященницы в полном облачении, однако вместо обычных ярко-алых одежд, она была в траурном пурпуре – в трауре по всему городу.
Люди вокруг Лиданы преклонили колена. Она тоже поторопилась это сделать, когда к алтарю поднесли Вечное Пламя. По обе стороны алтаря по-прежнему стояли два престола. Королевский, до вчерашнего дня принадлежавший Адель, занимал сейчас молодой человек лет тридцати. Принц Леопольд? Императора и следа не было.
Он не прибыл, как говорили слухи. Служба была проведена как подобало, но первосвященница не стала произносить проповеди. Она просто покинула свой престол и преклонила колена перед алтарем в безмолвной молитве, поддерживаемая одной из сестер. Лидана, увидев это отступление от обычной службы, которое она видела лишь в день смерти отца, испугалась за Адель. Она могла лишь надеяться на духовные узы, связывавшие их – если бы это случилось, она почувствовала бы.
Как только служба была окончена, она взяла Берту под руку.
– Я хотела бы получить утешение, – она кивнула в сторону исповедален. Пекарша кивнула.
– И я, соседка.
Лидане пришлось подождать, пока в Храме не стало поменьше народу, прежде чем она смогла подойти к нужной исповедальне. Она почтительно преклонила колена перед Сердцем и проскользнула за занавесь. Там она села на низенький табурет. На уровне ее лица была грубая сетка, которая скрывала все, кроме очертаний фигуры вошедшего.
Она произнесла слова, обычные для начала исповеди.
– Преподобная, душа моя в смятении.
– Говори, дитя мое, – последовал ритуальный ответ шепотом. – Твоя мать слушает тебя. Адель? Она не была уверена.
– Город в тревоге, преподобная, – начала она. Было трудно перейти к тому, что по-настоящему ее беспокоило, потому что она не была уверена, с кем говорит.
– Воистину, время тревожное, дочь моя. Лидана радостно улыбнулась:
– Мама!
– Держи себя в руках – вдруг за нами следят. – Она уже много лет не слышала, чтобы мать разговаривала таким суровым тоном.
Лидана быстро выложила все, что знала. Затем спросила:
– Ты не слышала чего-нибудь еще о Шелире?
– Я слышала от цыган, что пока она в безопасности. Но девочка горяча, а то, что сейчас творят эти черные прихвостни Аполона...
– Аполона? – перебила Лидана.
– Да. Это он насажал тут этих черных поганок. Они служат ему, а через него – императору, потому Бальтазар позволил им следить за порядком в городе. Аполон, – впервые ее голос слегка дрогнул, – больше, чем маг, дочка. Насколько Верит больше, чем просто сестра, настолько и он больше, чем просто маг. Хотя до сих пор он не сделал никакого поползновения, кроме тех действий, что направлены на службу его хозяину, мы уверены, что у него есть свои планы. Они забрали мастеров гильдий, чтобы получить выкуп – две трети состояния за то, что они называют свободой. Наши стражи под замком, всех молодых мужчин хватают и отправляют на тяжелые работы в императорский лагерь. Идет слух, что их отправляют как рабов в другие завоеванные Бальтазаром земли. За теми из нас, у кого есть Дар, установлена слежка, но мы не решаемся использовать нашу силу в полную меру, чтобы не привлекать внимания Аполона. Сила привлекает силу, ты сама прекрасно знаешь.
– Кто носит кольцо? – тихо спросила Лидана.
– Его забрал герольд – возможно, сейчас оно на пальце императора. Запомни, дочь – играя со всеми этими проклятыми камнями, ты сильно рискуешь.
Лидана не могла оставаться тут слишком долго. Склонив голову, она повторила ритуальные слова:
– Дай мне благословение Сердца, преподобная, дабы служила я Великой Силе.
– Да будет так, – услышала она вздох матери. – Что должно будет сделать, мы сделаем.
Глава 19
АДЕЛЬ
Сестра Эльфрида закончила выслушивать исповеди и вышла из исповедальни в глубоком смятении. Даже знакомые молитвы и песнопения не могли полностью успокоить ее, хотя это всегда напоминало ей о присутствии Богини и Ее заботе о детях Своих. Но по сравнению с выслушанными в исповедальне повестями о ничтожестве и страданиях, сочувствие Богини казалось слабым и далеким.
Отцов, братьев и сыновей забирали, они исчезали бесследно либо попадали в руки черных прихвостней Аполона. Налоги и плата за разрешение на торговлю стоили куда больше, чем когда-либо, что наносило серьезный урон делу. И такое бремя легло не только на крупных, но и на мелких купцов. А неуплата вела к запрету на торговлю. Неужто он пытается заставить людей восстать, чтобы иметь повод уничтожить Мерину? Или он просто пытается ограбить город дочиста, прикрываясь фиговым листочком законности?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});