Я поняла, что, если не дам сейчас точного ответа, бедняга останется в уверенности, что я приманка лесных гайдуков, которые спланировали похитить его машину, а самого продать в рабство.
— Одни мои друзья, которые с тех пор мне больше не друзья, — веско ответила я, — ходили в поход, попросив мою любимую туристическую палатку, и забыли ее на стоянке. Я приехала за ней.
— Такая ценная палатка? — удивился он.
— Семейная реликвия, — отрезала я. — Мне не хотелось бы говорить столь личные подробности малознакомому человеку, но именно в этой палатке меня зачали родители.
На миг он открыл рот и тут же закрыл. Похоже, мое объяснение его вполне удовлетворило. Итак, оргвопросы были уже решены, финиш еще далек, и настало время трип-беседы — самого приятного компонента авто. Я обожаю трип-беседы с драйверами по двум причинам. Во-первых, кабина авто неизменно подсовывает таких персонажей, с которыми никак иначе не посидеть в соседних креслах, поскольку наши жизни проходят на разных этажах бытия, никогда не пересекающихся между собой. Но главное — трип-беседа обладает той степенью искренности, которую могут себе позволить только люди, твердо знающие, что больше никогда не встретятся.
— Учитесь? — Драйвер снял разговор с ручника и плавно повел вперед на первой скорости.
— Факт, — подтвердила я. — Учусь везде и непрерывно, с перерывом на сон. Впрочем, кто сказал, что сны нас ничему не Учат?
— А в каком институте? — продолжил он с наивной straightforwardness rigidity, присущей его возрасту.
— Увольте. Предпочитаю собственный информационный поиск. Образовательные гетто — не для меня. Ведь учиться в специально отведенных местах — занятие для молодежи с IQ эконом-уровня.
— Да, — вздохнул он, опять по-своему истолковав мои слова. — Сейчас за обучение много платить приходится, всюду деньги, деньги…
— При чем тут деньги, если наш с вами дискурс идет за жизнь и за интеллект, как критерий жизни? — Я изогнула бровь. — Деньги — всего лишь неизбежная зеленоватая аура интеллекта, и пока интеллект жив, аура не исчезнет полностью.
— Вы это серьезно? — Беседа перескочила сразу на третью скорость, минуя вторую, а драйвер посмотрел на меня с таким же изумлением, как совсем недавно смотрел на смартфон. — Ну а если у человека попросту нет денег?
— Nonsense. Не существует людей, у которых нет денег, как не существует настолько нищих людей, у которых нет даже одежды. Просто у одних зеленая аура толще, у других — тоньше. Впрочем, и это относительно. Озеленить свою ауру несложно — надо захотеть этого, включить интеллект в нужном направлении, и тогда деньги появляются сами собой в необходимом количестве.
— Вы интересно мыслите, но я не разделяю вашего мнения, — счел нужным сообщить драйвер.
— Прекрасно, — одобрила я. — Мне вовсе не нужны совладельцы моего мнения. Зачем эта коммуналка? Мое мнение — это мое мнение.
— Зачем вы тогда пытаетесь мне его навязать?
— Я? Навязать? Помилуй, боже. Мне всегда казалось, что насаждать свое мнение — это чисто мужская черта характера. Своего рода попытка оплодотворить собственной мыслью как можно больше окружающих умов — в качестве сублимации за нереализованность в тендерной сфере.
Мы помолчали. Вдоль шоссе тянулось кладбище с оградками и крестами, а за ним — дачный поселок с такими же оградками. Надеюсь, участки в нем были больше, но поселок был дальше ровно настолько, чтобы глаз не замечал этой разницы.
— Так что своего мнения я вам вовсе не навязываю, — повторила я. Просто констатирую факт: у вас нет денег, потому что вы не умеете их иметь. Как бы коряво это ни звучало.
— Вы, наверно, из Москвы? — печально вздохнул драйвер, чуть притормаживая.
— К сожалению.
— Почему к сожалению? Завидую вашим, — бибикнул он на зазевавшуюся у обочины старуху.
— Мерзота. Сволочной торговый городишко. Куда ни плюнь — всюду грязь.
Драйвер помолчал, слегка притормаживая.
— Значит, хорошо живете, раз у вас нет проблемы денег… — проворчал он, снова приотпуская сцепление.
— Это кто вам сказал? Нет денег — нет проблемы. — Краем глаза я увидела, как по широкой морщине, пересекающей его лоб, отчаянно пронеслась бегущая строка "ох, не заплатит!", но легким взмахом бровей он сам прогнал ее. Я продолжила: — Чем денег больше, тем больше и проблем. В Москве денег так много, что, можно сказать, вся Москва — это гигантская проблема. Проблема денег.
