– Да, как у Янчика, - я улыбаюсь, слегка поглаживая животное. – Милая. Клык, ты, правда, думал, что я настолько наивна и юна, что испугаюсь обычного ужа?
Отдаю тварюку Клыку и испытываю желание счесать прикосновения змеи с кожи. Я боялась змей, мышей и прочей живности, которая пугала и раздражала всех. Просто показывать это перед мужчиной не хотелось.
Кухня соединена с просторным залом, поэтому я могу наблюдать, как Клык обосновывается на диване с ноутбуком. А Алек садиться возле мужчины и открывает свои зарисовки.
Лучи заходящего, пробиваясь сквозь стекло, и пересекаясь друг с другом, усеивали комнаты отблесками радуги. Вот только прикинув, что все эти окно мне мыть каждую неделю, все прекрасное вдруг оказалось не таким уж и ярким.
Клык, проявляя себя с неожиданной стороны, шепчет что-то на ухо Алеку, а тот заворожено слушает, приоткрыв рот, словно так запоминается лучше. Они оба сидели под естественным светом, и солнечные зайчики играют в их волосах, меняя их цвет от горького шоколада до молочного.
Сердце вдруг замирает от осознания, как эти двое похожи, но затем мысль ускользает, насмешив меня. Я точно знаю, кто приходится Алеку отцом и уж точно запомнила бы любовника со странным именем Клык.
Сын машет мне и улыбается, ожидая ответную улыбку, и я не сдерживаю эмоций. Но стоит мужчине перехватить мой взгляд, как лицо мигом каменеет, и его улыбка тут же кажется натянутой.
Это кажется грубым и неприятным, но ничего не могу с собой поделать. Единственный, кто видит мои настоящие эмоции – Алек, остальным приходится довольствоваться режимом «0 эмоций» или фальшивой маской, которую я даже не стараюсь сделать похожей на настоящую. Это мой защитный механизм, который давным-давно заржавел, и не пропускает никого внутрь души и сердца.
Нельзя сближаться. Нельзя-нельзя-нельзя.
Дело закончится, а мне придётся вернутся домой и делать вид, что всё хорошо.
Но кажется, я начала нестись в сторону обрыва без тормозов в тот момент, как позволила Клыку поцеловать себя.