Европейские войска захватили Кантон и вынудили Пекин к временной капитуляции. Многие прогрессивные деятели и евангелистские моралисты, считавшие торговлю опиумом вторым в мире злом после работорговли, пришли в ужас. Примером этого может служить член парламента, филантроп Роберт Фаулер, который молился, чтобы «Господь в милосердии Своем заставил мою любимую страну прекратить эту мерзкую торговлю». Во время переговоров, которые завершились Тяньцзиньским договором, Британия потребовала расширить сеть иностранных торговых факторий, но не выразила желания получить в Китае какие-либо торговые привилегии. Была пересмотрена система пошлин, в том числе пошлины на импорт опиума, и, таким образом, ввоз опиума в Китай был признан официально. Другие пункты соглашения предусматривали поселение иностранных дипломатов в Пекине, разрешение на передвижение иностранцев по стране, деятельность христианских миссионеров, плавание иностранных торговых судов по реке Янцзы, упорядочивание торговли. Мериме говорил своему английскому другу, что Китай становится похож на Америку XVI – XVII веков: европейская эксплуатация приведет к тому, что каждый будет стремиться ухватить свой кусок пирога, а потом – драться над пустой тарелкой.
В 70-х годах основное внимание сосредоточилось на деятельности китайских курилен опиума, или «логовищ», в Лондоне, Сан-Франциско и других городах. Китайские наркоманы были широко рассеяны за границей и крайне заметны на фоне европейского населения. Еще в 60-х годах в Британской Гвиане сэр Уильям де Во заметил нескольких донельзя изможденных китайцев-попрошаек, которые, судя по их виду, были наркоманами. В этом же десятилетии начало увеличиваться число китайцев, осевших в Лондоне (147 человек в 1861 году и более 600 – к началу 80-х). Они были сосредоточены в районах Поплар и Степни. Если судить по визитам Чарльза Диккенса (1812-1870) и принца Уэльского (1841-1910), курильни опиума поначалу рассматривались, как нечто экзотическое, а не отталкивающее. Диккенс, посетивший заведение Дзя-гуа в Нью-Корт в районе Блюгейт-филдс, описал свои впечатления в одной из сцен «Тайны Эдвина Друда». Образы этой сцены были такими же яркими, как наркотические сны в «Графе Монте-Кристо». Однажды вечером 1872 года группа французов – художник Гюстав Доре (1832-1883), молодой отпрыск семьи Бонапартов и учитель одного из наследников престола – в сопровождении сотрудников Скотланд-Ярда решили пройтись по трущобам Уайтчепела. Они одними из первых обнаружили связь лондонского наркотического «дна» с безработицей. В Блюгейт-филдс они посетили «комнату, описанием которой открывается «Эдвин Друд». На сломанной кровати (чьи стойки почти перекрещивались над изголовьем, и на которой валялись кучи бесформенного тряпья) лежал матрос-индиец в невообразимой одежде – мертвецки одурманенный опиумом. У изножья кровати сидела одетая в лохмотья женщина и перемешивала опиум над крохотным пламенем маленькой медной лампы. Когда мы вошли, она едва повернула голову и поежилась от порыва ночного воздуха, но продолжала подогревать черную смесь. Трудно было разглядеть что-то человеческое в лице с огромными серыми губами, когда они сомкнулись вокруг грубой деревянной трубки и втянули ядовитый дым. Человек на кровати был похож на мертвеца. Женщина сказала, что с четырех утра он пытался найти работу в порту – но безуспешно».
Эта сцена кажется очень далекой от обычной деловитости викторианских лондонцев. Как заметил один из французов, «в глазах иностранца Лондон выглядит гнетуще, потому что все его жители работают». Он считал, что напряженная деятельность высокооплачиваемых адвокатов олицетворяет национальную черту характера: «они обедают бутербродами, чтобы естественные потребности не отнимали лучшую часть драгоценного рабочего времени». Влияние образов китайской традиции курения опиума было интернациональным. Французский писатель Октав Мирбо (1848-1917) в 1869 году приехал в Париж, чтобы попытать счастья в качестве театрального критика.
«Он встретил кого-то из Кохинхина,[18] кто сказал ему, что все, написанное Бодлером о курении опиума – нонсенс, что, напротив, таким способом достигается чарующее наслаждение. Соблазнитель дал ему трубку и китайский халат. И вот он провел все эти четыре месяца в своей яркой одежде, выкуривая трубку за трубкой – до 124 ежедневно – и съедая, в лучшем случае одно яйцо в сутки. Наконец он достиг полнейшего изнеможения и признался, что опиум немного веселит после нескольких трубок, но когда действие его проходит, курильщик чувствует неописуемо печальную пустоту. Именно тогда его нашел отец, которому он писал, что находится в Италии. Отец отобрал у него халат и деньги и несколько месяцев вел, как настоящего бродягу, по всей Испании».