— Так, — оживился драйвер, выжимая сцепление и судорожно переключаясь на четвертую. — Ну и как вы ее решаете?
— Как любую проблему: каждый в силу своего интеллекта.
— Интересно вы рассуждаете… — Он откинулся на сиденье, упрямо сжимая руль. — В силу интеллекта… А если, к примеру, человек — интеллектуал, доктор физико-математических наук, преподаватель, заместитель заведующего кафедры, а зарплата у этого человека всего лишь жалкие…
— У вас, — уточнила я, мысленно закончив складывать Puzzle разрозненных наблюдений.
— Не важно, у кого… — поморщился он. — Я просто формулирую модель ситуации в абстрактном понятийном аппарате…
— Sorry, лично мне важно, правильно ли я угадала вашу профессию, — возразила я.
— Правильно, — буркнул он. — Да. Я доктор наук, заместитель начальника кафедры.
— Трудитесь интеллектуалом за копейки и подрабатывает извозом, — подытожила я. — Это значит, что у вас раскрыт не все интеллектуальные чакры, а только та, которой вы привыкли пользоваться, когда формулируете свои модели на кафедре. Думаю, вас огорчит то, что я сейчас скажу, но особого интеллекта не нужно, чтобы догадаться уйти с зарплаты плохой и придумать, куда пойти на хорошую. Подобный инсайт удается и более тупым людям. Просто такими вопросами занимаются другие интеллектуальные чакры — раскройте их тоже, и ваша аура быстро зазеленеет и зашуршит.
Пальцы, державшие баранку, побелели, словно вся кровь, что в них была, разом эмигрировала в щеки, получив там вид на жительство. Я замолчала и тактично отвернулась к окошку, запоздало вспомнив, что люди, занимающиеся преподаванием, раньше прочих теряют способность учиться.
Тамбов тем временем кончился — мы тряслись по разбитому шоссе, а вокруг плыли седые деревенские срубы с темными окошками, напоминавшими мишени. Окошки были совсем маленькие, призванные усложнить континентальным морозам прицельное попадание в жилище.
— Прошу прощения за нескромный вопрос, но сколько вам лет? — Он рывком переключился на пятую передачу — видимо, единственный козырь, который позволял ему отличаться от прочих владельцев «Жигулей» того же года выпуска.
Пришлось смерить его удивленным взглядом, насколько позволяли габариты салона.
— Вы уже намазали клеем ярлык "инфантильные суждения" и примериваетесь заклеить мне рот? Осторожней, не уроните себе на брюки.
Дорога такой скорости не прощала, и драйвер нажал тормоз, но машину продолжало нести вперед по инерции.
— Только юный возраст может оправдать ваш категоричный тон и наивные… — Он вдруг осекся, сосредоточенно выжимая педаль тормоза.
— При чем тут возраст? Годичными кольцами деревья меряют, — заметила я. — А человека насыщает не время, просиженное в буфете, а число съеденных кексиков.
— М-м-м… согласен, — задумчиво притормозил он. — Вы действительно рассуждаете взросло. Пожалуй, я подумаю над вашими словами.
Признаться, я не планировала одержать в этом дискурсе такую яркую победу. Вид разоруженного и безоговорочно сдавшегося противника порой вызывает у меня immense умиление и unendliches сострадание вплоть до желания снова вооружить его по последнему слову военной техники и бережно проводить под локоть к покинутому окопу, почти искренне обещая скорейший реванш. В таких случаях я быстро беру себя в руки, вспоминая, что победы созданы для того, чтобы ими наслаждаться. Поэтому мне пришло в голову сменить тему и спросить мнение у этого неглупого драйвера. Впрочем, это желание явно было следствием unendliches сострадания.
— Вы неглупый человек, профессор, математик, — начала я крайне миролюбивым тоном. — Позвольте я вам задам необычный вопрос, который меня с недавних пор волнует? Допустим, существует некое Nazi Ort…
— Простите? Как вы сказали? — Elderly явно не знал немецкого.
Я уже открыла рот для объяснений, но вовремя его закрыла. Собственно говоря, мне тоже ничего не объясняла терминология, и я продолжала использовать это название как рабочее. Но ехать в Nazi Ort и тут же объяснять драйверу его суть и предназначение — это стало бы парагоном глупости.
— Допустим, — поправилась я, — существует некий дух или обряд, который может исполнить любое ваше желание. Чего бы вы пожелали?
Elderly не удивила постановка вопроса.
— Одно желание? — уточнил он.