Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- И я впустил?
- Похоже на то... И, конечно, мама твоя, не желая того, сильно страху твоему разрастись помогла. Тебе нужно было поговорить с ней, попытаться что-то объяснить... Но чего ж после драки руками махать - теперь биться надо. Всерьез! О! - он вздел кверху указательный палец, когда в дверь постучали. - Отец Валентин!
- Не слышу приветственных кликов! - густым звучным басом провозгласил вошедший. - Борис, ты не прав!
Это был очень крупный рослый человек с живым выразительным лицом, густой рыжеватой бородой и смеющимися зелеными глазами. Если бы не выступающий под толстым свитером обширный животик, он бы всей своей статью походил на былинного богатыря. Поглаживая концы свисавшего на грудь шарфа, он пропел звучным хорошо поставленным голосом:
- Я-аа себя-а-а под Ле-е-ниным чи-и-щу-у, чтобы плы-ы-ыть под Ле-ениным да-альш-е-э-э... - ну как? Сойдет для Бродвея?
- Что это, батюшка? - сдерживая смех, вопросил Борис Ефимович. Как видно, он привык к розыгрышам и шуткам, с которыми являлся к нему старый друг.
- Это? "Рок опера: Владимир Ленин - супер-Сталин"! Стихи Маяковского, музыка моя!
- Рок-опера? И где же исполнять будут?
- На Бродвее само собой, это будет мировая премьера! Друг мой, ты отстал от жизни, я это произведение уже второй год сочиняю...
- Ах, простите, батюшка, не знал. Пройдемте в комнату.
- Пройде-е-емте, пройде-е-мте, дру-у-у-зья-а-а-а! - отец Валентин привстал на цыпочки и легко закружился, как балерина, взмахивая руками на манер умирающего лебедя... Надо сказать, что его грации всерьез позавидовал бы не один профессиональный танцовщик... - Только, Боря, ты, видимо, недопонял: не рок-опера, а "Рок опера" - это название такое, означает тяжкую судьбу, предопределение, выпавшее несчастному оперу... ну, то есть, энкеведешнику.
Он вплыл в комнату, ахнул при виде накрытого стола, который хозяин успел украсить тонко нарезанным сыром и ветчиной, поданными на голубом блюде Кузнецовского фарфора, на дымящуюся картошечку, сбрызнутую маслом и посыпанную зеленью, на тонко нарезанные подрумяненные в тостере ломти белого хлеба, влажную селедочку, украшенную кружочками лука... В центре стола горели две красных свечи в бронзовых начищенных до блеска подсвечниках, а между ними примостилась уже знакомая початая бутылка коньяка, запотевшая "Праздничная" водка и две бутылки "Боржоми". Да, хозяин постарался на славу!
- Друзья мои, это же настоящий пир! А по какому поводу? поинтересовался отец Валентин, принюхиваясь к запахам, доносящимся с кухни. - Неужели... нет, быть не может, - моя любимая шарлотка!
- Она самая! - разулыбался Борис Ефимович. С появлением отца Валентина, он словно помолодел, расцвел, перестал шаркать домашними туфлями - у него как будто сил втрое прибавилось... - А пир в вашу честь, батюшка! Давненько не имел чести принимать столь дорогого гостя.
- Ах! - взвел очи горе отец Валентин. - Я смущен!
Гостя усадили на почетное место во главе стола, но тот прежде стал перед иконой Спасителя, которую Сашка только теперь приметил, пропел "Отче наш" и благословил яства и питье.
- Батюшка, водочки или коньячку? - склонился над ним радушный хозяин.
- Спасибо, мне бы "Боржомчику"...
- Как, вы мне компанию не составите? - расстроился тот.
- Не в последний раз, Боренька, - он тут же перевел разговор на другую тему. - Ты меня с юным другом своим не познакомил...
- Ах, виноват! - расстроился старый художник, - совсем плохой стал, простите великодушно старого дурня! Батюшка, это мой ученик, причем, заметьте, самый талантливый, Саша Клычков. Племянник Олюшки, вы ведь её помните?
- Как же не помнить... ты меня удивляешь! Ага, значит, самый талантливый? Что ж, очень рад.
Сашка как-то не осмелился присесть и стоял, во все глаза глядя на странного батюшку, который сочиняет оперы для Бродвея и вплывает в комнату в ритме вальса... Потом все же сел, зацепив и едва не опрокинув при этом стул.
- О, какая селедочка! Что, сам ловил? - поинтересовался батюшка у хозяина, который между тем, налил себе рюмочку водки, торжественно поднял её, отставив локоть и, по всей видимости, готовясь произнести тост.
- Батюшка, вы путаете, я в молодости куропаток стрелял, ну, там, всяких перепелов... А рыбная ловля - не моя стихия!
- Не твоя? А, значит я перепутал, прости! Так, за что пьем?
- Батюшка, а может все-таки рюмочку? Такую ма-а-аленькую, а?
- Нет, дорогой мой, я за рулем!
- Так вы же иной раз - и когда за рулем... - не унимался хозяин.