В США китайская традиция курения опиума оказала еще большее влияние. Калифорнийская «золотая лихорадка» 1848 года вызвала большой спрос на китайских рабочих. Молодые крестьяне ехали в Америку с намерением некоторое время поработать там, чтобы поддержать свои семьи в Китае, расплатиться с долгами и накопить денег, прежде чем вернуться в родную деревню. (Небольшое число сопровождавших их женщин работали проститутками). Некоторые китайцы перед отъездом в Америку пробовали опиум, а новое окружение способствовало употреблению наркотика. Работа в калифорнийских лагерях золотоискателей была тяжелой, она изматывала и физически, и морально. Новоприбывшие часто отчаивались и бежали куда угодно – в китайский магазинчик или прачечную в соседнем шахтерском городке или в китайский квартал Сан-Франциско, где они занимались азартными играми, проституцией и торговлей наркотиками. Некоторые китайцы в США курили опиум от случая к случаю. Если продолжительность их празднеств не превышала десяти-четырнадцати дней, у них не вырабатывалась физиологическая зависимость от наркотика. В действительности, через трубку в организм попадала лишь незначительная часть морфийной составляющей опиума, поэтому его курение не было таким разрушительным для организма, как инъекции морфина. Цифры, относящиеся к курению опиума китайцами, определить невозможно. Нью-Йоркский врач Гарри Х. Кейн (1854-1906) – один из самых надежных авторов по опиуму – в 1882 году предполагал, что 20 процентов китайцев в Америке курили наркотик время от времени, а 15 процентов – ежедневно. Оценка Кейна, вероятно, занижена, хотя самые высокие оценки явно были преувеличенными. Те, кто курил опиум ежедневно, не могли отказаться от своей зависимости, что приводило к обнищанию, одновременно обогащая наркоторговцев. Примерно к началу 80-х годов ежедневный доход китайского рабочего, по оценкам Кортрайта, едва превышал один доллар, в то время как цена ежедневной порции наркотика составляла около пятидесяти центов. Регулярный курильщик был не в состоянии заработать достаточно денег, поэтому не мог отсылать деньги домой и терял надежду на свое возвращение на родину. По мере того, как нарастали страх и тоска, возрастала потребность к наркотическому забытью. Это устраивало кредиторов, на которых он работал по контракту, и под чьим контролем оставался до тех пор, пока не расплачивался с долгами. Его отчаяние также обогащало тайные преступные сообщества – триады – которые контролировали поставки наркотика.
Китайские «логовища» начали презирать во всем мире. Сэр Джордж Бердвуд (1832-1917), английский врач родом из Индии, рассматривал курение опиума как абсолютно безвредное занятие, но сокрушался по поводу единственной курильни в Бомбее. Он говорил, что ее посещал низший сорт людей – «только китайские подонки». Точно так же в 1868 году выздоравливающий американский морфинист, считавший себя человеком с высокими моральными качествами и выдающимся интеллектом, ругал жалких и ничтожных китайцев, которых кормят опиумом чуть ли не колыбели и которые курят его в своих «логовищах».
Однако в том же году – согласно сомнительной, но похожей на правду истории – в США перестал существовать расовый барьер в курении наркотика. Кейн в 1882 году писал, что первым белым человеком в Америке, курившем опиум, был близкий к спортивному миру человек по фамилии Кленденин. Это произошло в Калифорнии в 1868 году. Второй белый курильщик, которого убедил первый, попробовал опиум в 1871 году. Эта практика быстро и незаметно распространилась среди игроков и проституток. «Кленденин», возможно, было ирландским искажением фамилии Д.Р. Кледенинга – майора армии США, жившего в 60-х годах в Сан-Франциско. Кейн сообщал, что американские курильщики опиума были гораздо общительнее, чем стремящиеся к одиночеству морфинисты. «Логовище» было святилищем, где новичков учили сложным способам подготовки наркотика и его курения, в то время как завсегдатаи спали, ели или разговаривали друг с другом. Наркоманы сами соблюдали строгий порядок – украсть что-либо у спящего курильщика считалось недопустимым. Курильни также представляли собой национальную преступную сеть, поскольку правонарушители всегда могли собраться в одной из притонов, которые можно было найти почти в любом городишке на западе США. Курильни опиума, которые посещали белые, скоро стали процветать в трех городах Невады: в Карсон-Сити (ставшем столицей, когда в 1864 году Невада получила статус штата), Рино (разросшимся, когда в 1868 году через него проложили железную дорогу) и Вирджиния-Сити (шахтерский город с населением 30 тысяч человек, с шестью церквями и сотней салунов). Такие же курильни открылись после 1876 года в Чикаго, Сент-Луисе, Новом Орлеане и Нью-Йорке.