Я лично ему поверил. Если Нарайян Сингх будет посвящать всех и каждого в свои намерения, то не проживет так долго в мире, где все охотятся за ним.
— Жаль, жаль. Тогда просто расскажи, что понадобилось Обманникам в Таглиосе — через столько-то времени.
Интересно, отчего он постоянно возвращается к этому? Душилы уже сколько лет не смели промышлять в этом городе…
Значит, Одноглазому и Старику что-то известно. Только — откуда?
Пленник снова зашелся в крике.
— Те, которых удается изловить, всегда — полные невежды, — заметила Радиша.
— Неважно, — отвечал Костоправ. — Я точно знаю, где Сингх. Вернее, где он будет, когда устанет бежать. Пока он не осознает этого, я уверен, что он всегда окажется именно там, где я пожелаю.
У дядюшки Доя дрогнула бровь. Наверное, для него это высшая степень волнения.
Радиша, нахмурившись, одарила Костоправа злобным взглядом. Ей нравится верить, что во всем дворце лишь ее мозг на что-нибудь годен. А мы, Черный Отряд, просто-напросто наемные мускулы. Казалось, я явственно слышу скрипы и стоны мыслей в ее голове. Откуда бы ему, Костоправу, знать такие вещи?
— И где же он?
— Сейчас он сбивается с ног, дабы поскорее соединиться с Могабой. Поскольку остановить его мы не можем — ибо любые вести, посланные ему вдогонку, сильно запоздают, — о нем стоит забыть.
Я было решил невзначай напомнить о воронах. Костоправ ведь с ними разговаривает, а летают они еще быстрее, чем Обманники бегают, но вовремя вспомнил, что от меня размышлений не требуется и привели меня сюда не для разговоров.
— Забыть?
Пожалуй, Радиша была изумлена.
— Лишь на краткое время. Пока не выясним, что его ребята собираются здесь делать.
Одноглазый вновь взялся за работу. Я искоса глянул на дядю Доя, остававшегося в стороне от событий куда дольше, чем можно было ожидать.
Заметив мой взгляд, он спросил на нюень бао:
— Могу ли я допросить этого человека?
— Зачем?
— Дабы испытать его веру.
— Ты ведь не настолько хорошо говоришь по-таглиосски.
А посему — что проку?
— Значит, ты будешь переводить.
Просто ради смеху, а может, для того, чтобы слегка уязвить дядюшку, Костоправ сказал:
— Я не возражаю, Мурген. Вреда от этого не будет.
Замечание его ясно демонстрировало близкое знакомство с говором нюень бао. Для дядюшки Доя оно было исполнено определенного смысла, особенно вкупе с недавним наблюдением насчет происхождения Бледного Жезла.
Что за черт? Я был совершенно сбит с толку и уже сам начал становиться законченным параноиком. Может, из последнего припадка я вернулся не в тот мир?
На том самом, памятном мне, превосходном таглиосском дядюшка Дой принялся обстреливать Обманника чередою кратких, дружелюбных вопросов — из тех, на какие большинство людей отвечает, не задумываясь. Мы успели узнать, что человек этот имел семью, однако жена его умерла при родах. Затем он понял, что им манипулируют, и принялся внимательнее следить за языком.
Дядюшка продолжал болтать, притопывая ногами, словно развеселившийся тролль, и вытянул из пленника множество сведений о его прошлом, однако ни разу не затронул темы возобновления интереса Душил к Таглиосу. Костоправ, как я заметил, следил за дядюшкой Доем куда внимательнее, чем за пленным. Ну да, капитан наш живет в самом центре тайфуна паранойи.
Склонившись ко мне, он полночным шепотом сказал:
— Когда другие уйдут, останься.
Объяснять, для чего, не стал. Отошел сказать что-то Одноглазому — на языке, даже мне непонятном.
Он знает, самое меньшее, два десятка языков. Оно и понятно — сколько времени провел в Отряде… Одноглазый, вероятно, знает еще больше, однако в собеседники ему не годится никто, кроме Гоблина. Кивнув, Одноглазый вновь взялся за дело.
Вскоре наш ведун снова прервался, принявшись выпроваживать Радишу с дядей Доем за дверь. Проделал он это столь необычными для него мягкими и вежливыми способами, что они ни словом не возразили. Дядюшка Дой был не более чем гость, а Радишу повсюду ждали неотложные дела, и посему Одноглазый легко внушил им, что мысль об уходе — их собственная. Во всяком случае, он своего добился.
Облегчило ему задачу и то, что Костоправ тоже якобы собрался уходить, однако не прошло и пяти минут, как капитан вернулся.
— Пожалуй, — сказал я ему, — я уже все повидал. Чудес на свете не осталось. Стало быть, пора мне уходить в отставку и, как задумал, завести ферму. Репу сажать.
И это было жестом лишь наполовину. Стоит Отряду осесть на одном месте, все наши начинают строить подобные планы. Такова, видимо, природа человеческая.
Репы в Таглиосе не выращивали, однако я видел ничейные участки земли, вполне годные под разведение репы, пастернака и сахарной свеклы. Масло с Ведьмаком неподалеку, значит, с семенами заминки не будет. Может, они и картошки малость доставят. Может быть…
Костоправ улыбнулся:
— Одноглазый! Похоже, этот скользкий тип нам ничего полезного не скажет.
— А знаешь, почему на то похоже, командир? Он знает нечто и старается удержать это хотя бы еще чуть-чуть. Всякий раз, как я причинял ему боль, у него возникала такая мысль. Он думает, что вытерпит еще только разик. А потом — еще разик…
— Пусть его жажда помучает.
Капитан отодвинул сиденье и Обманника на нем в угол и накрыл его рваной простыней, словно мебель перед отправкой на свалку.
— Слушай, Мурген. Время поджимает. Все вот-вот начнется, и ты нужен мне в первых рядах — здоровый или больной.
— Не нравится мне, как оно звучит…
Однако он был не в настроении шутить.
— Мы узнали кое-что интересное о Копченом. — Тут он ни с того ни с сего перешел на диалект Самоцветных городов, не известный в этих землях никому, кроме наших, разве что Могаба тайком пробрался бы во дворец. — Твои припадки — и то, что они могут означать — нас здорово затормозили, однако нам нужно пошевеливаться. Настала пора рискнуть. И тебе, старому псу, нужно выучиться кое-каким новым фокусам.
— Пугаешь?
— Нет. Это важно. Слушан внимательно. У меня нет больше времени на возню с Копченым. У Одноглазого — также. Колдовской арсенал отнимает все его время. А больше я в таких делах никому не верю. Кроме тебя.
— Чего? Не понимаю. Ты толком говори.
— Слушай. Слушай и смотри, а рот держи на замке. Времени у нас мало. Радише может прийти в голову воротиться и снова подвергнуть Обманника пыткам. Она это любит, — Он обратился к Одноглазому: — Напомни мне, что надо выяснить, нельзя ли постоянно назначить сюда Корди Мотера. При нем она не станет путаться под ногами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});