- Боря, мы собрались не за этим. - Отец Валентин вмиг посерьезнел, отрицательно покачал головой, выражение сладкого довольства разом слетело с его лица, и лицо это тотчас сделалось таким серьезным и строгим, а перемена была так разительна, что у Сашки просто челюсть отвисла. Он впервые видел столь необычного человека!
- Давайте все-таки перейдем к тому, ради чего я приехал. Саша, пожалуйста, расскажите мне все, что вас тревожит. И не волнуйтесь, думаю, мы со всем справимся!
Ободренный этим густым бархатным голосом, этой доверительной мягкой манерой и пристальным теплым взглядом ясных зеленоватых глаз, Саня начал говорить, проговорил с полчаса, всхлипнул, вскочил, отвернулся, уселся на место... и ему стало легче.
- Да... - задумался отец Валентин. - Ситуация не простая. Думаю, мы сделаем вот что... Только прежде скажите мне, Саша, вы крещенный?
- Я не знаю, - стушевался тот. - Надо у мамы спросить...
- Ну, это мы выясним. А если нет, вы согласны креститься?
- Согласен! - с готовностью кивнул Сашка.
- Скажите, готовы ли вы всецело предать себя Христу, Господу нашему? Готовы отречься от тех своих слов, которые произнесли в запальчивости и по неразумию?
- Да, да, конечно! - от волнения Саня опять вскочил.
- Хорошо. Тогда завтра жду вас с Борисом у себя в церкви. Боря, ты помнишь, как ехать?
- Естественно! - закивал тот.
- Выясните, крещен ли Александр, а если нет, нужно чистую рубашечку, полотенце... ну, и попоститесь хотя бы немного - с утра ничего не пить и не есть! Завтра нам предстоит очень важный и сложный обряд, и я попрошу вас к нему со всей серьезностью подготовиться. Боря, ты понимаешь, о каком обряде речь? - тот снова кивнул. - Тогда помоги Саше, объясни ему, что завтра произойдет. Почитайте с ним на ночь Евангелие... да, Саша, вы понимаете, что спать вам нельзя?
- Да, конечно, я понимаю, - Саня весь вытянулся в струну, как солдат перед маршалом. - Отец Валентин, а можно спросить?
- Слушаю вас.
- Я вот все думал... а что такое красота?
- Красота... Для меня она в промысле Божьем. Мир сотворен так, что все мы, часто того не осознавая, помогаем друг другу... иногда даже творя зло. Да, представь, - отец Валентин улыбнулся мягкой, немного грустной улыбкой, - из зла часто родится добро, хоть это и не просто понять. Ну вот, к примеру: ты видел, как эти ребята из твоего двора избивали бомжа... они содеяли зло?
- Конечно! - кивнул удивленный Сашка - он не понимал, к чему клонит батюшка.
- Но тебе они помогли. Для тебя этот ужас обернулся добром.
- Как это? - совсем растерялся парень.
- Ну, сам посуди: став свидетелем этой чудовищной и бессмысленной бойни, ты понял, что сам вот-вот им уподобишься... И испугался ты не их, а себя. Они как бы раскрыли тебе глаза, помогли вовремя очнутся, одуматься... И ты нашел силы признаться во всем своему учителю и попросить прощения. А там, где прощение - там любовь. Она все лечит - все раны, и душевные, и физические... Так сотворен мир по промыслу Божию. И в этом - его красота! А оказался ты в том дворе совсем не случайно - только слепцы все приписывают простой игре случая... но не в том суть. Тебя вел твой ангел-хранитель! Тебя вела жизнь, которая - сама - есть самый верный и великий учитель! Только надо хотеть у неё учиться. Для этого она и дана. А учеба - это постоянный пересмотр своих, чаще всего ошибочных и субъективных, представлений о себе и других. Это бесконечная перемена, творчество, когда каждый из нас старается изжить в себе зло, помогая себе и другим. И первый шаг на этом пути - прощение. Ты не только должен у Господа и у других прощенья просить, но простить и сам - маму, своих одноклассников, самого себя... Да, у себя попросить прощенья, у бессмертной души своей! Ведь своими обидами на всех и вся, своим страхом ты мешал ей стать свободной и сильной. Душа крепнет, растет, если человек старается измениться, а не смакует свои обиды и страх... И еще. Не думай, что Господь любит кого-то сильнее - Он любит нас всех такими, какие мы есть, потому что каждый - Его дитя, и у каждого есть возможность перемениться. В любом есть хорошее... и в Димоне, и в том несчастном бомже - во всех! Просто люди не видят со стороны, что творят, и во всем ищут себе оправдание, вместо того, чтобы попытаться понять других и разобраться в себе.... Для многих это заканчивается трагически. И я всей душой рад за тебя, ты очнулся. И получается, что тьма в который раз останется с носом! Ведь вместо того, чтобы полностью поглотить твою душу, она дала ей толчок к пробуждению!
- Химеры - Елена Ткач - Русская классическая проза
- Том 4. Москва и москвичи. Стихотворения - Владимир Гиляровский - Русская классическая проза
- Необычный адвокат У Ёну. Сценарий. Часть 1 - Мун Чивон - Русская классическая проза